Вдруг нестерпимо захотелось туда, где все было по-другому. Они все были молоды, честны друг перед другом, и жизнь делилась только на то, что было с нашей стороны и то, что было за бугром. Комок подкатил к горлу, отчего нестерпимо защипало в глазах.

Впервые за долгие годы, он вспомнил, что он не приморский авторитет Хром, а Сергей Хромов – бывший сержант пограничных войск.

Неимоверным трудом он подавил накатывающуюся слезу и, резко встав, подошел к мини-бару. Откупорив бутылку виски, он одним залпом осушил почти половину. Даже не закусив, он сел за пристенный стол рядом с зеркалом и, уставившись в свое отражение, стал искать черты того, прежнего Серёги Хромова.

Лысый, сев на кровать, откупорил бутылку японского пива «Саппоро». Со злостью развязав темный галстук, он бросил его на палас.

– В натуре, я бы сейчас целую обойму высадил, чтобы расслабиться.

Прыщ, посмотрев на него, решил не поддерживать этот безпонтовый базар. Разувшись и аккуратно повесив на плечики костюм, он взял полотенце и собрался пойти в ванную.

– Слышь, братан. А чё, ты всю дорогу молчал? Или ты только барыг можешь грузить? – эта фраза явно была рассчитана на обострение.

Прыщ сразу бросил полотенце и, поигрывая бицепсами, подошел к обидчику.

– Я что-то не понял. Ты чё мне предъяву лепишь?

Лысый только и ждал этого, он резко встал и, сбросив пиджак, остался в одной белой рубашке.

– Ну, так что ты молчал на «базаре»? Язык в ж…у засунул, да?

Вместо ответа он получил чувствительный удар под дых. Скрючившись, Лысый присел у кровати.

Прыщ нагнулся и, взяв его за чуб, прошипел прямо в лицо:

– Тебя не спросил, урода, – и с силой толкнул его на кровать. Лысый, вроде бы обмякнув, вдруг резко ударил нападавшего снизу в пах, от чего Прыщ, громко охнув, согнулся пополам.

Медленно поднявшись, Лысый встал в боевую стойку. Прыщ тоже попытался разогнуться, хотя боль в мошонке только усиливалась.

– Как я люблю таких «бычар» гондошить, – Лысый злобно оскалился, готовясь нанести очередной удар. Но вместо этого рухнул, как подкошенный.

Это Хром, вошедший в их номер, резко ударил того по шее сзади.

Прыщ сразу поднял две руки вверх.

– Это не я начал.

Хром зло посмотрел на обоих.

– Вы что, бакланы лапшевые, на рога полезли? Или вы забыли где находитесь? Что, побакланить приспичило?

Прыщ даже присел. Толи от этого наезда Хрома, толи от удара, который ему минуту назад нанес Лысый.

А Хром и не думал останавливаться.

– Во Владик приедем, вы у меня там мочить канканы будете. Вы что, бычары, на банк попасть хотите?

Лысый тяжело поднялся, потирая шею.

– Ладно, Хром. Мы же так, чисто по-свойски.

Немного остыв, авторитет дал четкие указания:

– Из номера не высовываться. Ждать меня. Я прокачусь побазарю с этим терпилой.[12] Буду через пару часов.

– Может, мы с тобой сгоняем? – Лысый уже полностью пришел в себя.

– Я сказал сидеть здесь! Значит, будете сидеть и ждать, – Хром был категоричен.

Развернувшись, он вышел из комнаты.

Лысый, потирая ушибленную шею, присел на кровать.

– Слышь, Прыщ. А чё он такой весь дерганый?

Тот, поднявшись с корточек, ответил:

– Да хрен его знает. Может он злой потому, что ты у него «герасима» в унитаз спустил?

– Да нет… Он здесь, на Хоккайдо, может хоть наркотик, хоть оружие в пять секунд достать. Только позвонит кое-кому, и ему сразу же все привезут.

– Тогда чё он такой нервный?

– Не знаю. Может в той папке что-нибудь его зацепило. Мы же не знаем, какие документы ему этот узкоглазый передал.

– Ладно. Может по соточке? – Прыщ, уже забыв об инциденте, предложил Лысому выпить.

– Давай, насыпай, – тот добродушно согласился.

