— Я — новенькая, — сказала она. — И еще неделю буду новенькая, и месяц, и два — долго. Потом, конечно, все это пройдет, с кем-то я, может быть, подружусь, с кем-то — нет, но вообще хотелось бы, чтобы я перестала быть новенькой побыстрее… Я хотела сразу немного рассказать о себе всем, может, так и будет побыстрее. Можно?

— Конечно, можно, — сказал Боба Рюмин. — Какие разговоры!

Девчонки (я огляделся) завертели носами, но ребятам, кажется, все это нравилось.

— Ну, я — Ира, Румянцева. Из Воскресенска. Мне около тринадцати лет. Учусь средне. Спортом не занимаюсь. Умею шить, готовить, немного петь…

— А танцевать? — спросил Алик Зуев, но уже как бы серьезно.

— Танцую я хорошо, — сказала Ириша и, опустив глаза, покраснела.

— Какая прелесть! — сказала слегка ехидно наша Галя-Ляля — лучшая по этой части.

— Вот и все, — сказала Ириша. — Вот мой телефон, звоните, — и она написала, к общему удивлению, на доске свой телефон. — Мама моя — домохозяйка, папа — шофер дальних рейсов, он охотник и рыболов. Брат — студент, хоккеист. Вот и все. Есть кошка, Нюра, с собой привезли. Вообще-то моя мама — ленинградка, вот она и вернулась. Все. Спасибо. Да, забыла, прозвище мое — Стрекоза.

Все немного зашумели, заохали, а Ириша села на свое место. Глуповатое было какое-то положение — все еще несколько секунд сидели. Ребята, может, и хотели бы списать с доски Иришин телефон, но явно стеснялись друг друга и особенно девчонок, а те так и крутили но-, сами, фыркали. Вообще получился парадокс: в том, что именно рассказала о себе Ириша, чтобы побыстрее сблизиться с классом, ничего особенного не было, а особенное было в том, что она выступила таким вот странным и неожиданным образом.

Все вдруг заорали, вскочили и стали расходиться.

Я дождался Иришу, и из школы мы вышли вместе. Пока еще мы шли с ней по коридору, по лестнице в раздевалку — кое-кто шептался, на меня показывали пальцем, и Ириша сказала мне:

— Явно — ты знаменитость.

На улице вовсю валил снег, мягкий такой, пушистый, было тепло, немного капало с крыш, я сказал Ирише, если она не торопится — не показать ли ей наш район, и она согласилась. Мы поболтались по каналу Грибоедова, полепили немного снег возле Театральной площади, после снова вышли на канал, потом по Садовой — к Юсупову саду. Было пасмурно, валил снег, и в какой-то момент в саду мне показалось, что вдали по аллейке прошел Игорь Николаевич; но он это был, или не он, я так и не узнал, но это было нечто вроде сигнала, подсказки, предчувствия, что ли, что я его скоро увижу (как я потом догадался).

— Очень красиво, — сказала Ириша. — Я еще здесь не была. Где кино рядом, я уже знаю, и где кафе-мороженое, а в этом саду впервые.

— Ничего сад, — сказал я. — Здесь неплохо.

— И мечтать здесь хорошо.

— Что?

— Мечтать, говорю.

— Не знаю, — сказал я. — Я не мечтаю.

— Ни о чем и никогда?!

— Ну, кое о чем я, наверное, мечтаю, но не именно в саду, а просто так, иногда, незаметно для себя.

— А я очень даже мечтаю и люблю это делать. Я даже могу специально для этого прийти в сад или на реку.

— Что — сидишь в саду и мечтаешь?

— Ну да.

— А о чем?

— Ну… о разном. Ну, например, что я — знаменитая манекенщица и еду в турне по всей Европе.

— Ну так уж и по всей?!

— Конечно.

— А учиться когда? — спросил я, и мы оба рассмеялись. — А пошли в мороженое, оно тут, на углу напротив? — сказал я. — Пошли?

Ириша закивала, и мы дунули в мороженое.

В мороженом, между прочим, Ириша призналась мне, что у нее второй разряд по фигурному катанию, но это, как ей кажется, совсем немного, ерунда, поэтому она и сказала в классе, что спортом не занимается. И по гимнастике у нее второй. А в этом возрасте, сказала она, уже многие имеют первый и даже звание мастера спорта.

— Вот это скромность! — удивился я.

— Нет, не скромность. Я действительно так считаю.

Потом я проводил ее домой, и — нате, здрасьте! — оказалось, что она живет в моем доме, на другой только лестнице. Вот ведь совпадение.

Дома меня ждал большой продолговатый конверт. Индекс, адрес, имя и фамилия — все честь по чести. Без обратного, правда, адреса. В конверте была почему-то газета. Одна. И больше ничего. «Ленинские искры». А в ней — Алеша Волков, рассказ. Да, это был мой рассказ про кошку. Я оцепенел. Другой бы обрадовался, а я — оцепенел. Игорь Николаевич. Кто же еще?! Ведь он же газетчик, журналист. Но почему без спроса? Почему?

