— Маловероятно. Убийство девушки произошло сразу после его последней попытки уничтожить меня и до того, как он мог бы узнать о моём спасении. Полагаю, мы можем исключить его из числа подозреваемых по этому делу. Похоже, я не убедил вас, Уотсон. Тогда ответьте на такой вопрос: каким образом Стэплтон узнал бы, что мисс Лидгейт ночью пойдёт через Хэмпстедскую пустошь?

— Она, вероятно, возвращалась к себе домой.

— Согласен. Но он не узнал бы, что она ушла, пока не вернулся на Макколи-стрит. Так или иначе, на этот раз он был настолько упоён успехом в деле моего уничтожения, что отсутствие девушки сильно его не обеспокоило — она ему больше была не нужна, и определённо, не играла роли в его долгосрочных планах.

— Полагаю, вы правы, — неохотно согласился я.

— Я склонен думать, что здесь мы сталкиваемся с одной из тех странных загадок судьбы, когда нити одного дела переплетаются с нитями нового, совершенно самостоятельного.

— Вы имеете в виду — кто бы ни убил мисс Лидгейт, прежде он никак не был с ней связан?

— На это указывают факты.

— Значит, — сказал я, — вы считаете, что убийство совершено каким-то маньяком без всякого повода или мотива?

— Я этого не говорил. По-видимому, самый сложный аспект этого дела — причина смерти. Что вы скажете по поводу этой раны, Уотсон?

Холмс указал на шею трупа.

Чтобы лучше рассмотреть, я придвинулся ближе. Плоть была жестоко разодрана, некоторые фрагменты отсутствовали. Вокруг отверстия с неровными краями, по форме напоминающего оскаленный рот, скопились шарики тёмной запёкшейся крови.

— Такого в моей практике не было, — признался я.

— Отчего могла возникнуть подобная рана?

Я пожал плечами.

— Я, право, не знаю, Холмс. Похоже, плоть разодрана когтями или зубами дикого зверя, но это, наверное, не тот случай.

— А что вы скажете о зубах человека? — тихо спросил мой друг.

— Ну-да, полагаю, это возможно. Боже правый, вы же не думаете, что это сделала призрачная дама? Неужели вы полагаете, что в этом зверстве повинна она?

— Не знаю, Уотсон, но она остаётся главной подозреваемой. В этом убийстве присутствуют некоторые специфические особенности, которые будут сбивать нас с толку, пока мы не получим дополнительной информации.

— Но разве женщине по силам нанести столь ужасную рану? — воскликнул Лестрейд.

— Обыкновенной женщине — нет. Но для разъярённой женщины, женщины, задумавшей убийство, это возможно. Вот, например, Катерина Элиот, Баттерсийский душитель, не только задушила двух своих мужей, но и стащила их бездыханные тела вниз на три пролёта лестницы и зарыла в погребе.

— Вот что меня озадачивает, мистер Холмс, — зачем кому-то понадобилось выкачать всю кровь из тела?

— И что с этой кровью сделали? — добавил Холмс, доставая лупу и изучая кисти рук трупа. — Да-а, это действительно странное преступление. — Он продолжал осматривать тело с помощью лупы, бормоча что-то себе под нос. Некоторое время у него ушло на тщательное обследование кистей рук, ступней и лица жертвы. Наконец, заметно помрачневший, он обратился к нам с Лестрейдом:

— Полагаю, это тело говорит нам о немногих, но очевидных вещах. Нападавший, рост которого около пяти футов восьми дюймов, убил быстро, сначала усыпив бдительность девушки, — возможно, с помощью гипноза.

— Что ж, не спорю — убийца действовал быстро, но откуда вы узнали про рост и остальное? — грубовато спросил Лестрейд.

