Как формируются эти соотношения интересов? Что является их общим, сообразно обстоятельствам повторяющимся в многообразии расовых, национальных, культурных, климатических, географических проявлений, однородным условием? А значит, что представляет собой тот главный фактор, который закономерно определяет общественную жизнь, в том числе и культурный прогресс? Существует только один такой фактор: одинаковый — в наших примерах капиталистический — способ производства, его развитие. Но об этом мы поговорим более обстоятельно несколько ниже.

Заблуждение всех тех, кто утверждает, будто история определяется нашей духовной жизнью, показывает и такое соображение. Люди действуют, стремясь к целям, которые прежде определяются их мышлением, чувствами, желаниями. Но желаемое исполняется довольно редко. В большинстве случаев поставленные цели разных людей сталкиваются между собой и противоречат друг другу. Случается и так, что они с самого начала оказываются невыполнимыми, либо средства для их достижения выбираются недостаточные. Таким образом, на исторической арене столкновение бесчисленных отдельных стремлений и действий приводит к состоянию, когда действие имеет известную желаемую цель, «но результаты, на деле вытекающие из этих действий, вовсе нежелательны. А если вначале они, по-видимому, и соответствуют желаемой цели, то в конце концов они ведут совсем не к тем последствиям, которые были желательны»1 . Кое-кто по этому поводу может впасть в уныние и вздыхать: человек предполагает, а бог располагает! Проверим же, кто или что на деле «располагает».

Речь идет не только о «неудачах» при осуществлении желаемых целей, подобных той, что постигла монаха Бертольда Шварца. Он хотел алхимическим путем получить золото, но вместо него открыл порох. Бёттер преследовал ту же самую цель, а при этом ему удалось изготовить фарфор. Нет, не только такие «неудачи» имеются здесь в виду. В данном случае речь скорее идет о великих исторических битвах. Великие вожди французской революции (1789—1794) Робеспьер, Марат, Сен-Жюст и другие от чистого сердца стремились к свободе, равенству и братству для всех людей. Но своей деятельностью они в конечном счете лишь устранили препятствия на пути развития капитализма во Франции. О свободе, равенстве и братстве для всех людей при капитализме можно говорить разве что в формальном смысле. Например, в ФРГ и Шпрингер, и какой-нибудь Ганс Мюллер формально обладают одинаковым правом на свободу печати. Но и это важно: мы защищаем и эту формальную свободу от нападок справа. Фашизм показал, что и формальные права имеют известную ценность для рабочего движения.

Ф. Энгельс с полным правом писал: «Каков бы ни был ход истории, люди делают ее так: каждый преследует свои собственные, сознательно поставленные цели, а общий итог этого множества действующих по различным направлениям стремлений и их разнообразных воздействий на внешний мир — это именно и есть история. Вопрос сводится, стало быть, также к тому, чего хочет это множество отдельных лиц. Воля определяется страстью или размышлением. Но те рычаги, которыми, в свою очередь, непосредственно определяются страсть или размышление, бывают самого разнообразного характера. Отчасти это могут быть внешние предметы, отчасти — идеальные побуждения: честолюбие, «служение истине и праву», личная ненависть или даже чисто индивидуальные прихоти всякого рода. Но, с одной стороны, мы уже видели, что действующие в истории многочисленные отдельные стремления в большинстве случаев вызывают не те последствия, которые были желательны, а совсем другие, часто прямо противоположные тому, что имелось в виду, так что и эти побуждения, следовательно, имеют по отношению к конечному результату лишь подчиненное значение. А с другой стороны, возникает новый вопрос: какие движущие силы скрываются, в свою очередь, за этими побуждениями, каковы те исторические причины, которые в головах действующих людей принимают форму данных побуждений?».

Следовательно, совершенно правилен тот взгляд, что все, что приводит людей в движение, прежде должно пройти через их голову. Поэтому не существует исторических событий, которые не были бы связаны с определенными идеями. И все же великие исторические результаты человеческих действий редко соответствуют идеальным целям или мотивам их участников. Если тем не менее такое соответствие имеет место, то лишь потому, что идеи согласовывались с действительным историческим процессом.

Но это значит, что наряду с духовными стимулами в истории действуют и реализуются другие, более могучие силы, «согласуясь» с идеями, если те соответствуют действительному ходу истории, и противодействуя идеям, если они не соответствуют действительности. Эти движущие силы, стоящие позади идей, стало быть, имеют большую действенность, чем идеи. Следовательно, их и нужно изучать, чтобы понять историю. «Непоследовательность заключается не в том, что признается существование идеальных побудительных сил, а в том, что останавливаются на них, не идут дальше, к их движущим причинам»1 . Итак, надо рассмотреть вопрос о том, что первично — бытие или сознание.

Что первично — бытие или сознание?

В первом разделе мы уже обсуждали этот вопрос, не обращаясь специально к истории человеческого общества. Теперь он вновь встает перед нами, так как в истории людей в отличие от истории природы сознание играет большую роль. Мы уже видели, что эта роль не может быть в конечном счете определяющей. Поставим поэтому еще один вопрос: откуда берутся мысли, под влиянием которых действуют люди? Какие обстоятельства обусловливают то, что силы, действующие за нашими духовными стимулами, принимают в одной голове одну, а в другой — другую форму? Философ-идеалист придерживается мнения, что духовные стимулы человеческих действий, идеи являются первичными и не требуют никакого дальнейшего объяснения, помимо их возникновения из других, предшествующих идей и мыслей. Философ-материалист не довольствуется этим и утверждает, что идеальное — это отражающееся в человеческой голове материальное. На основе такого отражения человек осуществляет затем духовную работу, например ставит себе определенные цели, действует ради них и т. д.

Рассмотрим это положение подробнее. Во времена средневековья господствующей идеей в Западной Европе была идея католической религии. Мир трактовался как творение сверхъестественного бога, который в Библии открыл себя человеку. Если человек хочет знать что-нибудь о мире, ему надо только почитать Библию. Исследование природы, творения бога, согласно этому взгляду, дает несравненно меньше знаний, чем изучение «слова божьего». И если в Библии сказано, что Иисус Навин остановил Солнце, то ведь именно благодаря «слову божьему» доказано, что Солнце вращается вокруг Земли. Иного, значит, не может быть. Следовательно, заблуждаются те, кто, изучая природу, пришел к противоположным взглядам. Ибо природа, творение бога не может противоречить «слову божьему». Такие аргументы еще в XVI веке выдвигал против Коперника Лютер.

В XVII веке разные мыслители в экономически наиболее развитых странах начали отстаивать мнение, что науку нужно освободить от религиозных оков. Значение имеет только то, что способно выстоять перед судом разума, что естественным образом доказывается экспериментами, наблюдением природы, опытом.

Почему новые воззрения возникли именно в это время и именно в этих странах? Разве великие мыслители эпохи средневековья были слабее разумом? Конечно, нет. Эти изменения невозможно объяснить, если брать в расчет только развитие мыслей, идей. Дело в том, что в ту пору совершался социальный переворот. Возникала капиталистическая экономическая система. Капитализм — это стремление к предельно высокой прибыли, использование всех «земных» производственных возможностей для этой цели, то есть капитализм предполагает основательное изучение «посюстороннего» мира: законов природы — чтобы строить машины, изобретать новые технологические приемы; морских и сухопутных путей, земли с ее рудными богатствами и другими сокровищами — чтобы как можно быстрее развивать производство, торговлю и т. д. Для этого социальные силы, формировавшие капиталистическое развитие, нуждались в новых взглядах, которые были бы направлены на «посюстороннее», на изучение природы и порывали со средневековыми религиозными доктринами.