Баженов давно понял огромную разницу между собой, человеком глубоко гражданским, и кадровым офицером Сысоевым, настоящим военным. Он, Юрий Баженов, решил: если придется умирать, так с музыкой. Как человек азартный, увлекающийся, он полагал, что на войне человек становится либо титаном, либо пигмеем. Середины он признавать не хотел. Втайне он мечтал о подвиге, и в этой его мечте было еще много по-детски наивного.

Бежала перед глазами военная дорога, бежали перед взором картины прожитого.

…Первая встреча с Сысоевым под Москвой в суровую зиму сорок первого года… Первые раздумья о войне как науке… Высшие стрелково-тактические курсы «Выстрел», где он окончил курс комбатов, а затем курс командиров полков. И где ему, ранее не аттестованному, присвоили звание лейтенанта, хоть среди окончивших с ним курс комполков не было никого в звании ниже майора… Архангельский военный округ, где Баженов, знаток новых уставов, занимался с командирами резерва. Мечтая и надеясь, что его вот-вот вызовут в отдел кадров и вручат предписание на фронт. Но его не вызывали. Через три месяца он послал телеграмму в семьдесят два слова начальнику отдела кадров Наркомата обороны: затем ли он овладевал военными знаниями, чтобы преподавать уставы в тылу?!

Через сутки его отправили на фронт, а через неделю он попал в госпиталь.

…И вот здесь, два года спустя, он снова встречает Сысоева. Воистину мир тесен.

Юрий Баженов катил вперед, навстречу далеким орудийным выстрелам, лишь изредка поглядывая на карту. На всем пути, на развилках и поворотах, маячили одинаковые деревянные стрелы на шестах с лаконичной надписью готическим шрифтом «Мюллер».

«Этот Мюллер двигался, должно быть, по тому же пути, что и мы, — подумал Баженов. — По-немецки «Мюллер» — мельник. Мюллеров в Германии не меньше, чем Мельниковых в России. Интересно, кто такой этот Мюллер?»

Радиоавтобус подъехал к пепелищу. «Ефимовка», — установил Баженов по карте. Рубеж, названный утром начальником штаба. Было безлюдно: отряд уже ушел вперед. Майор Андронидзе указал на «виллис», укрывавшийся под вербами у пруда, метрах в двухстах отсюда. Баженов огорчился, что не он первый заметил машину — нет еще у него «военного глаза». Подъехали к «виллису». Баженов обрадовался заместителю начальника оперотдела подполковнику Синичкину, как родному. С ним были радистка с рацией и автоматчик.

Баженов доложил о задании. Подполковник Синичкин — худощавый, слегка сутулый — своей невнятной скороговоркой сообщил, что противник откатывается, подготовленных рубежей у него нет, попытка задержать наши части успеха не имеет. Наши части устали, но стремятся к Днепру, чтобы не дать уйти живой силе противника. На отдельных участках, вне дорог, наши части ушли дальше противника. Где наши, где фрицы — не сразу разберешься. Он, Синичкин, поехал было вперед по дороге, но в трех километрах отсюда его обстреляли из леса. Подполковник показал на карте, где это случилось. Пусть лейтенант Баженов продолжает выполнять задание, уточнит обстановку и радирует ему. Он останется здесь, чтобы обеспечить бесперебойную связь на дальних расстояниях.

Лейтенант Баженов возразил было, что начштаба приказал ему радировать прямо в штаб. Подполковник рассердился и повторил свое приказание — радировать только ему; он запрещает лейтенанту вступать в пререкания. Может, у журналистов дискуссии и приняты, но в войсках запрещены.

Баженов стал мучительно соображать — как же подполковник Синичкин собирается координировать действия частей, не имея с ними связи, не зная обстановки? Ане боится ли, попросту, подполковник ехать вперед? Или, быть может, он не имеет права рисковать?..

«Ну, черт с тобой! — подумал он, — придется, видимо, дублировать донесения: и тебе, и в штаб». А вслух он отчеканил уставное «разрешите выполнять?» и, получив разрешение, поехал дальше.

Теперь карта лежала на коленях у Баженова, а в руках он сжимал автомат. Он то и дело передвигал хомутик прицельной рамки в зависимости от объекта, где он предполагал врага. Офицеры в машине были предупреждены. Автоматчик стоял на левой подножке, следил за воздухом.

