— Я знаю путь.

— А почему ты её никогда не видела?

— Она лежит за моей спиной.

— Ты ведь можешь обернуться.

— Не настолько, чтобы увидеть свою спину. Нет, я всегда смотрю вперёд. К тому же, стоит мне обернуться, и я почти перестаю видеть и слышать, поэтому я просто занимаюсь своей работой.

— А откуда берётся твоя работа?

— Этого я не могу объяснить. Я только знаю, что мне нужно делать, и когда всё сделано — у меня на сердце легко и спокойно, а если нет — мне становится не по себе. Царица Восточного Ветра рассказывает — только, можно ли ей верить, иногда она такая лгунишка? — так вот, она рассказывает, что всем правит младенец, но говорит она правду или выдумывает — кто знает. Я всего лишь делаю своё дело. И мне всё одно, что выпустить шмеля из цветка, что сметать паутину с небес. Так ты не хочешь пойти со мной сегодня ночью?

— Я не хочу смотреть, как утонет корабль.

— А если я должна взять тебя с собой?

— Тогда, конечно, я должен пойти.

— Ты просто молодец. Пожалуй, пора мне стать повыше. Но сначала ложись спать. Пока ты не лёг, я не могу взять тебя с собой. Это правило касается всех детей. А я тем временем займусь чем-нибудь ещё.

— Договорились, — ответил Алмаз. — А чем ты собираешься заняться, если не секрет?

— Думаю, тебе можно сказать. Забирайся на стену.

— Не могу.

— А я не могу помочь тебе, ты ведь ещё не ложился спать. Тогда выйди на улицу прямо перед конюшней, я покажу, что буду делать.

Царица Северного Ветра стала такой крохотной, что не сдула бы и пылинки с медвежьих ушек, как иногда называют цветы аурикулы. Ни одна травинка даже не шевельнулась, когда она парила рядом с Алмазом. Через калитку в воротах они вышли на улицу, затем перешли дорогу и подошли к невысокой ограде, отделявшей дорогу от реки.

— А сюда сможешь забраться? — спросила Царица.

— Смогу, но мама запретила туда лазать.

— Тогда не стоит, — согласилась она.

— Мне и так всё видно, — заметил мальчик.

— Замечательно. А мне нет.

С этими словами Царица легко оттолкнулась от земли и очутилась на ограде. Ростом она была со стрекозу, если та встанет на задние лапки.

— Какая ты красотка! — воскликнул Алмаз, увидев прелестную маленькую леди.

— Как вы смеете, мастер Алмаз! — произнесла Царица. — Больше всего меня сердит, насколько для вас, людей, важен размер. Сейчас я достойна не меньшего уважения, чем тогда, когда схвачу огромное торговое судно за мачту, заверчу его и отправлю на дно. Не смей ко мне так обращаться!

Но всё это время на её лице играла величественная улыбка. Она подшучивала над Алмазом, а истинно женские шутки никогда не обижают.

— Посмотри туда! — снова заговорила Царица. — Видишь зелёный с белым плот, на котором сидит человек?

— Ага, вижу.

— Это поэт.

— Ты же сказала, это плот.

— Глупышка! Ты не знаешь, кто такой поэт?

— Почему же, знаю. Он плавает по воде.

— Возможно, ты не слишком далёк от истины. Иногда поэты уносят людей за моря. Но хватит рассуждать. Этот человек поэт.

— То есть этот поэт — плот? — уточнил мальчик.

— Ты писать умеешь? — спросила Царица Северного Ветра.

— Вообще-то, не очень.

— Я так и думала. Поэт и плот — это не одно и то же. Поэт — это человек, который стремится своей радостью поделиться с другими.

— А, понятно. Как продавец сластей?

— Не совсем. Ладно, что толку объяснять. Я не послана учить тебя, вот ничего и не выходит. Однако мне пора. Но сначала посмотри внимательно на того человека.

— Не слишком-то быстро он гребёт, — заметил Алмаз. — То окунёт весло в воду, то вытащит.

— Смотри, что сейчас будет! — сказала Царица Северного Ветра.

Она, точно бабочка, вспорхнула над водой, и река подёрнулась рябью, когда она пролетала. Человек на плоту оглянулся по сторонам и начал быстро грести. Плот полетел вдоль проснувшейся реки. А Царица уже опять была на стене рядом с Алмазом.

