— Всё, пришли, — послышался снизу голос Кассиана.

Девочки спустились на железный пол. Они увидели, как шарит по стальной двери лучик Кассианова фонаря. Увидели, как повернулось колесо, дверь открылась, и оттуда хлынул свет: красноватый и мерцающий. Крошки вошли в огромный зал с какими-то толстыми столбами посредине. Решётка в основании одного из них светилась: внутри бушевало пламя. Двое с лопатами загребали уголь из громадной кучи на полу и швыряли в огонь. Наверху, в полутьме, медленно и вальяжно поворачивались большие рычаги.

— Потрясающе, — прошептал Кассиан.

— Кхе-кхе, — непривычно тоненьким голосом откликнулась Маргаритка.

Рядом стояли и смотрели на Крошек два человека. Оба двухметрового роста, с громадными масленками в руках. Левый шириной в дверь, а тот, что справа, кажется, даже чуть побольше. На затылке у него была ручка, хотя Маргаритка с трудом представляла себе, чтобы у кого-нибудь хватило сил его поднять.

Кассиан улыбнулся с видом человека, который чувствует себя здесь как дома.

— Ага, — сказал он, — машинное отделение.

— Вообще-то, это кочегарка, — сказал человек без ручки.

— Благодарю. А вы?..

— Джордж, — представился человек без ручки. — А это — Большой Багаж.

— Хур-хур, — произнес человек с ручкой.

— А где Старшой?

— Там, — Джордж показал на застекленную кабинку в дальнем конце зала. — Но он не захочет вас видеть.

— Посмотрим, — бросил Кассиан. — Механики, продолжайте смазку.

Джордж козырнул. Большой Багаж сказал: «Хур-хур». И оба грузно зашагали в темноту.

— Молодцом, — сказала Примула.

— Красиво сделано, — сказала Маргаритка.

— А? — сказал Кассиан, и сёстры поняли: это было так же глупо, как поздравлять рыбу с тем, что она хорошо плавает. — Заглянем к Старшому.

Чем ближе они подходили к кабинке Старшого, тем чуднее она выглядела. Это была небольшая комнатка, примыкавшая к стене кочегарки, вся стеклянная. Но стекло изнутри было замазано чёрной краской.

Прозрачными остались только два маленьких кружочка. Подойдя поближе, Крошки увидели в этих кружочках глаза — карие, с красными веками и бешено вращающиеся. Сквозь лязг и гул механизмов, сквозь шипение пара дети расслышали странный, тревожный звук: как будто внутри кабинки тикали десятки часов. В стене кабинки была дверь, а рядом звонок. Рядом со звонком — табличка: ПОЗВОНИ И УМРИ.

— Может, пойдём отсюда? — сказала Маргаритка.

Но Кассиан уже подносил к звонку — не палец, а некую штучку, которую он извлёк из кармана штанов. Штучкой этой он нажал на медную кнопку. Раздался треск, и ослепительно-яркая вспышка выхватила из темноты высокий свод кочегарки с мостиками, переходами и медленно вращающимися кривошипами.

— Ничего себе, — уважительно сказал Кассиан, взглянув на шкалу своего таинственного приспособления. — Десять тысяч вольт! Впечатляет…

— Хорошо, что ты не тронул её пальцем, — сказала Примула.

— Сделай одолжение, — буркнул Кассиан.

— Извини.

Дверь отворилась, насколько ей позволили три толстенные цепи. В образовавшейся щели показалось лицо: длинный нос, толстые красные губы и глаза с такими же красными веками.

— Ты жиф, — удивленно сказало лицо.

— Конечно, — ответил Кассиан. — Если не возражаете, мы хотели бы получить кое-какую информацию…

— Пошел фон! — рявкнул Старшой, промокая глаза грязным платком.

— Пожалуй, мы зайдём, когда вы будете чувствовать себя немного лучше, — сказала Маргаритка.

— Никто-о-о меня не люпит! — взвыл Старшой.

— Честно говоря, меня это не удивляет, — ответила Маргаритка.

— У-у-у-у-у! — ревел Старшой.

Дверь захлопнулась. Загремели десятки задвигаемых засовов.

— Вот такой у них Старшой, — сказал Кассиан.

