– Нечего стоять! – закричала она. – Машину, дурак! Машину!

К ней быстро подошел Сансевино.

– Возьми себя в руки! – прошипел он сквозь зубы по-итальянски и направился к двери. Задержавшись у порога, он сказал: – Никакой спешки. Мы можем эвакуироваться отсюда совершенно спокойно. Максвелл, возьмите мисс Тучек в свой автомобиль. Хэкет, вы тоже поезжайте с ними.

Но состояние Джины требовало принятия срочных мер. Она тянула меня за руку к двери, требуя, чтобы Роберто немедленно подал машину. И я пошел за ней, так как моим единственным желанием было выбраться из виллы и поговорить с Максвеллом наедине. Роберто последовал за нами. Так втроем мы шли к выходу, где стоял Сансевино, держась за ручку двери. Его глаза, сузившиеся до щелочек, буравили меня, и мне невольно подумалось, сейчас он скажет: «Никакой анестезии не будет. Сначала нож, потом пила». Я почувствовал, как кровь ударила мне в голову. И я вдруг понял, что наступила кульминация. Такая развязка была неизбежна.

Сансевино закрыл дверь перед нами:

– Возьми себя в руки, Джина.

Он взял ее за плечи и изо всех сил встряхнул. Потом что-то шепнул ей на ухо. Мой слух уловил слово «морфий». Она внезапно успокоилась, и я почувствовал, как расслабились ее пальцы на моей руке. Он гипнотизировал ее. навевая спокойствие.

– Теперь, – сказал он, обращаясь к Роберто, – пойди и приготовь машину. Ты можешь ехать с ним, Джина.

Он отошел от двери, и я последовал было за ней, но он остановил меня:

– Ты поедешь со мной, Фаррел.

И стоило мне посмотреть в глаза Сансевино, как меня вновь обуял тот самый страх, который я всегда испытывал, оставаясь с ним с глазу на глаз.

– Нет, – сказал я, почувствовав, как дрожит мой голос. – Нет, я поеду с Джиной. Мне кажется, ей нужно…

Но он оборвал меня:

– Я лучше знаю, что ей нужно. Будьте добры остаться.

Но тут Джина повернулась и схватила меня за руку.

– Пошли быстрее. Дик, – сказала она.

Сансевино силой заставил ее руку отцепиться от меня.

– Иди в машину. Джина, – приказал он. – Фаррел поедет со мной.

– Нет. нет, я знаю, что ты собираешься сделать. Но я не…

– Замолчи!

– Тогда отпусти его со мной. Ты хочешь задержать его, чтобы…

– Замолчи, слышишь!

– Я не поеду без него. Я не позволю тебе… Тогда он грубо втолкнул се обратно в комнату:

– Ну хорошо, оставайся здесь, пока не разъедутся все остальные. Хэкет, уезжайте, пожалуйста. И вы, Максвелл, тоже. Боюсь, что графиня не в себе.

Я увидел, как напряглось се лицо.

– Ты не посмеешь это сделать, понятно? Я не хочу отвечать за…

– Ты ни за что не будешь отвечать. Можешь оставаться с ним здесь сколько хочешь.

В его зловещем тоне она угадала угрозу.

– Я знаю, что ты собираешься сделать! – закричала она. – Ты хочешь похоронить нас здесь заживо. Как и тех двоих в Санто-Франциско. Мне все равно, что будет с теми, но ты не имеешь права поступить так…

– Замолчи же, черт тебя побери!

Джина топнула ногой. Обуревавший ее страх, казалось, развеялся, и теперь ею двигала злость.

– Ты не можешь гак поступить со мной. Я не хочу умирать. Я расскажу всем…

И тогда он ударил ее, ударил по губам тыльной стороной ладони.

– Замолчи, – прошипел он.

На ее бледной щеке остался кровавый след от кольца на руке Сансевино.

Наступила внезапная тишина. Я сжал кулаки. У меня возникло жгучее желание расквасить его физиономию, превратить ее в кровавое месиво. Но Роберто опередил меня. Он бросился на Сансевино, готовый убить его. Со всей силой затаенной страсти он ударил Сансевино кулаком по лицу так, что в наступившей тишине отчетливо был слышен хруст его челюсти. Сансевино не удержался на ногах и рухнул на пол, хотя и не со всего размаха, поскольку, падая, налетел на Хэкета.

