В канун 24-й годовщины Великого Октября гитлеровцы подвергли город на Неве жестокой бомбардировке. В 19 часов 45 минут одна фугасная бомба разрушила два дома на Таврической улице, 29 и 31. Только здесь погибло 22 человека и ранено 24 человека.

Всего в канун праздника на город упало более 100 бомб весом от 50 до 1000 килограммов. Среди них были впервые сброшены на Ленинград бомбы замедленного действия с часовыми механизмами и противосъемными приспособлениями. Попытка вынести и разрядить одну такую бомбу закончилась трагически. Она разорвалась, убив 5 и тяжело ранив 8 бойцов МП ВО. Но из другой бомбы инженер А. Н. Ханукаев все же извлек часовой механизм. Ценой неимоверного нервного напряжения ему удалось предотвратить взрыв и разобраться в устройстве взрывателя подобного типа.

Артиллерийский обстрел, начавшийся в 11 часов 35 минут, длился до 18 часов 50 минут. В 21 час начался новый обстрел. От бомб и снарядов 6 ноября пострадало 333 ленинградца.

В честь завтрашнего праздника сегодня детям было выдано по 200 граммов сметаны и по 100 граммов картофельной муки. Взрослые получили сверх скудной продовольственной нормы по пять соленых помидоров.

Вперемежку с бомбами фашистские летчики сбрасывали листовки, в которых хвастливо объявлялось, что 7 ноября Ленинград будет подвергнут массированной бомбардировке. Составители листовки подобрали даже подобие рифмы: «Седьмого будем бомбить, восьмого будете хоронить».

Юра Тарновский с 20 октября фиктивно устроил моего Диму (пятнадцатилетнего сына. — Ю. Л.) к себе в мастерскую. Хотя мастерская находится еще в периоде организации, но Дима уже считается рабочим и получает вместо 125 граммов хлеба — 250. Это очень важно для Димы. Он всегда обладал завидным аппетитом, и когда перешли на голодный паек, то быстро сдал. Меня приводит в отчаяние его полнейшая апатия. Он перестал чем-либо интересоваться, читать, даже разговаривать. Трудно поверить — даже к бомбежкам он относится равнодушно. Единственное, что может вывести его из равновесия, это еда. Целый день он голоден, шарит по шкафам, ищет съедобное. Ничего не найдя, начинает жевать кофейную гущу или эту ужасную дуранду (жмыхи), которую раньше ели только коровы.

Дуранду теперь ест весь Ленинград. За нее отдают что угодно: чулки, обувь, отрезы материи. Отнесешь на рынок какую-либо ценную вещь и получаешь взамен кусок этого вещества, такого жесткого, что не только откусить, но и топором не отрубить. Начинаешь строгать, как кусок дерева. Получается что-то вроде опилок. И вот из них пекут лепешки. На вкус они ужасны, а после того как съешь, начинается изжога.

Хлеб выдается тоже малосъедобный: муки в нем самый минимальный процент, а больше жмыхов и почему-то целлулоид и еще какая-то неизвестная, невообразимая смесь. В результате такого состава хлеб сырой и тяжелый. И все-таки люди готовы из-за него перегрызть друг другу горло. Утром по дороге из булочной тщательно прячешь его: было немало случаев, когда на улице хлеб отнимали.

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»: Ситуация на Волховском фронте подобна вопросу о жизни и смерти. Командир 39-го корпуса только что позвонил и попросил срочной помощи для 20-й моторизованной дивизии… В полосе ее ответственности противник прорвался у населенного пункта Глади…

Задача удержать восточный фланг на Невском фронте…

Тихвин значительно утратил бы свое значение как цель наступления, если бы 21-я и 11-я пехотные дивизии овладели Волховстроем…

Личные пометки Лееба в записной книжке: Сегодня была стрельба 520-мм снарядами. Напряженная ситуация на правом фланге 20-й моторизованной дивизии.

