Вибрация началась в полдень. Корпус «Севрюги» вдруг затрясся мелкой дрожью. Тонко зазвенела забытая в кружке чайная ложечка. Штаги и ванты заныли так надсадно, что у Валерия заболели зубы. Арташес зажмурился и заткнул уши пальцами. Моторист Ткачев безостановочно ругался, пока не прикусил язык.

Каждая деталь катера, казалось, издавала свой звук, и эти звуки сливались в дикую и весьма неприятную какофонию.

Валерий кинулся к приборам. Рычажок самописца чертил на медленно ползущей графленой ленте узкие зигзаги.

— Валера! — позвал Федотов, показывая на воду. — Глянь, что делается!

Вода вокруг катера была в серебряных пятнах: рыба, оглушенная или убитая, всплывала на поверхность брюхом кверху. Оглушенная или убитая? Это было очень важно.

— Черпак! — крикнул Валерий.

Федотову удалось начерпать десятка два рыб и вывалить их в бачок с морской водой. Через несколько минут крупные рыбы очнулись и начали плавать по кругу, тычась мордами в стенки бачка. А мелочь, оглушенная насмерть, так и не проявила признаков жизни.

— Похоже на ультразвук, — сказал Валерий и снова подошел к самописцу, посмотрел на масштаб.

Да, колебания были явно ультразвуковые. Невидимые и неслышимые, доступные только чуткому слуху приборов, они заставляли «Севрюгу» трястись мелкой дрожью, которую колебания всех частей катера превращали в слышимые звуки.

Больше двух с половиной часов продолжалась вибрация. За это время Валерий установил, что повторялось несколько музыкальных фраз, если такое выражение можно применить к ультразвуку. А может, это не музыка, а какие-то сигналы? Телеграфные? Нет, морзянка исключалась: паузы чередовались слишком неравномерно. Пожалуй, чередование колебаний напоминало человеческую речь, переведенную с нормальной частоты в ультразвуковые колебания морской воды, а потом на приборах превращенную в фиолетовые зигзаги на ленте. Вибрация прекратилась так же внезапно, как и началась.

Валерий коротко рассказал команде о своих предположениях.

— Человеческая речь? — Федотов недоверчиво оглядел пустынное море. — Кто же это балует? Человек-амфибия?

— Если записать эти подводные сигналы в виде цифр, выражающих частоту и продолжительность звучания, — сказал Валерий, — то наша институтская ЭВМ сможет быстренько пересчитать ультразвуковую запись в звуковую, а потом по звуковым частотам найти все буквы. Конечно, только гласные. Ну, дальше уже легче. Сама машина сможет подобрать подходящие согласные и дополнить текст. Я уверен, что это человеческая речь.

Двое суток дрейфовала «Севрюга» над Чертовым городищем, записывая неизменно повторяющиеся колебания. К счастью, погода была тихой и не мешала наблюдениям. Ставя буйки на якорях, экипаж «Севрюги» окольцевал зону наибольшей интенсивности; наконец был поставлен буек с флажком, отметивший центр зоны.

Первичные наблюдения можно было считать законченными. Теперь следовало доложить по радио начальству и запросить инструкций. Но Валерий на свой риск решил обследовать зону поглубже. Часы вибрации были точно известны. И по окончании очередного «вибросеанса», как они назвали это, Валерий вытащил на палубу чемодан с аквалангом.

Он прикинул: в баллонах две тысячи литров воздуха, глубина здесь шесть-семь метров, значит, воздуха хватит на целый час. До следующего вибросеанса — не менее двух часов. Впрочем, вибрация опасна только для мелкой рыбешки, а в нем, Валерии, как-никак шестьдесят девять кило. Но кто знает, какие номера может выкинуть Чертово городище, и Валерий решил принять некоторые меры предосторожности.

— Значит, так, Костя, — сказал он, закидывая за плечи баллоны и застегивая ремни. — Если через час… нет, через сорок пять минут я не вернусь, бери второй акваланг и ныряй. Захвати веревку и фонарик. Ладно?

— Добро, — сказал Федотов.

Вода была просто наслаждение после раскаленной стальной палубы «Севрюги». По чистому песчаному дну скользили веселые солнечные зайчики. Дно понижалось, и Валерий, плывя над его уклоном, забирался все ниже. Яма, в которую он спустился, упиралась в крутой подводный холм — очевидно, это начиналась сама банка. Из песка причудливо торчали плиты ноздреватого песчаника. Валерий медленно плыл вдоль подводного увала, посвечивая фонариком в темные дыры, зиявшие в его склоне, — старые кратеры грязевого вулкана. Вот оно, значит, Чертово городище. Да, не очень-то приятное местечко, подумал Валерий и вдруг остановился.

Из наклонной стены увала торчало длинное сигарообразное металлическое тело, наполовину скрытое в дыре кратера. Оно имело метра три в диаметре и сильно суживалось в концу.

«Привет! — подумал Валерий. — Подводная лодка… Откуда она здесь взялась? И как ухитрилась залезть в эту мышеловку? Тоже мне подводнички… Что-то ни руля, ни винтов не видать в корме, если это корма. Странная подлодка…»

Пошевеливая ластами, Валерий висел над лодкой, вглядываясь в черную щель между ее корпусом и стенками кратера. Посмотрел на манометр. Воздуха еще много, минут на сорок. А, была не была! И, включив ручной фонарик, он решительно полез в щель.

Обдало глубинным застоявшимся холодом. Валерий потрогал корпус лодки, ладонь скользнула по гладкому полированному металлу. Странно: ни одного сварного шва, не говоря уж о заклепках. Щель кончилась, и Валерий оказался в подводной пещере.

В свете фонарика он видел веретенообразное тело лодки. Должно быть, это «малютка», не больше пятнадцати метров в длину. Стоп! Дверца! Валерий тщательно осмотрел тонкий стык хорошо пригнанной овальной дверцы. Опять-таки странно: насколько ему известно, у подводных лодок боковых дверей не бывает, люк находится наверху, в рубке. Но тут никакого намека на рубку.

Валерий пробрался к «носу» лодки и убедился, что и там нет ни рулей, ни винтов. Гладкое веретено без единого выступа, с одной только овальной щелью дверцы на боку.

Вдруг Валерий вспомнил, что под водой время идет незаметно. Он взглянул на манометр и ощутил мгновенный холодок страха: воздуха оставалось только на обратный путь.

Скорее назад!.. Только вот фонарик прицепить к поясу, чтобы не мешал. Но когда он снимал с левой руки петлю фонарика, она выскользнула, и фонарик ушел вниз. Валерий погнался было за светлячком, погружающимся в бездонный колодец, почувствовал, что заложило уши, и ему по-настоящему стало страшно.

Он рванулся вверх, сильно загребая руками и отталкиваясь ластами. Ударился головой о потолок пещеры. Кромешная тьма обступила его. Где-то там, наверху, сияние дня, «Севрюга», товарищи, а здесь тьма и гибель…

Воздух кончился. Нечего было крутить вентиль. Легкие судорожно старались втянуть воздух, но вдох не получался. Черная тьма — и нет воздуха…

Он ощутил грудью гладкий металл. Лодка! Там люди, они дышат, у них воздух!

Из последних сил удерживая опустошенные, запертые легкие, он вырвал из ножен нож и отчаянно застучал рукояткой по металлу.

Металл вдруг подался, в нем образовалась пустота, и тут же Валерия с силой втянуло внутрь лодки, и сзади со стуком захлопнулась дверь.

Он вырвал изо рта загубник и сделал судорожный вдох. Со стоном выдохнул, снова глотнул воздух. Воздух был свеж и прохладен. Прислонясь баллонами к стене, Валерий часто и жадно дышал, приходя в себя и освобождаясь от удушья. Когда дыхание успокоилось, он стянул маску, и ноздри его ощутили незнакомый, но приятный аромат.

Видимо, он находился в шлюзовом отсеке. Вода, доходившая почти до пояса, бесшумно убывала, и, когда обнажился пол, что-то сдвинулось в стене, и Валерий увидел овальный проем, мягко освещенный розоватым светом.

Дверь пошла вбок, как в вагоне, только беззвучно, и Валерий, шлепая мокрыми ластами, вошел в небольшое помещение, залитое тем же розовым бестеневым светом. Прямо перед ним стоял человек необычной внешности.

Это был рослый парень примерно одних с Валерием лет. На нем были не то трусы, не то плавки. Крепкий торс перекрещивали две широкие синие ленты, расходившиеся к плечам на манер латинского V. Поперек груди шла третья лента. Вся эта сбруя, как мысленно определил Валерий, была снабжена множеством карманчиков с хитрыми застежками. Темные волнистые волосы, схваченные белым обручем, падали почти до плеч. Смуглое лицо с толстыми губами и носом с горбинкой окаймляла короткая кудрявая бородка. Его карие глаза в ободке черных ресниц скользнули по Валерию и изумленно уставились на ласты. С выражением какого-то детского любопытства подводник указал пальцем на ласты и произнес фразу на непонятном языке, со множеством гласных и звонких звуков.