Японский журналист из влиятельнейшей газеты «Асахи симбун», Татцуо Нагаи был очень рад информации, которая на него так неожиданно свалилась.

Еще сегодня утром, он, увидев небольшую заметку в новостной ленте о гибели в Саппоро известного вулканолога, хотел немедленно заняться этим расследованием, и теперь удача сама пришла прямо в руки. Мало того, что он получил очень ценную информацию о последних часах, которые провел Кудо Осима перед гибелью, так еще и сведения о Курильском острове были настоящей сенсацией. Конечно, этот русский журналист, скорее всего, знает больше, чем он рассказал Нагаи. Но, и того, что он уже узнал, тоже было много.

То, что на Курильских островах до сорок пятого года располагались японские войска, Татцуо Нагаи знал и раньше (кто же в Японии не знает о северных территориях), но что бы кто-то говорил о ценностях, оставленных на острове… Он в первый раз слышал такую версию. Хотя, все может быть…

Японец, решив получить дополнительные детали, стал чаще обращаться с вопросами.

Мария сильно устала, разговаривая на два фронта. Она никогда не работала профессиональной переводчицей, поэтому постоянное внимание сразу к двум людям ее заметно выматывало.

Олег, почувствовав это, попросил Татцуо Нагаи, немного прерваться. Он вышел с Мэри в вестибюль, где была дамская комната и, проводив ее до дверей, вернулся в зал.

Японский журналист уже с кем-то оживленно разговаривал по телефону. Не став ему мешать, Умелов встал поодаль, дожидаясь Марию.

Она не заставила себя долго ждать.

– Господин Нагаи, извините, что оставили вас в одиночестве. Господин Умелов спрашивает: «Есть ли у вас ещё какие-нибудь вопросы?»

Японец закивал головой. Мария, выслушав его, сразу перевела Олегу:

– Он говорит, что слишком много информации, но слишком мало фактов. Он спрашивает: «Может быть, у господина Умелова есть своя версия?»

– Да у меня есть версия. Но прежде спроси у него, может ему известно о золоте, или каких-либо ценностях, исчезнувших из Японии во время войны, – Олег сразу решил вывалить эту «бомбу».

Лицо японца вытянулось, когда он понял, что имел в виду Умелов. Закачав отрицательно головой, он стал оживленно объяснять Марии свои мысли.

– Он говорит, что это твой блеф. В Японии все тайны Второй мировой войны уже раскрыты и известны. Он никогда не слышал о том, чтобы здесь, в Японии, исчезало какое-то золото. Он говорит, что даже сокровища Ямаситы, это скорее миф, чем реальность.

Умелов напрягся, интуитивно почувствовав в этой информации тонкую нить.

– Спроси его, кто такой Ямасита?

То, что услышал Умелов от японского журналиста, его немного разочаровало.

Человек, о котором шла речь – генерал, участвовавший в военных действиях в юго-восточной Азии. «Тигр Малайи» – такое прозвище дали ему в Японии. Он руководил обороной Филиппин, в столице которых, Маниле, как утверждается, были сосредоточены большие ценности, якобы экспроприированные в юго-восточных странах. Но здесь, в Японии, по словам Нагаи, к этим сведениям относятся скептически. Никто после войны не смог предъявить миру это золото или хотя бы часть тех ценностей.

Олег не стал больше спрашивать Татцуо Нагаи о золоте. Он решил использовать японца в получении той информации, которую он вряд ли смог бы добыть самостоятельно.

Еще перед отлетом в Японию, с Умеловым встретился Мальцев, который передал ему от руководителя пограничной контрразведки генерала Воронцова интересную информацию. В восемьдесят пятом году, когда тот руководил всей операцией на Онекотане по линии Особого отдела Пограничных войск, ему подготовили служебную записку из Первого Главного управления КГБ, о том, что японская шхуна выброшенная на мель в бухте Блакистон на Онекотане, принадлежала маленькой рыболовецкой компании, базировавшейся на Хоккайдо, за которой стоял некий американец Фил Боттон,[13] имеющий тесные связи с ЦРУ. А шхуна, которую впоследствии задержали у острова, хоть и ходила под филиппинским флагом, но тоже имела отношение к этой компании, поскольку была нанята ей за несколько месяцев до тех событий.