Примечание составителя Георга Майера:

Запись от 7 ноября в дневнике фон Грисенбека: «В 14.00 была пробная стрельба из 520-мм французской трофейной гаубицы 1916 г. Дальность стрельбы от 9 до 15 км. Командующий группой армий «Север» и около 80 офицеров наблюдали за стрельбой у железной дороги Псков — Гдов в 6 км южнее Пскова. Было сделано три выстрела. Мне довелось видеть результаты одного из них. Снаряд разорвался в 400 метрах от мишени. Образовалась воронка глубиной около шести метров».

Над городом в этот день не появился ни один фашистский бомбардировщик. В 8 часов утра начался обстрел.

Всего за день в городе разорвалось около 200 вражеских снарядов.

По крайне урезанным нормам муки в Ленинграде осталось на восемь дней, а крупы — на девять.

Как мы и предполагали, в Октябрьскую годовщину немцы бомбили интенсивнее и беспощаднее, чем обычно. Особенно отличились они вчера вечером: налетели тучи самолетов, воздух гудел от множества машин. В сотый и тысячный раз задаешь себе вопрос: где же наша противовоздушная оборона? Почему не видно советских истребителей? Немцы летают, как дома, а наши зенитки палят впустую, только усиливают шум.

Сегодня с помощью Тарновской старалась вернуть к жизни нашего Диму. Зоя Михайловна энергична и не теряет своего оптимизма. Она твердо верит, что война скоро кончится, что Ленинград все же будет взят немцами. Надо потерпеть еще некоторое время. Она старалась все это внушить Диме, даже сердилась и кричала на него. Потом начала умолять подтянуться ради меня, более бодро относиться ко всем лишениям. Как могла, я поддерживала ее, но на Диму это все не производило никакого впечатления.

Теперь умирают так просто: сначала перестают интересоваться чем бы то ни было, потом ложатся в постель и больше не встают. Я особенно боюсь этой апатии у Димы. Его нельзя узнать. Еще в конце августа и в сентябре он носился по всему городу, выискивал продукты, интересовался военными сводками, встречался с мальчишками-товарищами. Целыми днями он стоит в ватнике у печки, бледный, со страшной синевой под глазами. Если так будет продолжаться, он погибнет. Делаю все возможное, чтобы его лучше кормить, но всего этого слишком мало.

Вот наш жилец, Юра Тарновский, например, ходит каждый день в одну столовую, где съедает по шесть-семь тарелок дрожжевого супа, который можно получить без карточек. Трудно себе представить это «лакомое» блюдо голодного Ленинграда: дрожжи и вода. После еды люди распухают, а в смысле питательности эта еда — ничто, нуль калорийности. Ноя хотела бы, чтобы и мой Дима, по примеру Тар-новского, охотился за этим супом, — может быть, хоть это выводило бы его из состояния страшного безразличия.

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»: Сегодня утром был разговор с генерал-полковником фон Кюхлером. Желательно или сузить Кронштадтский район за счет частных наступательных операций, или, если обстановка не позволит рассчитывать на успех, отвести одну из дивизий с этого участка фронта.

Общая обстановка на сегодня:…39-й корпус находится передовыми частями в 8 км от Тихвина. Одной из разведгрупп удалось взорвать железнодорожный мост северо-западнее Тихвина. На его восстановление противнику потребуется, скорее всего, три недели. Тем самым, по крайней мере, на какое-то время прервана связь по железной дороге между Тихвином и Волховстроем…

Личные пометки Лееба в записной книжке: 12-я танковая и 18-я моторизованная дивизии ворвались в Тихвин.

Пал Тихвин. Враг перерезал железную дорогу, по которой к Ладожскому озеру доставлялись грузы, предназначенные для осажденного Ленинграда. Положение еще больше усложнилось. Пришлось провести новое снижение продовольственных норм. На этот раз оно коснулось войск фронта. С 8 ноября суточный хлебный паек каждого военнослужащего урезан на 200 граммов.

Сегодня гитлеровцам удалось все же совершить авиационный налет на Ленинград. Сброшено 70 бомб. Одна из них, попавшая в госпиталь на Обводном канале, 19, вызвала большие разрушения. Под руинами четырехэтажного здания погибло много раненых. Многие получили новые ранения. Спасательные работы затруднялись тем, что возник пожар.