Однако Бориска заметил и спросил:

– Ты любишь сказки Пушкина?

Робот смутился и отдернул руку.

– Да, – сказал он, – мне очень хотелось бы взять их почитать, пока вы с папой и мамой не приедете посмотреть на Машеньку в ее новую берлогу.

– Хи! – сказала Сорока. – Вы, робот, такое серьезное создание! Мне казалось, что больше всего вас должно привлекать будущее. А вы, как маленький мальчишка, интересуетесь какими-то древними сказочками!

– Пусть интересуется, тебе не все ли равно? – заступился за робота Бук. – Я, например, до сих пор люблю сказки, хотя давно вырос. Мне кажется, что в сказках бывает гораздо больше правды, чем в некоторых современных несказочных книгах. Такие нагоняют на меня лишь раздражение или скуку.

– И я, наверное, никогда не перестану любить сказки, – сказал Бориска. – В них все понятно. Как было бы хорошо, если бы учебники писали сказочники!

Робот по-своему понял Борискину любовь к сказкам.

– Значит, мне нельзя взять эту книгу? – разочарованно спросил он.

– Отчего же, бери, – ответил Бориска. – Я после куплю себе в магазине еще одни сказки Пушкина, а тебе в лесу никто их не продаст.

– Спасибо, спасибо… – поблагодарил робот.

Он взял книжку с полки, любовно перелистал ее и попросил немедленно, чтобы потом не забылось, положить сказки в Борискин портфель – друзья решили взять его с собой.

– И вообще нам пора уже собираться, – сказал робот Олег.

Необходимых вещей набралось так много, что в школьный ранец они не поместились, и папа отдал им свой большой служебный портфель с двумя замками.

В него положили: сказки Пушкина, электрический фонарик, запасные батарейки, компас, карту, масленку от швейной машинки, необходимую роботу для смазки, Сорокин кругляшок с цепочкой, заплечный мешок Бука, набитый кедровыми орехами, и еще много-много разных необходимых вещей было упрятано в папин портфель, который особенно раздулся после того, как в него поставили двухлитровую банку с малиновым вареньем.

– Вот Машенька обрадуется-то! – сказал Бориска, засовывая в портфель еще и деревянную расписную ложку. – Она давно не пробовала малины. Пусть наше варенье напомнит ей то время, когда она вместе с мамой своей, тетей Мотей, лакомилась в малиннике.

– Да… – сказал Бук. – Тогда очень веселое было время. К малиннику прилетали бабочки, в нем жило четыреста с лишним жуков и построила гнездо мухоловка. Она всегда страшно тревожилась за своих птенцов. А мы делали вид, будто не замечаем гнезда. Даже Машенькина мама-медведица, хотя она и любила ходить прямо по кустам, выбирая спелые ягоды, никогда не трогала вблизи гнезда ни одной ягодки. Так они и осыпались, перезревшие, на землю…

– Ничего, мы найдем новый малинник там, куда придем, – успокоила Бука Сорока. – В нем тоже, наверное, живут жуки и есть гнездо. Хотя, вообще-то, я лишь любуюсь малиной и никак не могу до сих пор понять, что вкусного находит в ней Машенька. Ах, чуть не забыла, – спохватилась она. – Скажите, кто мне подарит на прощанье маленькое красивое зеркальце?

– Наверное, я… – сказала мама, которая до того молча помогала друзьям собираться. – Выбирай, стрекотунья, какое из моих зеркалец больше всего нравится тебе.

– Вот это… Только это!.. – воскликнула Сорока, хватая с тумбочки лучшее и проворно засовывая его в портфель. – А теперь… – сказала она, проверив, не топорщатся ли у нее перья, – теперь я должна слетать попрощаться с голубями. Хотя у нас и не получилось никакой дружбы, все-таки мы были знакомы…

Она быстро вернулась, почистила лапой клюв и вопросительно посмотрела на Бориску. Бориска, в свою очередь, вопросительно посмотрел на папу.

– Да, пора ехать, – поняв Борискин взгляд, произнес папа. – Уже поздно, транспорт ходит плохо.

– Будьте осторожны… – попросила мама. – Я очень беспокоюсь. Давайте присядем на минутку перед дорогой…

Мама села первой на краешек стула, и все сели за ней: Бориска с папой на край дивана, Бук и Сорока – на портфель.

– Ну, теперь можно ехать, – сказала мама, вставая после минутного молчания. – Так смотрите, будьте осторожны!