На подъезде к лесу и в лесу их не обстреливали. Поехали полем, перелесками. Перед крутым холмом, точнее — грядой, в которой была проложена дорога, стояло три машины, впереди — грузовая, за ней две санитарные. Рядом толпились шоферы, два офицера, санитарки. Поровняв-шись, Баженов велел остановиться и спросил, из-за чего задержка. Подошел коренастый пожилой старшина. Оказалось, они остерегаются ехать дальше, так как на обочинах не видно вынутых немецких мин. Непонятно: то ли дорога не минирована, то ли не успели разминировать?

— Но ведь части, повозки, артиллерия — прошли, — заметил Баженов. Подошли офицеры.

— Лошади не машины! — заметил врач майор. Остальные молчали.

Саперный капитан Помяловский, не ожидая приказа, вернулся к автобусу, достал миноискатель и пошел с ним вперед. Дорога прорезала высокий холм так, что отвесные стены поднимались метров на десять. По обе стороны окаймляли ее недавно вырытые глубокие канавы, исключающие объезд. Кому-то здесь вздумалось заставить машины двигаться только по колее; это настораживало.

Всмотревшись, Баженов обнаружил на дороге совершенно свежий след автомашины. Он показал его старшине с грузовой машины, вернулся в автобус и приказал своему шоферу ехать.

У шофера сразу посуровело лицо, и взгляд стал напряженным. Он повел машину так, что колеса не попадали в колею, а шли рядом с ней, и машину начало сразу подбрасывать. В стену забарабанили. Баженов подумал, что зря шофер перестраховывается. Ведь только что здесь явно прошла машина, где-то впереди проследовала и артиллерия, к тому же вот там в сотне шагов идет с миноискателем Помяловский. И все же Баженов промолчал: пожилой шофер внушал уважение,

Они уже съезжали с холма, приближаясь к Помяловскому, поджидавшему их на дороге, как позади раздался мощный взрыв, и автобус встряхнуло.

Автоматчик спрыгнул на землю. Баженов выскочил из кабины и оглянулся. Авиабомба? Но небо чисто. Мина? Но автобус-то проехал!.. А может, это то самое новое оружие, на которое намекал Сысоев?

Ехавшая за ними машина осела на задние скаты. Дым медленно рассеивался.

Офицеры высыпали из автобуса.

— Мина! — крикнул им прибежавший Помяловский. Одновременно с Баженовым подошли они к разбитой машине.

Мина взорвалась почему-то не под передним, а под задним скатом. Кузов разворотило, груз разбросало.

Баженов и Помяловский извлекли из кабины старшину и шофера. Старшина был, видимо, контужен, ему оторвало руку; шофер оказался мертвым. Старшине перевязали жгутами плечо и забинтовали. Он был в сознании, и Баженов отметил, что он не стонал, не кричал, лишь кряхтел.

Пока солдаты рыли могилу убитому шоферу, Помяловский осматривал место взрыва. Баженов увидел необычное углубление для мины, а круглый колодец глубиной более полуметра и шириной сантиметров тридцать — с противотанковую мину.

Колодец был сверху разворочен взрывом, но в глубине стенки сохранились. Баженов вслух удивился такой глубине колодца для мины, Помяловский в ответ только пожал плечами. Он сходил за железным шупом и вскоре обнаружил неподалеку еще одну противотанковую мину. По ней только что проехал их автобус…

Помяловский велел всем отойти подальше. Баженов остался и помог ему снять слой почвы, покрывавший мину в деревянной оболочке, и осторожно обнажить все устройство.

Мина была оснащена элементом неизвлекаемости, и под ней лежала еще другая мина с таким же элементом, под той — еще одна и еще. Всего тут оказалось пять мин одна под другой. Это было нечто новое!.. Лежа на земле, они всматривались в это адское сооружение, пока не разгадали его нехитрую механику.

Предохранительной чекой служил кусок довольно толстой медной проволоки. Нажмет на такую мину проезжающая машина — замок слегка надкусит медную проволоку, и та потеряет часть прочности; вторая машина проедет — еще надкусит… проедет третья — медная проволочка лопнет, и взрыватель сработает.