Пока Лопух переваривал предложение, снизу сквозняком принесло Кима. Он оценивающе изучил Дока своими близко посаженными зелеными огоньками.

— Иссскреннейшшее почччтение, сссэр! — прошипел кот. — Меня зззовут Ким.

Док ответил:

— Взаимно, взаимно, сэр. Да сопутствует вам вечное мышиное изобилие. — Он нежно приласкал кота, поглаживая от подбородка к груди. Его голос снова обрел мечтательность. — В старые добрые времена все коты умели говорить, а не только отдельные феномены. Все, абсолютно все кошачье племя было говорящим. И многие собаки — прошу прощения за бестактность, уважаемый Ким. Ну, а уж дельфины, киты и приматы…

Лопух нерешительно перебил его:

— Прошу вас, Док, объясните мне одну вещь. Если эти ваши чудесные таблетки даруют счастье, да еще без всякого похмелья, то почему вы сами пьете только лунную брагу, да еще иногда мешаете ее с настойкой?

— Просто я, — начал было Док с прежней невозмутимостью и вдруг улыбнулся. — Молодец, Лопух, ты меня раскусил. А ты умеешь шевелить мозгами! Бог с тобой, коли ты так умен — будь по твоему. Приходи ко мне в ближайший Бездельник. Дорогу знаешь? Прекрасно! Посмотрим, что можно сотворить с твоими глазами и зубами. Ну, а теперь двойную порцию на дорожку.

Он заплатил сверкающими монетами, засунул большой пузатый пакет в свой бездонный карман, попрощался и, выписывая зигзаги и кренделя, начал подтягивать по веревке свое отяжелевшее тело к зеленому люку.

— Прощщаите, сссэр, — зашипел Ким ему вслед.

Снаружи раздраили красный люк, и из него дирижаблем выплыл Корчмарь. За ним выпорхнула Сюзи. Она миновала Лопуха, отвернув лицо, и как- то неловко, бочком протиснулась между растяжками и канатами к стойке бара, где равнодушно приняла от Корчмаря пакет настойки, предложенный ей с наигранной учтивостью.

Некоторое время Лопух бесился от ревности и злился на нее, но вскоре, всецело погрузившись в раздумья о предстоящей встрече с Доком, успокоился. Полумрак ночи резко упал на глаза, как наброшенное покрывало, но Лопух уже ничего не замечал вокруг — он был увлечен своими переживаниями и даже не испытывал обычного для этого времени суток приступа щемящей тревожной грусти. Корчмарь включил полное освещение. Лампы горели ярко, а за полупрозрачными стенами хаотично рябила молочная зыбь.

Посетителей прибавилось. Сюзи незаметно упорхнула. Корчмарь приказал Лопуху занять его место в ротонде, а сам достал мятый листок бумаги и, пришпилив его зажимом канцелярской папки, пристроился писать на коленях; он начал что-то усердно сочинять, мучительно обдумывая каждое слово, а то и каждую букву, при этом то и дело слюнявя химический карандаш. Он так углубился в это нелегкое занятие, что, незаметно для себя, совершил несколько переворотов через голову, одновременно дрейфуя в направлении черного люка. Бумага постепенно покрывалась уродливыми каракулями. Разводы расплывшихся капель слюны и пота, делали ее все неопрятнее.

Короткая ночь пролетела даже быстрее, чем ожидал Лопух. Так что внезапно брызнувшие в «Приют» рассветные лучи Бездельника были восприняты им как божественное знамение. Большинство посетителей разлетелись кто куда, немного вздремнуть.

Лопух ломал голову, под каким благовидным предлогом улизнуть из бара, но проблема неожиданно разрешилась сама собой. Корчмарь сложил заляпанный листок и запечатал его клейкой лентой.

— На вот, отнесешь это на Мостик шефу, лентяй. Подожди. — Он извлек из закутка оранжевый саквояж и перетянул его леской, тщательно проверив, достаточно ли туго он перевязан.

— По пути занесешь его в Чертоги Графа. Только смотри, Лопух, будь почтителен, не дерзи! Ну, давай, пошевеливайся!

Лопух сунул запечатанное письмо в единственный карман с работающей молнией и застегнул его. Затем нырнул в направлении кормового люка, где чуть не столкнулся с Кимом. Вспомнив об угрозе Корчмаря избавиться от кота, он поймал его, обхватил пушистую грудь под передними лапами, и осторожно посадил к себе за пазуху. «Попутешествуешь со мной, Ким», — шепнул он. Кот вцепился иголками когтей в тонкий материал робы, устраиваясь поудобнее.

