Шумной свадьбы не было. Просто друзья и подруги Тамары посидели за праздничным столом. Нас поздравили командир полка, его заместитель и, конечно же, Степан Илларионович Шулятников. Командир эскадрильи от всего сердца приветствовал мой выбор и пожелал по профессиональной привычке хорошей «слётанности» в семейной жизни.

Ряды холостяков, живших в гостинице, таяли. Вслед за мной женились и другие товарищи. И только Михаил Севастьянов и Николай Юренков ждали своих нареченных. Но дружба их со мной не прекратилась. Вместе ходили на полёты, вместе выступали на концертах художественной самодеятельности. Кроме чтения стихов, увлекался я и акробатикой. Выступал в партерной группе. Вместе ездили в гости к шефам на хлебозавод. Давали там концерты, рассказывали о полётах на реактивных самолётах, о перспективах развития советской авиации. Немало друзей появилось у нас на хлебозаводе. И это радовало, обогащало нас, заставляло глубже понять смысл общего труда строителей коммунизма.

А лётная учёба шла своим чередом. Мы приступили к выполнению трудных упражнений по сложному пилотажу, к полётам парой самолётов. Я всегда с удовольствием летал в зону. Мне нравилось в безбрежном небе выписывать фигуры сложного пилотажа. Следуя советам командиров, я старался добиваться чистоты пилотирования, энергичного выполнения каждой фигуры. Так же действовали и другие лётчики нашего звена. Вскоре приказом по полку звено было объявлено отличным.

Вершина мастерства лётчика-истребителя — воздушные бои. В них, как в зеркале, отражаются все его качества, мастерство пилотирования, воля, смелость, находчивость, умение вести меткий огонь. Вначале мы проводили учебные воздушные бои, выполняя заранее обусловленные манёвры. Затем перешли к так называемому свободному воздушному бою. Перегрузки в полёте я переносил хорошо. Помогали систематические тренировки. Поэтому в воздушном бою хотелось действовать с полной нагрузкой, выполнять манёвры энергично, стремительно. Командиры старались сдерживать нашу горячность. Иногда и мне попадало за излишнюю резвость. Ведь бой-то учебный, и в нём неизбежны какие-то условности, ограничения, диктуемые правилами безопасности полётов.

Особенно я любил летать на учебный воздушный бой с Николаем Степановичем Подосиновым.

Стоял жаркий летний день. Солнце нещадно палило. До металлической обшивки самолёта нельзя было дотронуться. Мы поднялись с Николаем Степановичем в воздух. Придя в зону, он передал по радио:

— Расходимся.

После встречи он дал мне возможность зайти в хвост его самолёта.

— Ну, а теперь держись! — задорно воскликнул он и начал головокружительный каскад фигур, стараясь оторваться от моего самолёта и выйти из-под атаки.

Признаться, мне пришлось нелегко. Ведь Подосинов — опытный лётчик, мастер своего дела. Но я поставил себе целью не выходить из атаки, удержаться в задней полусфере его самолёта. Несколько минут длился поединок. Потом мы поменялись ролями. Подосинов меня атаковал, я уходил из-под удара. Именно в таких полётах, при полном напряжении сил мы получали хорошую лётную закалку.

После полёта я подошел к Николаю Степановичу получить замечания. Поправляя прилипшую ко лбу прядку волос, он внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Не жарко? Вы даже и не вспотели.

— Да, вроде, нормально, — ответил я.

— Ненасытные вы люди, молодёжь! — заметил Подосинов.

Воздушный бой — дело творческое. Ещё раньше, читая книги трижды Героев Советского Союза Александра Ивановича Покрышкина, Ивана Никитича Кожедуба и других наших прославленных лётчиков, я уяснил эту истину. Как настойчиво во фронтовых условиях они искали новые тактические приёмы воздушного боя, так и мы, освоив учебные воздушные бои, старались действовать в воздухе творчески. Сколько у нас было горячих споров о том, каким манёвром лучше выйти из-под удара «противника», как лучше его атаковать! На эти и многие другие вопросы мы старались ответить, доказывали свою точку зрения, проверяли её в полётах.

Однажды при выполнении упражнения по воздушному бою мне пришлось уходить из-под атаки командира звена. Я сделал это одним из принятых тогда способов. Но, когда продешифрировали плёнку фотокинопулемётов, выяснилось, что командир звена «поразил» мой самолёт именно в момент выхода из-под атаки. Этот случай обсудили всем звеном. Высказали мысль, что можно сорвать атаку манёвром не вправо, как это делалось типовым способом, а влево. Одни лётчики поддержали это, другие возражали. Предложенный манёвр им казался необычным и сложным. Вспыхнул острый спор. Кто же прав? С разрешения командира проверили предложенный манёвр на практике, уточнили его и пришли к единому мнению. Так родился новый тактический элемент, который мы взяли на вооружение.

Особенно запомнился мне зачётный полёт на перехват воздушной цели. Я принял готовность номер один. Слышу команду:

— Вам взлёт.

Не теряя ни секунды, поднимаюсь в воздух. Связываюсь с командным пунктом.

— Курс такой-то. Скорость такая-то, — передаёт штурман наведения.

Стараюсь точно выдержать заданный режим полёта. Вот где потребовалась точность пилотирования! Надо прямо сказать, ювелирная точность. Малейшее отклонение — и все расчёты пойдут насмарку. Выполняю разворот. Ещё небольшой доворот, и слышится команда:

— Цель впереди слева…

До боли напрягаю зрение, сосредоточиваю всё внимание на заданном секторе. Надо во что бы то ни стало первым обнаружить самолёт «противника». Это во многом зависит от точности наведения, но не в меньшей мере и от самого лётчика. Чем раньше обнаружишь цель, тем легче построить манёвр для выхода в атаку. Вижу, на солнце что-то блеснуло. «Противник!» И когда отчётливо увидел его, тотчас же передал на командный пункт:

— Цель вижу, атакую!

Три слова. Но сколько труда надо потратить, чтобы их произнести! Напряжённая работа в классах, на аэродроме, систематические тренировки на земле и в воздухе — всё это необходимо для обнаружения воздушной цели в безбрежном небесном океане. Однако впереди не менее трудный этап — атака.

Быстро занимаю исходное положение и строю манёвр для сближения на дальность открытия огня. Вдруг вижу: самолёт «противника» энергично рванулся в сторону. Но поздно. Он уже в перекрестии моего прицела.

Так этап за этапом осваивали мы сложную профессию лётчиков-истребителей. Вскоре начались полёты ночью и в сложных метеорологических условиях. Так называемые провозные полёты мне давал командир звена Вячеслав Станиславович Петровский. Кажется, особых претензий он ко мне не имел.

Но скольких трудов это стоило мне! Я особенно старался как можно твёрже закрепить навыки полёта по приборам. Ведь они нужны не только в сложных метеорологических условиях, но и ночью. Большую службу сослужил здесь систематический тренаж на земле. Я и мой друг Юренков не упускали возможности потренироваться лишний раз.

В группе политических занятий, которую я вёл, был рядовой Миненко. Он заведовал тренажной аппаратурой. Бывало, приду к нему и говорю:

— Запускай!

Миненко знал мою страсть к тренажам. Он садился за пульт руководителя, и начинался «полёт». Увлёкшись, я не замечал, как пробегало время.

Здесь, в тренажной комнате, находился график учёта тренировок лётчиков. В конце тренажа Миненко с улыбкой говорил: