1

ТЕЩА КЛАДОИСКАТЕЛЬ

Если кого-нибудь винить, то только Карин Кобос. Это она подбила меня впервые заняться кладоискательством.

Я встретил ее в 1934 году, в свое первое путешествие на Галапагосские острова. Карин — очаровательная норвежка, вышедшая замуж за сына знаменитого в этих местах Мануэля Кобоса, который был когда-то самодержцем Галапагоса. Карин знает множество историй о сказочных сокровищах, зарытых пиратами на уединенных островах Тихого океана, и все ее рассказы звучат страшно правдоподобно и убедительно. С другой стороны, общеизвестно, что в XVII и XVIII веках Галапагосский архипелаг был излюбленным пристанищем пиратов. Здесь и в самом деле найдено несколько пиратских кладов — не такие уж неимоверно богатые, но, во всяком случае, достаточно большие, чтобы один из счастливчиков скончался от излишеств. Неудивительно, что я жадно прислушивался к рассказам Карин, пока у меня не зарябило в глазах от золота.

Я прибыл на Галапагос собирать удивительных животных для шведских музеев. Именно этому делу мне и надлежало отдаться со всем рвением. Но кладоискательская лихорадка оказалась сильнее всего. Я навьючил на осла лом, кирку, палатку и отправился в первую экспедицию за кладами. А за ней последовали многие другие…

Я искал то мраморную плиту с таинственными письменами, то старую якорную цепь, то пальмовую рощицу — всё это были подсказанные мне Карин приметы в местах зарытых сокровищ. Однако как мы с моим осликом ни трудились, все было напрасно.

Один из кладов следовало искать в земле под старым деревом манцинелла.[1] Я нашел дерево, вырыл около него глубоченную яму, но приобрел только… мозоли. Другой клад, зарытый уже в более позднее время, хранился якобы под полом бывшего кабачка; по ночам в этой лачуге загорались голубые огоньки. Я взломал дощатый пол, разбил цементный фундамент, с помощью кирки и лопаты добрался до скалы — и снова ничего!

Карин Кобос рассказывает теперь, будто я, поддавшись на ее удочку, вырыл у них в саду глубокий колодец в погоне за пиратским золотом. Не помню… Скорее всего, она путает меня с кем-нибудь: ведь я далеко не единственный, кто пал жертвой ее богатой фантазии. А может быть, Карин просто шутит? Так или иначе, настал день, когда я решил махнуть рукой на золото и заняться животными. В этой области мне повезло больше.

Не подумайте только, что я единственный швед, убивавший силы и время на поиски кладов в этой части света, — дураков на свете хватает! Много лет назад я встретил одного земляка, отъявленного авантюриста, который потратил все свои деньги и годы труда, мечтая найти клад с инкским[2] золотом. Ему удалось приобрести старинный пожелтевший документ с удивительными фигурами и значками. Это была карта, ее начертил в XVII веке иезуитский патер,[3] утверждавший, что знает место хранения богатейшего клада.

Разумеется, драгоценная карта успела побывать во многих руках, прежде чем попала к шведу, и не один человек тщетно пытался отыскать сокровище. Мой земляк оказался не удачливее других. Он истратил на розыски все до последнего сентаво[4] и испытал горькое разочарование. «Если кто-нибудь еще станет болтать мне про инкское золото, ему не поздоровится!» — говорил он с мрачной яростью. Несколько месяцев спустя до него дошел слух о какой-то реке на восточных склонах Анд — там двое золотоискателей меньше чем за неделю добыли огромное богатство. С тех пор я не видел моего земляка, но мне говорили, что кто-то встретил его на восточных склонах Анд — он мчался верхом на муле, к седлу которого были приторочены кирка и лоток для промывания золота…

