— О, Джейкоб! — защебетала она. — Как здорово тебя встретить! Что привело тебя в город?

— Дела, разумеется. — Она по-сестрински поцеловала его в щеку, а он очаровательно улыбнулся. — Как поживаешь?

Джейкоб опять пренебрег правилами приличия и не стал знакомить дам. Джина поняла намек и чуть отстранилась, с напускным интересом разглядывая картины на стенах.

Сестры были очень похожи — обе высокие, яркие блондинки, тонкие и гибкие, как лианы. Обе невыразимо элегантны и со вкусом накрашены. Правда, Телма была куда блистательнее, резче, чувственнее сестры, зато последняя казалась более непосредственной и открытой. Там, где Телма выступала в роли царицы, Фанни брала свое, разыгрывая простодушную наивность.

Джина прекрасно понимала: одной из целей этого внезапного набега было выяснить, кто же такая загадочная спутница Джейкоба. Возможно даже, Телма сама подослала Фанни. В этой паре явно главенствовала старшая сестра.

Наконец Джейкоб распрощался с Фанни и взял свою спутницу за локоть.

— Ей-богу, мне очень, очень жаль, что так все произошло, — повторил он. — Вы должны простить мне дурные манеры, я не представил вас, но ужасно не хотелось втягивать вас во все эти дрязги.

Он не сказал этого, но девушка и сама догадалась, что бывшая жена Джейкоба не успокоится, пока не выяснит, кто Джина такая. Любыми путями, вплоть до частного детектива.

— Вот уж не думала, что могу вызывать столь бурный интерес, — беззаботно отозвалась она, хотя все тело ее с необычайной остротой реагировало на его прикосновение.

— Еще какой бурный! Хотя в данном случае интерес вызвала бы любая женщина рядом со мной, — сухо ответил Джейкоб.

Они молча вышли из ресторана и побрели по бульвару средь вечерней толпы. Джейкоб нарочно припарковал машину чуть в отдалении, чтобы они могли прогуляться. Внезапно совсем рядом с ними с места сорвался спортивный автомобиль. Джина невольно вздрогнула и отшатнулась. За год после аварии ее страх перед машинами не только не уменьшился, а, наоборот, возрос.

— Джина, все в порядке. — Рука его обвила ее талию. Еще не опомнившись от пережитого испуга, девушка сама прильнула к спутнику, уткнувшись головой ему в плечо. — Всегда найдется юный осел, желающий покрасоваться перед своей подружкой.

Джина с трудом кивнула. Она словно таяла. Неужели это он вызывает в ней такие ощущения? Она точно превратилась в воск. Джина всегда была слишком поглощена своими занятиями, чтобы заводить с кем-то близкие отношения, но все же достаточно разбиралась в таких вещах, чтобы понимать: настоящее желание, жгучая, беспощадная страсть ей еще незнакома.

Была незнакома. До сих пор.

Рука Джейкоба все еще лежала у нее на талии. Девушке оставалось лишь поднять голову, чтобы припасть губами к крепкой загорелой шее. Джина знала, что вся дрожит. Коварное тело предало, бессовестно выдавая ее состояние — извечное женское желание сдаться на милость победителя. Она упоенно вдыхала будоражащий аромат мужского одеколона, чувствовала скрытое под одеждой мускулистое тело. Она пробормотала что-то или с губ ее слетел лишь слабый стон? Этот мужчина мог разбить ей сердце.

Если Джина изнемогала под бременем страсти, то и Джейкоба Стенли жег не менее жестокий огонь. Трепещущее в его объятиях тело было таким нежным, теплым и женственно-хрупким. Он сгорал от желания положить руку на эту мягко вздымающуюся грудь, прижаться губами к беззащитной жилке на шее, покрыть поцелуями божественные уста. И многое, многое другое… О нет, он не хранил целомудрия с тех пор, как Телма оставила его, но до сих пор всегда умел сдерживать свои порывы.

До сих пор.

Охватившая его внезапная жажда была сравнима лишь с той, что испытывает путник, много дней блуждавший по пустыне без воды и внезапно обнаруживший пред собой хрустально-чистый родник. И Джейкобу хотелось испить каждую серебристую каплю этой бесценной влаги.

