— Ну ладно. Можешь этого парня не называть, если не хочешь. Я не настаиваю. Вот мне что скажи: когда ты открываешь ячейку и видишь, что в ней нет вещей, как ты обязан поступить?
— Пустую ячейку я оставляю открытой — пусть пассажиры пользуются.
— Правильно. Следующий вопрос: когда ты по указанию инспектора Денисова ночью вскрывал ячейки, ты какую-нибудь из них оставил открытой?
— Я… — Порываев с секунду смотрел Блохину в глаза, потом не выдержал и отвел взгляд.
— Да или нет?
— Нет.
— Значит, во всех ячейках лежали вещи?!
Порываев еще не догадывался, куда клонит Блохин, но чувствовал подвох.
— Повторяю: поскольку ты ни одной ячейки не оставил открытой, значит, среди них не было ни одной пустой. Так?
— Ну, не было.
— Значит, в пятьсот второй ячейке — слушай внимательно! — еще лежали вещи? Их украли уже после этого?. Так?
— Погодите… Про них я ничего не знаю! — сказал Порываев. — Я же ячейки только приоткрывал для пассажиров; чтобы они свои вещи искали, а сам в них не заглядывал.
— Так и не заглядывал?
— Зачем мне?! — Порываев переступил по полу тяжелыми нелепыми ботинками. — Да еще при милиции!
Контакт с допрашиваемым на некоторое время был утерян, и Денисов, случайно войдя, увидел безрадостную картину: Порываев сидел, демонстративно рассматривая задники своих огромных бахил, а Блохин ходил по кабинету.
— Вы расскажите, Порываев, почему дома не ночуете?! И откуда ночью приезжаете на вокзал?!
Денисову хотелось вмешаться в разговор, но в сложившейся обстановке было трудно уже что-либо изменить. Он знал этих ребят — валеевских, белостолбовских, с их правилами хорошего тона, предписывавшими внешнее спокойствие, даже развязность во всех случаях жизни, особенно во взаимоотношениях с милицией и любимыми девушками.
МОСКВА, НАЧАЛЬНИКУ МОСКОВСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ТРАНСПОРТНОЙ МИЛИЦИИ
НА ВАШ № 01/1 ОТ 1 ЯНВАРЯ
В ПЕРИОД С 26 ПО 30 ДЕКАБРЯ НА БАКИНСКОМ ВОКЗАЛЕ ЗАРЕГИСТРИРОВАН РЯД КРАЖ ИЗ АВТОМАТИЧЕСКИХ КАМЕР ХРАНЕНИЯ. НАПРАВЛЯЮ СЛОВЕСНЫЕ ОПИСАНИЯ ЛИЦ, ВЫЗВАВШИХ ПОДОЗРЕНИЯ АДМИНИСТРАЦИИ КАМЕРЫ ХРАНЕНИЯ И ДЕЖУРНЫХ СОТРУДНИКОВ МИЛИЦИИ.
НАЧАЛЬНИК ЛИНЕЙНОГО ОТДЕЛА МИЛИЦИИ СТ. БАКУ.
Далее шли описания, всего одиннадцать портретов.
НАЧАЛЬНИКАМ ОТДЕЛОВ МИЛИЦИИ НА МОСКОВСКОЙ Ж. Д.
СРОЧНО ПРЕДЪЯВИТЕ ОПИСАНИЯ ЛИЦ, ЗАПОДОЗРЕННЫХ В СОВЕРШЕНИИ КРАЖ ИЗ АВТОМАТИЧЕСКИХ КАМЕР ХРАНЕНИЯ НА СТ. БАКУ, РАБОТНИКАМ МИЛИЦИИ И ОБЩЕСТВЕННОСТИ ТРАНСПОРТА.
ЗАМ. НАЧАЛЬНИКА МОСКОВСКОГО УТМ ХОЛОДИЛИН.
— Ну, теперь краж не будет, честное слово! — обрадованно встретил Денисова механик камеры хранения. — Кончились кражи — при вас не посмеют! Отрезано, товарищ начальник! — казалось, он издевается над инспектором. — Это вы хорошо придумали! — Механик показал на баул, который Денисов нес в руке. — Полная конспирация!
В лабиринтах камеры хранения было много людей, щелкали шифраторы, хлопали дверцы. Уборщицы едва успевали отбрасывать в сторону оберточную бумагу, стружки, отходы бумажной, картонной и деревянной тары.
— «Две зимы, три лета», Федор Абрамов! Биография разведчика Георгия Суханова-Ставрова! — Ловкий киоскер у входа залавливал покупателей, модулируя глухим, приятно поставленным баритоном. — Предупреждаю, товарищи, всем не хватит! Очень интересная книга!
Вокруг него быстро образовалась очередь.
