Однако спустя некоторое время обнаружился просчет инженер-механика. Оказалось, что расход смеси значительно превосходит нормы расхода обычного топлива. И командир раньше всех понял: корабль не сможет добраться до заветного берега своим ходом. Последовало строжайшее указание усилить экономию топлива, идти самым экономичным ходом — на одном дизеле.

Но как ни экономили керосин, он кончился. Без керосина масло стало сгорать плохо, в работе дизеля начались перебои. Наконец и масла осталось совсем немного. Старший краснофлотец Горожанкин уже давно вскрыл лаз масляной цистерны и собирал остатки масла баночкой из-под консервов. Чтобы корабль дошел до еще более безопасного места, командир приказал взять часть масла, имевшегося в циркуляционной цистерне, а керосина — из заряженных торпед.

Дизель заглох около шести часов утра 13 марта. Заглох окончательно, потому что на лодке не осталось ничего, что можно бы было сжигать в нем. Подводная лодка опять легла в дрейф, а в отсеках воцарился полумрак.

Около полудня на какое-то мгновение появилось солнце, и штурман определил место корабля. Оказалось, что за время перехода лодке удалось удалиться от Нордкапа всего лишь на 100 миль.

А кругом бушующее холодное море. Но новый проблеск на спасение появился раньше, чем его ожидали подводники. Радостную весть принесло радио. Оказывается, радисты, о которых на время забыли на лодке из-за неисправности рации, упорно продолжали попытки связаться с базой. И это им удалось в новом районе дрейфования корабля. Из ответа, принятого Хромеевым, следовало, что первая радиограмма о бедственном положении «Щ-402» была принята в базе и Военный совет флота, сняв с боевых позиций две лодки, послал их на помощь нам в район Нордкапа. Беда была лишь в том, что лодка ушла из того места и наши спасатели не знали, где мы находимся в данное время.

С максимальной точностью штурман Леошко рассчитал координаты лодки. Они тотчас были переданы в базу. На этот раз надежно, с получением квитанции. Теперь можно было надеяться, что нас спасут. Но когда? А вдруг раньше наших лодок появится вражеский корабль?

Хотя опасность быть обнаруженными противником несколько уменьшилась, но она оставалась. Оставалось в силе и решение командира, поддержанное коммунистами и всем экипажем, — при всех обстоятельствах драться до конца, в плен не сдаваться.

Сигнальщики не спускали глаз с горизонта. Каждому хотелось первым обнаружить приближение своей подводной лодки. Люди верили в то, что их не бросят в беде, обязательно разыщут в холодных просторах Баренцева моря.

Тем временем состоялось заседание партийного бюро. Все заявления, поданные накануне, рассматривались серьезно и обстоятельно. Товарищей принимали в партию так, будто дело происходило не в час сурового испытания, а в самой обычной будничной обстановке. И не в полутемном, холодном, сыром отсеке, а в светлой комнате отдыха на далекой береговой базе.

После долгого и томительного ожидания помощи с мостика доложили:

— На горизонте появилась точка!

Командир пулей выскочил наверх. Напрягшись, всмотрелся в указанном направлении. Действительно, что-то там есть. Но что?

Капитан-лейтенант Столбов одно за другим отдал приказания:

— Боевая тревога! Торпедная атака!

— Приготовиться к срочному погружению!

В отсеках наступила напряженная тишина. Нервы у всех натянуты как струны. Что там наверху! Помощь идет или, быть может, наступает час последнего боя?

И вдруг в центральном посту услышали возбужденный и радостный голос командира:

— Швартовую команду наверх!

Значит, наши!

Сомнений больше не было — приближавшаяся в туманной дымке подводная лодка дала позывные ракетами. Потом корабли обменялись опознавательными. Таков порядок, хотя верхние вахтенные уже и без того опознали лодку. К «четыреста второй» подходила «К-21». Родная наша «катюша»! А спустя несколько минут капитан-лейтенант Столбов увидел на ее мостике своего приятеля, командовавшего «К-21», Николая Александровича Лунина.

