— Правда, — заметил Артур, — они у него несколько длиннее, чем мне нравится, но…

— Эй! — вскричал Форд. — Тебе не кажется, что пора сказать что-нибудь более толковое?

— Добро пожаловать на борт «Золотого сердца», — объявил голос.

— Прошу не принимать близко к сердцу, — продолжал голос, — все, что вы, возможно, видите и слышите, — это лишь временный побочный эффект вашего чудесного спасения от неминуемой гибели при вероятности один к двум в степени двести семьдесят шесть тысяч, а то и выше. Сейчас на борту вероятностный фактор один к двум в степени двадцать пять тысяч. Мы войдем в нормальную вероятность, как только определим, что вообще можно считать нормой. Благодарю за внимание. Один к двум в степени двадцать тысяч.

Голос смолк. Форд и Артур оказались в маленькой комнатке со светящимися розовыми стенами.

— Артур! — в экстатическом восторге закричал Форд. — Это фантастика! Нас подобрал корабль на невероятностной тяге! Обалдеть можно! Ходили всякие слухи, и, разумеется, их официально опровергали, но, стало быть… Невероятностная тяга! Артур, это просто… Артур! Что происходит?

Артур лежал на полу, отчаянно пытаясь прижать его плотнее к стенам, однако из щелей тянулись крохотные, покрытые шерсткой руки с измазанными чернилами пальцами и доносился безумный писк торопливых голосков.

Артур в ужасе повернул голову.

— Форд! Там полно обезьян, которые хотят поговорить с нами о только что напечатанном ими «Гамлете».

Невероятностная тяга — чудесное изобретение, позволяющее преодолевать межзвездные пучины за неуловимо малую часть секунды и без этой чудовищно неуклюжей возни в подпространстве.

Основы невероятностной тяги были открыты благодаря счастливой случайности; затем их реализовала на практике группа ученых Галактического правительства, работавшая на Дамогране.

Вот вкратце история открытия.

Принципы создания малых количеств конечной невероятности — путем простого подключения логических цепей Сверхкрохотульненького Субмезонного Мозга к построителю атомных векторов, взвешенному в мощном генераторе броуновского движения (таковым с успехом может служить чашка горячего крепкого чая), были, разумеется, хорошо известны и даже зачастую применялись: например, чтобы оживить скучную вечеринку неожиданным смещением всех молекул одежды хозяйки на полметра влево.

Многие почтенные физики заявляли, что с этим они мириться не могут — возможно, потому что это профанация науки, но скорее потому, что их на такие вечеринки не приглашали.

А еще они не могли мириться с постоянным провалом всех попыток сконструировать генератор поля бесконечной невероятности, необходимого для того, чтобы перенести космический корабль через умопомрачительные межзвездные пучины. И в конце концов физики с раздражением объявили, что создание подобной машины фактически невозможно.

Затем как-то раз студент, которого оставили убираться в лаборатории после особенно неудачной вечеринки, вдруг стал рассуждать следующим образом: если создание такой машины фактически невозможно, значит, по логике, это событие конечной невероятности. Стало быть, достаточно рассчитать конкретно эту невероятность, ввести полученное число в генератор конечной невероятности, дать генератору чашку горячего крепкого чая и…

Так студент и поступил. Каково же было его удивление, когда выяснилось, что он сделал долгожданное открытие!

Впрочем, его удивление выросло во сто крат, когда сразу после торжественного вручения «Галактической премии за чрезвычайную даровитость» его линчевала неистовая толпа почтенных физиков, которые наконец поняли, с чем они действительно не могут мириться, — с чересчур умными коллегами.

Невероятностно-непроницаемая рубка управления «Золотого сердца» выглядела точь-в-точь как рубка управления самого обычного звездного корабля за тем лишь исключением, что была чистой, опрятной и новой, словно с иголочки. В одном углу, сгорбившись, сидел робот. Его блестящая металлическая голова понуро склонилась над блестящими металлическими коленями. Робот тоже был новым, красиво сложенным и полированным, и все же каким-то образом складывалось впечатление, будто отдельные части его тела плохо стыковались. На самом деле они стыковались идеально, просто что-то в его осанке наводило на мысль, что они могли бы стыковаться лучше.