Впрочем, Аксель Паулин, автор интереснейшей книги «Шведы в Южной Америке», сообщает, что наши соотечественники искали клады в этой части света уже в конце XIX века. Шведов привлек Кокосовый остров, лежащий между Галапагосом и Панамой, самый знаменитый из всех «островов сокровищ» на свете. Сотни экспедиций пытались найти на острове сказочные богатства. Из всех кладов, которые помещает здесь молва, наиболее знаменит так называемый лиманский, оцениваемый в шестьдесят миллионов долларов. Он состоит из двенадцати апостолов и мадонны в натуральную величину, различной церковной утвари и многих других предметов — всё из чистейшего золота, — которые некий капитан Томпсон украл в Лиме в начале XIX века. Знаменитый пират Дэвис тоже, по слухам, упрятал на Кокосовом острове огромные сокровища: семьсот золотых слитков, триста тысяч фунтов серебряными долларами и семь бочонков старинных серебряных монет. Немало золота оставил там и пресловутый Бенито Бенито, известный также под именем Бенито Кровавый Меч. Желающих найти все эти клады было так много, что на острове не осталось живого места — вся земля изрыта, каждый камень перевернут…

Шведских кладоискателей финансировал некий капитан Лapc Петер Люнд, поселившийся в Вальпараисо, в Чили. В числе других на остров выехали Андерсон и Хольм; последний — сын священника — раньше занимался золотоискательством в Австралии. Экспедиция провела на острове около года; когда кончился провиант, они стали ловить одичавших свиней, морских птиц и крабов, собирали кокосовые орехи. В конце концов поиски пришлось прекратить. С величайшей неохотой, глубоко разочарованные сели они на корабль, присланный за ними Люндом. Паулин пишет, что один лишь Хольм выгадал что-то от этой поездки — вскоре после возвращения он женился на дочери Люнда.

Я был уверен, что восьмимесячное пребывание на Галапагосских островах излечило меня от кладоискательской лихорадки, но стоило мне вернуться на материк, в Экуадор, как она вспыхнула с новой силой.

Поводом для этого послужило посещение одной гасиенды,[5] где мне показали замечательные находки: маленькую статуэтку индейца, броши и слепок с лица — всё из чистого золота. Владелец гасиенды нашел в старых курганах золотые предметы общей стоимостью свыше тридцати тысяч шведских крон.[6] На его земле оставалось еще множество необследованных курганов, и он надеялся сделать новые богатые находки. Разумеется, я немедленно предложил свои услуги. Можно ли придумать более увлекательное занятие, чем расколка курганов!

«Увы, — ответил хозяин, — сейчас я не решаюсь трогать курганы. Кто-то уже проговорился, — о моей находке проведали власти. Теперь они требуют доли в добыче. Бóльшую часть найденного я переплавил и спрятал в сейф — там оно лежит надежно, но стоит мне начать новые раскопки, как сразу появятся всякие соглядатаи…»

Я просто оторопел, услышав откровенное признание хозяина, что он переплавил бесценные археологические находки! К сожалению, в этих краях сплошь и рядом поступают подобным образом. Редчайшие золотые изделия, за которые музеи готовы уплатить сколько угодно, превращают в слитки.

На этом мои соблазны и кончились, но когда я затем попал в Орьенте (так называют восточные провинции Экуадора, лежащие в верховьях Амазонки), то убедился, что здесь только о золоте и говорят. Мне пришлось выслушать бесконечное количество историй — о сказочных реках, на которых счастливцы набивали карманы самородками, и так далее, и тому подобное.

Познакомился я и с самими золотоискателями, однако большинство из них вели далеко не завидное существование. Добытого ценой больших усилий драгоценного песка едва хватало им, чтобы прокормиться. Лица золотоискателей были помечены печатью лишений и малярии. И несмотря на это, их отличал какой-то патетический оптимизм. Все до одного были совершенно уверены, что в один прекрасный день мучениям и тяжелой жизни придет конец, фортуна[7] повернется к ним лицом и они найдут богатые месторождения золота.