Очень я почему-то расстроился.

Гошаня — чуткий человек — подобрал на улице щенка и приволок его к себе домой.

— Пусть будет у меня, — говорил Гошаня, пуская щенка на пол. — Такой малек на улице запросто пропадет.

— А мама как? Выгонит вас обоих на улицу, — сказал я, как обычно говорят, хотя имеется в виду, что выгонят именно щенка.

— Не-ет, — сказал Гошаня. — Она добрая душа. — И добавил, вздохнув: — Да она и дома-то редко живет: все по командировкам.

Щенок был очень симпатичный и, главное, явно породистый — эрдельтерьер. Гошаня легко убедил весь класс сложиться (до приезда мамы) по двадцать копеек на питание щенку и накупил этого питания, а также разных витаминов и микстур. Потом пошли подарки от класса: я купил мячик, Галя-Ляля принесла старое одеяло-подстилку, Ириша Румянцева — мисочку для еды, Таняпка раздобыла махонькую табуреточку для мисочки, чтобы щенок ел, гордо подняв голову, и его экстерьер, то есть внешний вид, не портился и был на высоте.

Раз уж класс принял в щенке такое живое участие, то и имя ему решили давать всем классом — чье лучше, и лучшим все признали имя, которое придумала Ритуля Басс, — Памир. Алик Зуев, Боба Рюмин, Вадик Абашидзе скинулись дополнительно и купили Памиру поводок и ошейник. К приезду мамы Гошаня подготовил щенка отлично.

Как-то вечером мы отправились с Гошаней и Памиром в Юсупов сад, и перед самым нашим уходом я встретил Игоря Николаевича. Снег в этот вечер не валил, мне показалось, что это именно он идет по аллее, я крикнул Гошане, чтобы он шел домой без меня, и догнал этого человека: и точно, это был Игорь Николаевич.

— Здрасьте! — выпалил я, едва дыша от быстрого бега. — Я вас ищу-ищу, звоню-звоню…

— Привет, Леха, — сказал он. — Вот так встреча! Меня тут не было с неделю: в район ездил, материал писал. Рассказ я твой прочел, отличный рассказ, это я без шуток…

— Зачем? Зачем вы это сделали без спроса?

— То есть?! Не понимаю, Леха.

— Ведь это вы послали его в редакцию, в «Ленинские искры»!

— Что — напечатали? Ну да?! Отлично! Но это не я, клянусь.

И тогда я, глупыш, впервые подумал о Свете. Затмило мне глаза, что Игорь Николаевич журналист и связан с газетами. Как же это я не подумал, что и Свете оставлял рассказ, вернее — не забрал у нее. Да и прислать мне его домой могла только она, она же написала мне в свое время письмо — ответ, а Игорь Николаевич вовсе и не знал моего адреса.

— Ты идешь?! — крикнул издалека Гошаня.

— Остаюсь! — крикнул я, и они с Памиром ушли. — Я забегу! — добавил я им вдогонку.

— Приятель? — спросил Игорь Николаевич.

— Ага, — сказал я. — А пес — Памир. Я, знаете, догадался, понял, кто послал рассказ в редакцию.

— А кто?

— Ну… та девочка. Я вам рассказывал, помните?

— Да, конечно. Что ж — она молодец. Ты ее видел с той поры? Звонил?

— Нет, не звонил… Что значит молодец? Ведь без спроса же! А если я против?

— Ну разумеется, ты прав, вроде это не очень-то и красиво, но все же, согласись, то, что рассказ уже напечатан, — это очень и очень неплохо. Я думаю, довольно скоро в тебе останется только удовлетворение, а про свое неудовольствие ты позабудешь. Главное — рассказ хороший. Ты звони, заезжай как-нибудь, я разберу тебе твой рассказ по косточкам — и хорошее, и плохое. Но в целом, скажу тебе коротко, а ты постарайся понять — рассказ хороший. В нем есть ошибки, есть неточности и банальности, но у него настоящее нутро — не знаю, как тебе это объяснить. И читаешь его с интересом и волнением. Главное вот что: ребята часто ведь пишут стихи и рассказы, часто это бывает забавно, есть милые строчки, очень точные и смешные, какие взрослый человек и выдумать не может, — и все, больше ничего нет. А у тебя именно что рассказ. В нем свой стержень есть, даже боль какая-то, и, пожалуй, чисто человеческая судьба, хотя он и о кошке, от первого до последнего слова. Честно говоря, ты не сердись, я даже не ожидал. Обязательно пиши. А твой рассказ мы поподробнее разберем потом. Там масса ошибок, ты их поймешь, но именно ошибки и подчеркивают, какой он хороший, раз, несмотря на них, рассказ волнует. Понял?