Зафод Библброкс нервно мерил шагами рубку управления, задевая разное сверкающее оборудование и возбужденно хихикая. Триллиан считывала показания приборов; громкоговорящая система разносила ее. голос по Кораблю.

— Один к пяти… Один к четырем… к трем… к двум… Вероятностный фактор один к одному, норма. Повторяю, мы вошли в норму. — Она выключила микрофон, затем, мимолетно улыбнувшись, вновь включила его. — Теперь все, с чем вы не в состоянии справиться, ваша личная проблема. Отдыхайте. Вас пригласят.

— Кто они, Триллиан? — раздраженно спросил Зафод.

— Откуда мне знать, просто какие-то ребята, которых мы подобрали в секторе Зет-Зет-9 множественное Зет-Альфа.

— Все это, конечно, очень мило, — пожаловался Зафод, — но не кажется ли тебе, что в данных обстоятельствах довольно глупо. Мы ведь в бегах, за нами охотится вся полиция Галактики. Не самое подходящее время подвозить туристов… Согласен: 10 баллов за благородство, но минус несколько миллионов за здравомыслие, а?

Он нервно забарабанил по пульту управления. Триллиан спокойно отвела его руку, пока он не успел стукнуть по чему-нибудь важному. При всех достоинствах Библброкса (энергичность, фрондерство, тщеславие) руки у него были явно не к тому месту пришиты, и он мог запросто взорвать корабль каким-нибудь экстравагантным жестом. Триллиан подозревала: своей увлекательной жизнью Зафод обязан главным образом тому, что редко когда понимал, что делает.

— Зафод, — терпеливо сказала она, — они находились в открытом космосе, беззащитные… Ты ведь не дал бы им погибнуть?

— Ну… в общем, не то чтобы погибнуть, но…

— Не то чтобы погибнуть? Но? — Триллиан склонила голову набок. — Так или иначе, — Триллиан повернулась к нульту, — я их не подбирала.

— Это же невозможно!

— Возможно, просто очень-очень маловероятно. Послушай, Зафод, — Триллиан похлопала его по руке, — не волнуйся. Думаю, они нам не помеха… Я пошлю за ними робота. Эй, Марвин!

Голова робота резко дернулась, затем почти неуловимо затряслась. Робот с трудом поднялся, будто под грузом тяжелой ноши, и предпринял (как решил бы сторонний наблюдатель) героическое усилие, чтобы пересечь комнату. Он остановился перед Триллиан и устремил взгляд куда-то сквозь нее.

— Вам, полагаю, следует знать, что я в ужасно подавленном состоянии, — глухо произнес он. Голос у него был слабый и безжизненный.

— О Боже! — простонал Зафод и плюхнулся в кресло. — Отправляйся в шлюзовую камеру и приведи сюда этих туристов.

Микросекундной паузой и почти неуловимой модуляцией тембра — ничего такого, на что можно было бы обидеться, — Марвин ухитрился выразить ужас и отвращение ко всем человеческим существам.

— Удовольствия мне это не доставит, — отрещенно сообщил он.

Зафод выскочил из кресла.

— Тебя и не просят получать удовольствие! — рявкнул он. — Иди и выполняй, ясно?

— Ясно, — с надрывом ответил Марвин.

— Отлично, — прорычал Зафод. — Великолепно… Крайне признателен…

Марвин медленно повернулся и поднял на него свои красные треугольные глаза.

— Я вас случайно не расстраиваю? — патетически вопросил он.

— Нет-нет, Марвин, — поспешно заверила Триллиан. — Все прекрасно.

— Мне не хотелось бы думать, что я вас расстраиваю.

— Нет, не беспокойся, все хорошо.

— Значит, вы не затаили где-нибудь в глубине души обиду? — выпытывал Марвин.

— Нет, Марвин, нет, — утешала его Триллиан. — Все просто чудесно…

Робот повернулся и с безысходным видом поплелся прочь. Стальная дверь закрылась за ним с удовлетворенным глухим чмоканьем.