— Как ты это сделала?! — воскликнул мальчик.

— Подула ему в лицо, — ответила она.

— Только и всего? Не может быть! — удивился Алмаз.

— Ты мне не веришь?

— Нет, что ты! Я слишком хорошо тебя знаю.

— Так вот, я подула ему в лицо, он и очнулся.

— А зачем?

— Неужели ты не понимаешь? Посмотри, как он гребёт. Я унесла туман из его души.

— Как это?

— Не могу тебе объяснить.

— Но ты же это сделала?

— Да. Мне приходится делать сотни тысяч вещей, которые я не могу объяснить.

— Не нравится мне это, — заметил Алмаз.

Он всё ещё наблюдал за плотом. Не получив ответа, мальчик взглянул туда, где стояла Царица. Она исчезла. По реке бежала длинная волна, моряки называют такую волну кошачьей лапой. Человек на плоту поставил парус. Из-за облака показалась луна, и парус засеребрился в лунном свете. Алмаз протёр глаза, пытаясь понять, что всё это значит. Казалось, мир вокруг него жил по своим законам и всё было как-то связано между собой, только мальчик не мог уловить эту связь. Недолго думая, он засунул руки в карманы и отправился в дом пить чай. Ночь выдалась жаркой, ветер снова стих.

— Что-то ты плохо выглядишь, малыш, — заметила мама.

— Да нет, со мной всё в порядке, — отозвался Алмаз, он просто был немного озадачен.

— Ляг сегодня пораньше, — всё же попросила она.

— Хорошо, — согласился мальчик.

На минутку он задержался у окна. Над луной в разные стороны плыли облака, и это почему-то тревожило Алмаза. Тем не менее заснул он довольно быстро.

Посреди ночи мальчик проснулся. Сверху доносился ужасный грохот, похожий на бой огромных барабанов под медными сводами. На сеновале не было потолка, только черепичная крыша. Ещё какое-то время Алмаз не мог прийти в себя от жуткого шума, его сердце болезненно сжималось. Раздался новый раскат грома, и у малыша от страха перехватило дыхание. Очнулся он только тогда, когда налетевший порыв ветра сорвал с крыши несколько плиток черепицы, и струя свежего воздуха ворвалась на сеновал, окончательно прогнав сон и вернув Алмазу храбрость. Вдруг раздался могущественный, но мелодичный голос.

— Проснись, Алмаз, — позвал он. — Пора. Я жду тебя.

Мальчик оглянулся по сторонам и увидел протянутую через дырку в крыше большую, но самую красивую на свете руку. Она была совсем не похожа на изнеженные дамские ручки и легко могла бы справиться с удавом или заставить тигрицу бросить добычу. Не раздумывая ни секунды, мальчик протянул навстречу свою маленькую ручку.

_{ГЛАВА ШЕСТАЯ}

В сердце бури

ука крепко, но осторожно взяла Алмаза чуть выше локтя и подняла наверх. Как только мальчик оказался снаружи, на него яростно набросился ветер. Он трепал его волосы и пижаму, грозил унести прочь ноги. От стремительности невидимого противника у Алмаза начала кружиться голова. Съёжившись, мальчик ухватился второй рукой за руку Царицы, и сердце его наполнилось страхом.

— Царица, милая Царица! — позвал мальчик, но, едва слетев с губ, слова растворились в шуме ветра. Так иногда у Алмаза лопались мыльные пузыри, не успев оторваться от соломинки. Ветер подхватил его слова, растрепал и унёс куда-то. И все же Царица Северного Ветра услышала мальчика. Наверно, из-за своего огромного роста и ещё потому что её лицо было бесконечно далеко, она ответила нежнее и ласковее обычного. Голос её был подобен низкому звучанию органа, но не так мрачен. Он звучал словно тончайший голос скрипки, но без её заунывности; словно могучий звук трубы, но без его резкости; словно рокот водопада, но без рёва и гула. Её голос был похож и не похож на все эти звуки, казалось, слившись воедино, они освободились от своих недостатков и потеряли свои особенности. И всё же больше всего на свете её голос напоминал мамин.