О, если бы мгновение длилось вечно! Джейкоб заставил себя глубоко вдохнуть и сказать себе, что это просто примитивная реакция любого мужчины на близость прекрасной женщины. Однако адреналин по-прежнему будоражил ему кровь, и совладать с собственным телом никак не удавалось. В ушах гулко отдавалось учащенное дыхание Джины.

О Боже, что же с нами творится, беспомощно думал он, захваченный силой и стремительностью происходящего. Это было все равно что попасть в бурный поток, выбраться из которого невозможно. Можно лишь отдаться на его волю. Рука Джейкоба поднялась по спине девушки, пальцы зарылись в шелк волос…

Прекрати! Немыслимым усилием Джейкоб принудил себя оторваться от Джины. Щеки девушки полыхали румянцем. Желание — ад, оно рушит жизни, губит людей. Откашлявшись, он снова поглядел на нее.

— Джина, я готов простоять так вечность, но нас вот-вот переедет велосипед.

Голос Джейкоба срывался, но звучал с напускной небрежностью. Строго говоря, велосипедист шел, ведя велосипед рядом с собой, поэтому ничто не угрожало их жизням. Но это не важно. Важно — держать себя в руках, не совершить непоправимого. Он не может, не должен погубить эту девушку. Боже, да ведь они знакомы всего день! Она новая гувернантка его сына. У нее полно собственных душевных проблем. И забывать об этом нельзя ни под каким видом.

Джина сидела напротив отца в его кабинете. Воздух в комнате буквально искрился и трещал от напряжения.

— Гувернанткой?! — Лицо Росса Уайта побагровело. — Что за вздорная идея? Скажи на милость, Джина, да как тебе в голову пришло? — В его устах слово «гувернантка» звучало так, точно более унизительного занятия нельзя и придумать. — Столько лет учиться танцевать, чтобы потом похоронить себя в глуши! Не понимаю, просто не понимаю. Тут что-то кроется. Скажи честно, ты влюбилась в этого типа, как там его… Джейкоба Стенли?

Джина молча смотрела на отца. Нет, не влюбилась. Нет-нет, совсем не влюбилась. Ни за что, никогда!.. Однако вчера вечером она была готова идти за ним хоть на край света. Роковое влечение? Да, оно самое. А почему бы, собственно, и нет? Ничего удивительного, достаточно только поглядеть на него.

— Джина, ты собираешься отвечать или нет? — Отец был вне себя.

Девушка с усилием вернулась к происходящему.

— Прости, папа. Я знаю, ты меня любишь, ты желаешь мне всего лучшего. Но ты просто не совсем понимаешь, что для меня означала та травма. Возможно, тебе покажется, что я преувеличиваю, но мой мир перевернулся. Я лишь хочу на время уехать отсюда. Хочу убраться подальше от всего, что связано с балетом.

Росс Уайт недоверчиво проворчал и попробовал подступить к делу с другой стороны.

— Подумай только, сколько денег было потрачено на эти разнесчастные пляски! Одни только преподаватели влетели в кругленькую сумму! Боже праведный, да какой отец заплатит столько денег? — Он в отчаянии воздел руки к небу. — Не знаю, и как это ты думаешь, будто мне наплевать! Я о тебе же забочусь. И я никогда этого не допущу!

Джина сжала руки, стараясь унять дрожь. С отцом всегда было трудно иметь дело, когда он вот так не желал ничего слушать.

— Папа, мне уже двадцать два, — тихо проговорила она. — Я уже взрослая. И мне надо самой найти место в мире.

— Без гроша в кармане? — сердито бросил он. — Ты никогда не умела относиться к деньгам серьезно. Ну еще бы, я их для тебя никогда не жалел.

Она вздохнула.

— Папа, я всегда буду у тебя в долгу. Но насчет денег можешь не волноваться. Мне предоставляют стол, жилье и щедрую плату. А на крайний случай у меня остаются бабушкины деньги.

— Ты просто не понимаешь! — с мукой в голосе произнес Росс. — Я не вынесу твоего отъезда. Ты светоч моей жизни, Джина. Моя первенькая. Самое драгоценное наследство, оставленное мне твоей матерью!

На глазах у нее выступили слезы.

— Папа, у тебя есть еще одна дочь, которая тебя очень любит. Очень-очень любит. И у тебя есть Сара.

Отец отвернулся.

— Знаю, и я тоже их очень люблю. Но, черт возьми, больше всех я люблю тебя!