– Конечно, конечно, – ответила Сорока, – мы сделаем все как надо. А вы будущим летом приезжайте к нам в гости. Впрочем, я до лета еще прилечу к вам, расскажу, как мы устроимся на новом месте!..

…В доме Ёкалы-Мокалы было полно людей. То и дело хлопали двери дома – люди выходили во двор прохладиться. Собака лаяла, почти не переставая. Гости, кому только не лень, подзывали ее. Одни гладили, другие заставляли встать на задние лапы и отчаянно ругались, когда собака не хотела этого делать.

– Мы выбрали не совсем удачное время, – сказал Бориска. – Они помешают нам.

– Что ты! – возразил Бук, выбираясь из Борискиной пазухи. – Гости вот-вот разойдутся по своим домам, а хозяева как бухнутся спать, так ничего и не услышат. Я считаю, что нам повезло. Давай напильник. И отойдите с папой подальше, чтобы не привлекать внимания. Сорока прилетит и скажет вам, когда придет время освобождать…

Во втором часу ночи гости стали расходиться. Они долго прощались с хозяевами возле ворот. Ёкало-Мокало благодарил их за то, что они его не забыли.

– Приходите почаще, – говорила гостям жена Ёкалы-Мокалы.

– Видел, сват, – Ёкало-Мокало легонько ткнул кулаком гостя, – какой у меня медведь откармливается? Через полгодика… Нет, месяцев через десять медвежатники попробуем. Любишь медвежатинку?

– Х-хо-ро-шее д-д-ело, – согласился сват.

«Как же, как же, – попробуете!» – насмешливо подумала Сорока.

Гости, наконец, распрощались и пошли. Дойдя до конца улицы, затянули песню. Она была слышна еще долго после того, как гости скрылись за поворотом.

– Что ж, мать, пойдем и мы, спать пора, – сказал Ёкало-Мокало и стал закрывать ставни.

Потом дверь захлопнулась, лязгнули дверные засовы, а через некоторое время исчезли и полоски света, пробивающиеся в щели между ставнями.

«Успокоились, – решила Сорока. – Посижу еще чуть-чуть и полечу, узнаю, как там, в сарае, идут дела».

Через полчаса она слетела на крышу сарая и спросила:

– Вы живы? У вас все в порядке?

– Мы живы, – ответил за всех робот Олег. – Я уже освободил от цепей Машеньку. Она примитивно была прикована.

– А Бориска скоро придет? – спросила Машенька.

– Сейчас я позову его, – сказала Сорока.

– А почему перестала лаять собака? – спросил Бук. – Она что, тоже спит крепко-крепко?

– Собака обиделась на гостей и хозяев, – ответила Сорока. – Мне с дерева хорошо было видно, как ее заставляли стоять на задних лапах.

– Может, собаку и отцеплять не надо? – спросил робот Олег. – Если она очень обиделась на хозяина, то не станет лаять.

– Нет, – не согласилась Сорока, – лучше отцепить. Кто знает, как ей вздумается повести себя, когда Машенька полезет через забор…

– Ты уже взяла ключ от сарая? – спросил Бук.

– Сейчас возьму, отнесу Бориске. А робот пусть пока занимается собакой. Я моментально вернусь ее отманивать!

…Папа и Бориска ждали у обочины дороги.

– Долго что-то нет Сороки, – сказал Бориска. – Неужели гости не уйдут и мы так ничего и не сможем сделать?

Он остановился и прислушался.

В этот момент послышался шорох крыльев, и на плечо опустилась Сорока с ключом в клюве.

– Ёкалы-Мокалы спят, – сказала она, отдав Бориске ключ. – Робот уже расковал Машеньку и теперь отцепляет собаку. Я лечу ее отманивать!

Она взлетела и сразу пропала в темноте.

– Ну, я пошел… – сказал Бориска, чувствуя себя так, словно собирался прыгнуть в глубокую холодную речку. – Ты, папа, оставайся здесь, на дороге. И если что…

– Ладно, – согласился папа, ставя тяжелый портфель на обочину, – пусть будет по-твоему.

Бориска сунул ключ в карман и побежал к забору.

– Ав-ав, ав-ав, ав-ав! – услышал он удаляющийся лай. Это Сорока отманивала собаку все дальше в переулки.

Бориска остановился перед забором, примериваясь. Потом подтянулся на руках и, помогая себе ногами, перелез во двор.