С минуту он лежал, глядя на Роберто. Молодой итальянец с трудом переводил дыхание, вытирая окровавленную руку. Потом двинулся к Сансевино. Он шел нарочито медленно, и весь его вид не предвещал ничего хорошего. Сансевино заметил его приближение, и в руке у него тускло блеснул металл. Затем – мгновенная вспышка и оглушительный звук. Роберто остановился, покачнувшись, как от удара в живот. У него отвисла челюсть, и его лицо выразило удивление. Потом колени у него подкосились, и он упал на пол.

Джина рванулась было к нему, но я удержал се. Сансевино уже успел вскочить на ноги; дымящееся дуло револьвера было направлено на нее.

Он явно был полон решимости убить ее.

– Негодяй! Проклятый негодяй! – Всю свою ненависть она вложила в эти слова. Потом заплакала: – Зачем ты это сделал? В этом не было нужды. Я бы остановила его, не позволила броситься на тебя. Зачем это сделал? Зачем ты это сделал?

И тут вмешался Хэкет. Он прочистил горло, как перед выступлением на большом собрании:

– То, что вы сделали, мистер Ширер, ужасно. Я не знаю итальянских законов, но в Штатах, в лучшем случае, вас бы обвинили в убийстве третьей степени. Лучше отдайте оружие, пока не случилось чего-нибудь еще.

Я видел, как Сансевино судорожно оценивает ситуацию, пока Хэкет шел к нему.

– Стойте! – вдруг крикнул Сансевино.

– Оставьте, мистер Ширер. Будьте благоразумны. Вы старый шахтер, и мне не хочется, чтобы с вами случилось что-нибудь плохое.

Хэкет не спеша шел прямо на Сансевино. Его спокойное бесстрашие было весьма впечатляющим. Сансевино заколебался, и тут Хэкет спокойно отобрал у него оружие. Сансевино в растерянности потирал болевшее запястье. Хэкет внимательно оглядел револьвер, потом с видом человека, для которого подобные ситуации – дело вполне обыденное, нацелил его и угол и нажал на спуск. Последовали выстрелы, а когда они стихли, в комнате стало очень тихо. И тогда все услышали звук газов, вырывающихся из кратера. Хэкет отбросил пустое оружие в угол и подошел к Роберто, лежавшему на полу с огромным кровавым пятном на груди. Хэкет опустился на колени и приподнял голову Роберто. Потом встал и развел руками.

– Думаю, сейчас нам следует выпить, – сказал он. – Может, тогда легче будет решить, что делать дальше.

Он подошел к бару и стал наполнять бокалы.

– Вы смелый человек, – сказал Максвелл, чтобы как-то нарушить оцепенение, в котором все еще пребывали все присутствующие в этой комнате.

Хэкет подал Сансевино большую порцию коньяка:

– Выпейте это. – Он был похож на доктора, имеющего дело с трудным пациентом, и меня вдруг разобрал смех. – Парень с таким горячим темпераментом не должен таскать в кармане оружие. – Он достал шелковый платок и вытер лоб. – Полагаю, во всем виноват вулкан.

Хэкет опять пошел к бару, и я вдруг услышал всхлипывания Джипы. Она сидела на полу, держа голову Роберто на коленях. Склонившись над ним, она нежно гладила его волосы.

– Так, значит, Роберто был твоим любовником? – В голосе Сансевино слышалось одновременно презрение и гнев. – Жаль, что я не знал об этом. Если бы знал, то не стал бы его убивать.

– Не нужно было его убивать. Я не позволила бы ему причинить тебе вред. – Голос ее был печален. Потом вдруг она оттолкнула голову Роберто. как какой-нибудь неодушевленный предмет, и крикнула: – Я заставлю тебя заплатить за это!

Хэкет подал ей бренди:

– Выпейте. Вам станет легче.

– Я не хочу, чтобы мне стало легче.

– Но послушайте, леди… Она выбила бокал из его руки:

– Я не хочу вашей проклятой выпивки! – Она наклонилась над телом Роберто, потом стремительно вскочила на ноги, и в руке у нее сверкнул нож. Она решительно направилась к Сансевино.

Никто не двинулся с места. Мы чувствовали себя как зрители в театре, завороженные действием, разворачивающимся на сцене. Сансевино отступал к окну по мере ее приближения, а она шла уверенно и спокойно, забыв о вулкане, забыв обо всем на свете, движимая лютой ненавистью к этому человеку. И он испугался. Его страх отозвался во мне ликующей радостью. Джина намеревалась прикончить его не сразу, а погружая нож в его тело бессчетное количество раз, испытывая при этом наслаждение.