Открывая ячейки, занятые заранее, большинство пассажиров, заметил Денисов, шифр внутри не меняли — как только электронное устройство срабатывало и щелкал замок, они быстро изменяли цифры на наружном шифраторе. Уложив вещи, просто опускали монету и гулко хлопали дверцами. Шифр внутри оставался тем же.
Денисов прошел по всем отсекам: хотелось оценить обстановку в целом. Для совершения преступления ее трудно было назвать благоприятной. Наступал очередной прилив пассажиров.
Он продолжался обычно два часа, пока были закрыты на обеденный перерыв магазины. Свободные ячейки в это время отсутствовали. Пассажиры, вернувшись из магазинов, сортировали, перекладывали покупки. У входа толпилось не меньше двух-трех десятков ожидающих. О том, чтобы в таких условиях подбирать шифр, переходить от одной ячейки к другой, не могло быть и речи.
— Пока ничего насчет вчерашних краж? — рыжеватый механик положил Денисову руку на плечо. — Так, с концами?
— Пока да.
— Хитро делают! А я к врачу иду, — механик держал в руке портфель. Сколько помнил Денисов, механик всегда лечился — это очень вязалось с его обликом крикуна и одновременно лодыря, — он лечил зубы, уши, какие-то белые пятнышки на руках. — Значит, среди тех тоже есть головы будь здоров! Артисты! А эти… — он показал на очередь, — едут-едут, и шифр-то по-настоящему набрать ни один не умеет! — он махнул портфелем, на Денисова пахнуло апельсинами.
— Дома еще не был? — спросил инспектор.
— Пока нет. Ну счастливо! Я приду к семнадцати!
Денисов проводил его глазами.
По радио объявили посадку на саратовский и сразу же о прибытии опоздавшего волгоградского.
— «…К услугам пассажиров, — зачитала дикторша, — имеются комнаты отдыха, парикмахерские, автоматические камеры хранения ручной клади…»
Илья прошел мимо витрин мясного отдела. В них аппетитно располагались окорока, колбасы. Толстые стекла прилавка и термометр изнутри наводили на мысль о барокамере. Покупателей в магазине почти не было.
— А на третье я подала Коленьке мусс, — говорила кассиру крохотная старушка с палочкой, когда Илья проходил рядом с ними. — Мусс он любит!
«Кто считает, что в Москве все бегут, не замечая друг друга, сильно ошибается, — думал Илья, косясь в окно, — здесь больше улочек тихих, с маленькими сквериками, с посыпанными песком тротуарами. В магазинах, как этот, постоянная клиентура, ровные отношения».
Илья снова обогнул беседовавшую с кассиром старушку и пошел к выходу: находиться в пустом магазине и наблюдать за переулком было решительно невозможно.
Он приехал намного раньше обусловленного срока. Когда Капитан уезжал продавать вещи, Илья нервничал, психовал, не находил себе места.
Больше всего Илья боялся, что Капитана задержат за продажу вещей и он расколется. Поскольку адреса Ильи Капитан не знал, то есть знал лишь район, он мог привести милицию только на место встречи. Поэтому Илья и приезжал за два-три часа до срока и внимательно все осматривал. Так было и в Киеве и в Баку, теперь здесь, в Москве.
Выйдя из магазина, Илья быстро перебежал дорогу и юркнул в подъезд.
Он простоял минут десять. Вверху неожиданно хлопнула дверь.
«А вдруг они пришли еще раньше! И уже здесь! — Илья вздрогнул. Мысли, мысли, мысли, тревожное ожидание, страх — все мгновенно перемешалось в голове. — Как они собираются меня брать? Скорее всего их будет двое. Один притворится пьяным, попросит прикурить, потом выбежит второй. Завяжут между собой ссору, загородят дорогу вниз… Где я читал об этом?! Откуда-то, как из-под земли, случайно появится участковый… «Прошу быть свидетелем, разрешите ваш паспорт!», «Где вы живете?», «Мы вынуждены проехать к вам домой, удостовериться», «Чей это фотоаппарат? Кинокамера тоже ваша?» И все завертится. И никакого намека на Капитана — случайный инцидент в подъезде, получивший неожиданное продолжение».
Странный бородатый старик с палкой и ученическим портфелем спускался с лестницы.
— Молодой человек! Позвольте прикурить?
Илья с трудом вытащил зажигалку, ему легче б было пронести наверх самый тяжелый, наполненный кирпичами чемодан.
— Спасибо. Красивая вещица, — старик показал на зажигалку, — нездешняя… Вы тоже? Значит, не знаете, как раньше назывался этот переулок? А зря! В ваши годы я прекрасно знал и Москву и Питер. Я вот припомнил, как в двадцать девятом году шел с читательской конференции из Дома печати — бывший дворец княгини Елены Павловны. Помню выступавших… А вот где живет мой редактор — я у него был вчера, — не помню, и, кроме того, не помню, как теперь называется переулок! Простите, какая-то неприятность? У вас дрожат руки!