— Здорово, Коля! — кричал Лунин. — Поздравляю с победами!

И вот уже лодки сошлись бортами. Подводники, не теряя ни мгновения, перебросили стальные тросы. Быстро ошвартовались, подали даже сходню. Лунин перешел на «щуку», крепко обнялся со Столбовым, поздоровался со всеми.

Инженер-механики лодок после короткого совещания наметили порядок передачи топлива. Ни у того, ни у другого опыта на этот счет не было. Решили, не мудрствуя лукаво, тянуть шланг прямо через рубочный люк «щуки» во вскрытую горловину солярной цистерны прочного корпуса. А масло носили в резиновых мешках из-под дистиллированной воды.

Передача топлива и масла заняла час без двух минут. Все это время артиллерийские расчеты стояли у орудий, торпедисты у торпедных аппаратов. А у швартовых концов — матросы с топорами. Это на тот случай, если налетят вражеские самолеты или появятся на горизонте чужие корабли — рубить концы, чтобы лодки могли мгновенно вступить в бой.

К счастью, дело обошлось без помех. «Щука» приняла около 12 тонн соляра и 120 литров масла. Теперь хватит дойти до дома. Даже с запасом на всякие непредвиденные случайности. Кроме этого, с «катюши» были получены сравнительно свежий хлеб, по которому все мы давно уже соскучились, и газеты, что тоже было хорошим подарком.

Спасибо друзьям. Не подвело морское братство. Да разве могло оно подвести!

Распрощались командиры лодок, поднялись на мостики своих кораблей, пожелали друг другу счастливого плавания. Застучали дизеля, и лодки легли на курс в базу. Вскоре «катюша», у которой ход был побольше, скрылась за густой завесой налетевшего снежного заряда.

Поздним вечером следующего дня «Щ-402» подходила к родным берегам. Помощник командира Константин Сорокин придирчиво осматривал отсеки — чтобы всюду был блеск.

— Домой надо являться в приличном виде, — повторял он в каждом отсеке, хотя необходимости в этом не было. Моряки старательно наводили образцовый порядок на своих боевых постах.

А база была уже совсем рядом. «Четыреста вторая» медленно поворачивала в бухту. На ближней сопке мигал огонек сигнального поста — оттуда давали «добро» на вход в гавань.

— Артиллерийскому расчету на мостик!

Командир боевой части старший лейтенант Захаров, а за ним Ивашев, Мельников и Сосунов выскочили наверх к носовому орудию.

— Приготовиться к артиллерийскому салюту. Три холостых!

— Есть, три холостых!

У комендоров счастливые лица. С лязгом открылся замок. И когда лодка дошла до середины бухты, над гаванью прогремели три выстрела.

На пирсе «щуку» встречали командир и начальник политотдела бригады, моряки с других лодок. Столбов отдал рапорт контр-адмиралу Виноградову.

Теплой и трогательной была эта встреча командования бригады с экипажем «Щ-402». Так же как и на проводах, контр-адмирал Виноградов и полковой комиссар Байков обошли все отсеки корабля, каждому пожали руку, поздравляя с боевым успехом и благополучным возвращением. Увидев улыбавшегося краснофлотца Музыку, Николай Игнатьевич сказал:

— Помню о вашей просьбе. Поросята готовы.

Потом подводники один за другим выходили из лодки на причал и тут же попадали в крепкие объятия друзей. Те, кто встречали, сами бывали в таких же походах, знали, как нелегко достаются победы.

Группа подводников «Щ-402» в день вручения экипажу лодки ордена Красного Знамени и Краснознаменного Военно-морского флага СССР

На следующий день экипаж «Щ-402» испытал еще одну большую радость — была получена телеграмма от Народного комиссара Военно-Морского Флота. В ней говорилось:

«Командиру и комиссару подводной лодки „Щ-402“.

Весь личный состав поздравляю с благополучным возвращением из героического похода. Подводную лодку представил к правительственной награде — ордену Красного Знамени. Военному совету Северного флота весь личный состав наградить орденами и медалями Советского Союза».