Иванов быстро поднялся из кресла, бросил на столик купюру и прошёл в гардероб. Затем, уже одетым, он снова зашёл в зал. Навстречу ему поспешил официант:

— Сейчас я принесу вам сдачу, — затараторил официант, полагая, что именно за ней вернулся клиент.

— Нет, не нужно, — остановил его Иванов, — есть у вас водка «Двойной удар»? Кажется, она так называется.

— Есть, но ведь это дешёвая и не очень качественная водка.

— Мне нужен ящик, то есть двадцать бутылок, — Иванов передал официанту несколько пятитысячных купюр.

— Но это слишком много, ящик стоит гораздо дешевле.

— Этот ящик вы отвезёте через дорогу в бильярдную «Дуплет» и отдадите Сергею Ивановичу Дадонову. Если его нет, то оставьте коробку у администратора и попросите вручить, когда он появится. Вам всё понятно?

— А Сергей Иванович не обидится? — не уверенно спросил паренёк.

— Чему?

— Ну, что это «Двойной удар», а не «Финляндия»?

— Что Вы, не беспокойтесь. Это его любимая марка. Здесь дело не в качестве, а в названии. А, вообще, вкусных водок не бывает. Не верьте тому, кто Вам об этом начнёт рассуждать. Водки отличаются друг друга только своей противностью, и ещё ценой. Поэтому, советую Вам, пейте коньяк. Ну, а чтобы Вам окончательно поверилось, что Сергей Иванович обрадуется подарку, вот, держите.

Иванов отдал официанту ещё две пятитысячные купюры. Тот побежал выполнять поручение, а Иванов вышел на улицу к своему автомобилю. Напротив, в кафе «Дуплет» гулянье шло по полной программе. Через каждые десять минут из двери выбегали несколько человек и палили в небо из ракетниц, или устраивали фейерверки. Из кафе доносилась музыка. Как ни странно вместо положенного в этом месте шансона из кафе доносился голос Александра Иванова, который призывал:

Иванов увидел, как из дверей ресторана вышел знакомый официант, который толкал впереди себя тележку с коробкой. На коробке было написано ярким красным цветом: «Двойной удар». Парень заметил Иванова и закричал:

— А от кого подарок?

— От Деда Мороза.

Иванов сел в машину и быстро уехал.

Кривцов сидел в баре ресторана «Русь» и, потягивая пиво, ожидал знакомого ему Моню Штейна, которому здесь назначил встречу. Он посмотрел по сторонам:

— Да, Русью тут и не пахнет. Разноцветные бутылки, какая-то страшная музыка из динамиков, пышногрудые девицы с подобием одежды. Назвались лучше бы как-нибудь по-другому.

Утром Кривцов водил Рыжего в фотоателье и велел сделать фотографии на паспорт.

— У меня есть паспорт, — удивился Рыжий, — зачем мне фотографироваться?

— Это для заграничного. Поедешь скоро в командировку, в Париж, Мишель Платини по тебе ужасно скучает.

— А кто это? — обалдел Рыжий, — что-то кликуха у него странная, я его не помню.

— Вспомнишь, как только увидишь, — успокоил его Кривцов.

Сейчас у него в кармане лежали фотографии Рыжего, и ожидал Кривцов Моню Штейна — большого специалиста по изготовлению разного рода «липы». Кривцов познакомился с Моней в колонии, где тот добивал свой двухзначный срок, как фальшивомонетчик. Освободившись, Моня бросил соревноваться с государством в изготовлении денежных знаков, тем более что деньги так быстро менялись и укрупнялись, что Моня не поспевал за центральным банком, так как технология у Штейна была допотопная, ручная и всех этих ксероксов он не признавал и считал баловством. Изготовление денег он считал искусством, и доверить дело безмозглой машине было для Мони кощунством. Он посокрушался по поводу ушедших в небытие советских «четвертных» и «полусоток», технику исполнения которых освоил в совершенстве и переключился на изготовление паспортов, дипломов и удостоверений. Работа была менее кропотливая, но разовая и полностью зависела от спроса. Поэтому Моня клял родное правительство и постоянно был без денег. Сейчас ему было шестьдесят пять лет, вроде бы и не много, но выглядел он гораздо старше. Лагерь и тонкая, кропотливая работа сделали своё дело. Кривцов часто прибегал к услугам Мони, и надо сказать, что ни разу изготовленные Моней паспорта, водительские удостоверения, документы на автомобили не вызывали никаких нареканий.

Кривцов сразу его узнал, как только Моня вошёл в бар. Маленького роста, сухонький, с большим крючковатым носом на лице, с живыми бегающими глазками. Моня считал себя интеллигентом и поэтому всегда держался соответствующе. Он медленно, слегка прихрамывая, прошёл к столику Кривцова и, попросив разрешения, присел. Кривцов сделал официанту жест рукой.

— Что будете пить? — услужливо склонился над Моней официант.

— Водку, — быстро сказал Моня и, чуть помедлив, добавил, — два раза.

Моня с опозданием сообразил, что платить ему не придётся. Официант удивленно посмотрел на Кривцова, тот лишь пожал плечами: куда, мол, денешься, неси. Официант скривил гримасу, но заказ принял. Только когда он удалился, Моня решил поприветствовать Кривцова:

— Ну, здравствуйте, молодой человек, если не ошибаюсь, Олег Иванович?

— Нет, ты не ошибаешься. Только для чего тебе было имя и отчество запоминать? Или ты хранишь копии своих произведений? А может, сдать меня хочешь? Ссучился, старый хрен?

Моня напрягся и весь съежился.

— Да, ладно — рассмеялся Кривцов, — пошутил я. Не обижайся, я тебе верю.

Моня поморщился:

— Ох, уж этот жаргон. Ну, как документы, не подвели?

— Пока нет.

— И не подведут, — гордо провозгласил Моня, — нужна опять моя помощь?

— Угадал.

Официант принёс выпивку и шоколадку. Налив в Монин фужер, он удалился. Кривцов достал из кармана фотографии Рыжего.

— Слушай Моня, мне нужен паспорт.

— Я догадываюсь.

— Не перебивай. Я прекрасно знаю, что ты можешь изготовить что угодно. Но мне нужно не что угодно. Мне нужен добротный паспорт иностранного гражданина. Понял?

Моня настороженно посмотрел на Кривцова:

— Это трудненько…, - произнёс он.

— Ты мне прямо скажи, сможешь? Чьё у меня будет гражданство, мне всё равно, но чтобы меня на паспортном контроле в аэропорту не задержали. «Липа» должна быть первоклассная. Так сможешь?

— Смочь, смогу, но дорого это будет.

— Сколько?

— Миллион, — быстро выпалил Моня.

— Даю два и три дня срока.

Моня замахал руками:

— Это невозможно! Вы думаете, это так просто. Нужно найти настоящий иностранный паспорт, переклеить фотографии, опять же визу или открыть, или продлить, да и мало ли чего ещё надо!

— Ну ладно, не визжи! Сколько времени тебе надо? Только не надо мне вешать лапшу, что тебе придется ехать в Москву, в чьё-нибудь посольство.

— Неделю.

— Нет, не больше четырёх дней. Я позвоню тебе ровно через четыре дня, и не дай Бог у тебя не будет готово. Вот мои фотографии, только фамилию выбери не больно страшную, не как у тебя. Потом, вот тебе мой настоящий паспорт, приклей на него фотографию вот этого парня, — и Кривцов отдал Моне свой паспорт и фотографию Рыжего.

Штейн раскрыл паспорт, который ему передал Кривцов. Потом посмотрел на фотографию Рыжего. Потом Моня снова полистал паспорт на имя Тереньева Павла, понюхал его, посмотрел на свет водяные знаки. После всех этих манипуляций он с сожалением произнёс:

— Да, это действительно настоящий паспорт. У вас и фамилия благозвучная. Зачем его портить, можно изготовить точно такой же, но с другой фотографией. Жалко.

Через руки Мони редко проходили настоящие документы, и ему всегда было жалко их портить. Это как изготовить сторублевку, приписав к десятке еще один нолик. Все равно настоящей эта купюра не станет, а оригинал будет испорчен окончательно и навсегда.

— Нет, — твердо ответил Кривцов, — мне нужен настоящий мой паспорт, но с фотографией, которую я тебе дал.