— Невоспитанный, — откликнулась Маргаритка. Но произнесла она это медленно и тихо, ибо мысли её были заняты не заплаканным лицом, которое она увидела в дверной щели. Она думала о том, что мелькнуло позади лица в этой странной стеклянной комнате с замазанными чёрным стенами. Все стены были заняты часами: часами с кукушкой, напольными часами, корабельными хронометрами. А между часами Маргаритка заметила замысловатый стеклянный футляр, сверху заканчивавшийся пирамидкой с позолоченной макушечкой, а саму макушечку увенчивала позолоченная фигурка орла — орла с четырьмя шеями и двумя головами. Из футляра же, через мутное жёлтое стекло, смотрела на мир печальными глазами голова плюшевого медвежонка. Одна лишь Маргаритка смогла увидеть и молниеносно охватить своим могучим интеллектом эту картину…

— Видала медвежью голову? — спросила Примула — По-моему, немного странновато.

— Старшие механики часто бывают со странностями, — сказал Кассиан.

— Это всем известно, — сказала Маргаритка. — Идём.

— Куда? — спросила Примула.

— Подожди, увидишь, — поджав губы, ответила Маргаритка. Она, честно говоря, и сама не особо представляла себе, куда, но её воспитали няни, а няни, как известно, никогда-никогда не ошибаются…

Сперва они очутились в зале, заполненном какими-то машинами — Кассиан назвал их генераторами. «Наверх, наверх», — крикнула Маргаритка, распахивая очередную дверь. За дверью были коридоры и ещё коридоры; запах стряпни, очень привлекательный, и крики, совсем не привлекательные. Вообще же все трое Крошек ощущали крайнюю усталость и лютый голод.

— Нам давно пора спать, — сказала Маргаритка.

Потом они, непонятно как, очутились около перил и посмотрели вниз. Далеко внизу блестело полированное дерево и было что-то вроде сцены. Маргаритка возбуждённо сказала:

— Бальный зал! Как мило!

Снизу доносились звуки фортепьяно, блюзовая мелодия, одновременно грустная и весёлая. Потом музыка смолкла. Женщина в красном бархатном платье проплыла по танцевальной площадке и скрылась.

Крошки стояли, положив подбородки на перила, и смотрели на пустой зал. Они были далеко от дома, без няни, папы и мамы-секретарши. Им давно полагалось быть в постели. И полагалось чувствовать себя такими же одинокими и опустошёнными, как этот танцевальный зал.

Но, если вас воспитывали няни, выясняется, что вам вполне достаточно друг друга. А опустошённость они чувствовали совсем другого рода.

— Умираю, жрать охота, — сказала Маргаритка.

— Где же эта кухня? — спросил Кассиан.

— Должна быть там, внизу, чтобы официанты могли приносить вкусную еду дамам в красивых платьях между танцами с очаровательными кавалерами во фраках, — ответила Маргаритка.

— Томная шлюха, — сказал Кассиан и стал спускаться.

Танцевальный зал был ужасающе пыльным, весь, кроме рояля в углу сцены, блестевшего так, как будто его часто-пречасто полировали. В глубине, рядом с баром, был шкаф в стене, а рядом с ним две кнопки. Возле одной было написано: КУХНЯ.

— Это кухонный лифт, — сказал Кассиан. — Запрыгивайте.

Примула запрыгнула, а Маргаритка сказала: «Нет».

Из другого конца зала донеслись голоса, грубые и взволнованные. «Сюда! Смотрите! Следы!»

— Может, они не нас ищут, — предположила Маргаритка. — Когда мы были в кочегарке, они вроде не возражали.

— Хочешь убедиться? — сказал Кассиан, залезая в лифт.

Маргаритка повернулась и элегантно перекинула ноги вслед за братом. Кассиан, недовольно хмурясь, высунул черноволосую голову наружу и нажал кнопку КУХНЯ. В кромешной темноте они поехали вниз; Маргаритка вцепилась в руку Примулы, та же вела себя вполне спокойно — должно быть, потому, что приближалась к источнику запаха съестного.

Лифт остановился. Из открытой кабинки юные Крошки увидели бесконечные ряды чёрных чугунных плит. Между плитами располагался зад величиной со слоновий, обтянутый поварскими брюками в чёрную и белую клетку. Над задом помещалась белая спецовка, наполненная жиром так туго, как шкурка сосиски фаршем. Венчала всё это маленькая головка с похожими на грибы-вешенки ушами и высокий поварской колпак.

— Их здесь НЕТ! — кричал, вернее, хрипло пищал голос — Не видел я НИКАКИХ детей! Я ВСЮДУ смотрел! А теперь вон из моей КУХНИ!