В глазах Лопуха коридор выглядел узким цилиндром, концы которого тонули в непроглядном тумане. Стенки его были исчерчены продолговатыми расплывчатыми зелеными и красными полосками. Лопух передвигался по нему в основном на ощупь или по памяти. Сейчас, насколько он помнил, ему надлежало держать курс лицом к постоянно дующему легкому ветру, перебирая руками точно по центральной линии. Миновав два уходящих перпендикулярно коридору цилиндрических ответвления со ступенчатыми мостками, Лопух вышел на прямой участок. Дважды ему приходилось огибать установленные строго по центру вентиляторы, работавшие так тихо, что он распознавал их близость исключительно по колебанию воздушного потока.

Затем ему в ноздри ударил запах земли и свежей зелени. Невольно поежившись от пробежавшего по спине холодка, он миновал задернутый эластичными шторами черный круг — отверстие главной канализационной трубы Третьего трюма. По дороге он не встретил ни души, что в Бездельник было странно. Наконец он увидел зеленое трепещущее марево Садов Аполлона, а за ними огром

ный черный экран, по которому в сторону кормы парил небольшой дымчатый оранжевый шар: наблюдая за ним, Лопух всегда испытывал необъяснимую тоску и страх. Было любопытно узнать, сколько на «Ковчеге» таких же черных экранов с изображением этого печального одинокого шара. По его наблюдениям, особенно много их попадалось по правому борту, едва ли не на каждом шагу.

Приблизившись к Садам настолько, что даже со зрением Лопуха можно было различить покачивание зеленых побегов и силуэты плавающих между ними садовников, он повернул по коридору направо, и одновременно — вниз. Еще две дюжины толчков руками вдоль линии, и Лопух выплыл к открытому люку; расчет пройденного расстояния и знакомые пряные запахи подсказывали ему, что он уже у входа в Чертоги Графа. Щурясь, Лопух различил переплетения черных и серебряных спиралей, украшающих большой сферический зал. Прямо напротив люка располагался еще один большой черный экран с изображением серовато- коричневого шара в крапинку.

Лопуха остановило предостерегающее шипение откуда-то из-под подбородка: «Ссстой! Молчччи, если жжжизнь дорога!» Кот высунул голову через воротник робы, его шелковистые уши щекотали шею. Лопух уже раскусил манеру кота все время разыгрывать драмы, набивая себе цену. А сейчас его предостережение вообще казалось глупым. Правда, по комнате кружило с полдюжины нагих тел, но это зрелище не вызывало ничего, кроме удивления. Лопух на таком расстоянии, конечно, не был способен разглядеть детали, но по пятнам волосистых островков он понял, что люди абсолютно голые. По комнате витали одно шоколадное и пять белых тел. Среди них он признал два самых светлых, одно — с платиновыми, другое — с золотистыми волосами. Любопытно, кто из них Аль- моди — новая девушка Графа? С облегчением Лопух убедился, что ни одно из тел не соприкасалось с другим.

Рядом с золотистоволосой вертелось нечто, отливающее ярким металлическим блеском, а из него, как головы из туловища сказочного дракона, вытягивались тонкие красные пластиковые змейки, ведущие к лицам пяти остальных. Лопуху показалось странным, что Граф, отрядив одну из девушек прислуживать остальным, опустился до коллективного «приема» — позорного плебейского застолья, уместного разве что в среде опустившихся пьяниц. Правда, утешил он себя, по трубкам, наверное, течет благородное лунное вино или настойка самой высокой пробы.

Неужели Граф вознамерился составить конкуренцию «Приюту Летучей Мыши»? «Убогие времена, убогие нравы», — подумалось ему. Он нерешительно мялся на месте, не зная, куда бы пристроить оранжевый чемодан.

— Сссмывайся ссскорее! — едва слышно прошелестел Ким.

Пальцы Лопуха нащупали пристяжное кольцо люка. Он прицепил к нему чемодан за обтягивающие его невидимые струны, издавшие при этом едва различимый жалобный звон, и быстро заныр- нул обратно в коридор. В ответ на звон из Чертогов Графа донеслось тихое, но глубокое и протяжное рычание.