— Рост соотносится с расположением раны. Чтобы нанести рану под таким углом, убийца должен был быть приблизительно одного роста с жертвой. Что касается неподготовленности мисс Лидгейт к нападению — рана лишь одна, на теле нет других отметин или ссадин, а это ясно указывает на то, что убийце потребовалось нанести только один удар. И всё же расположение раны говорит о том, что нападение было совершено спереди. Обыкновенно при физическом нападении такого рода под ногтями жертвы обнаруживаются частички сухой кожи или следы одежды нападавшего, оставшиеся после борьбы. В этом случае ничего такого нет, что указывает на отсутствие борьбы. И наконец, посмотрите на её глаза — эта девушка была подвергнута жестокому нападению и убита, и всё же её зрачки, застывшие в момент смерти, совершенно нормальные, нисколько не расширенные, как можно было бы ожидать.

Лестрейд склонился над лицом мёртвой девушки, чтобы рассмотреть её глаза.

— По-вашему, мистер Холмс, — недоверчиво переспросил он, — эта молодая женщина спокойно приняла роковой удар?

— Да, так мне кажется.

Полицейский, сняв шляпу, провёл рукой по жёстким волосам.

— Признаюсь, не могу придумать, что делать дальше.

Холмс на миг задумался.

— Надеюсь, вы выделили наряд полиции для патрулирования пустоши сегодня ночью?

— Разумеется.

— В таком случае отзовите их.

— Что?

Полицейский был в явном замешательстве.

— Отзовите их, Лестрейд. Ничто не сможет больше помешать нашему убийце выйти на охоту, чем ватага неуклюжих констеблей, топчущихся на пустоши.

Лестрейд негодующе воззрился на моего друга; казалось, он потерял дар речи.

— Вы думаете, убийца так скоро совершит новое нападение? — спросил я.

— Думаю, да, Уотсон. Похоже, у этого преступления нет мотива, или, во всяком случае, если таковой есть, он в настоящее время скрыт от нас. Поэтому нельзя полагаться на рациональную схему поведения. Этот изверг может убить в любой момент.

— Но если я отзову своих людей, это даст маньяку полную свободу! — воскликнул Лестрейд.

— Не совсем. Мы с Уотсоном проведём сегодняшнюю ночь на пустоши, чтобы предупредить такую возможность. Полагаю, для подобного дела у нас больше опыта, нежели у целого отряда констеблей. — Холмс повернулся ко мне. — Разумеется, при условии, что вы не откажетесь сопровождать меня, Уотсон.

— Когда угодно и куда угодно, — твёрдо ответил я. — Но как же Стэплтон?

— Это новое расследование должно быть на первом месте. Стэплтон хочет только моей смерти, а у существа, убившего эту девушку, таких ограничений нет. Мы должны направить всю свою энергию на поимку этого демона, пока он или она не сумели поразить очередную жертву.

Так и вышло, что около полуночи мы с Шерлоком Холмсом сидели в засаде в Шутаз-хилл, в рощице на той стороне Хэмпстедской пустоши — неподалёку от места, где было обнаружено тело Селии Лидгейт.

Ночь была ясной и очень холодной. Земля на глазах покрывалась инеем. Холмс в молчании вглядывался в раскинувшийся перед нами луг. Полная, яркая луна, стоявшая посреди беззвёздного неба, освещала его точёные черты. Он в задумчивости хмурил брови и сжимал тонкие губы, сдерживая волнение.

— Дело очень тёмное, — заметил он перед нашим уходом с Бейкер-стрит. — Я чувствую, что за этим жутким убийством кроется великое зло, возможно превосходящее всё то, с чем мы сталкивались прежде. Право, Уотсон, сомневаюсь, стоит ли мне брать вас с собой.

Я прервал его взмахом руки.

— Попробуйте только остановить меня после событий прошедшей ночи.

Мой друг невесело улыбнулся.

— Добрый старый Уотсон, — покачал головой он.

Вечером я отдыхал, навёрстывая упущенный сон.

Холмс, напротив, беспокойный, как всегда, несколько раз выходил по делу. Но, несмотря на то что не спал вот уже вторую ночь, сейчас мой друг не выказывал никаких признаков усталости.

— Вы уверены, что мы поступаем правильно, оставаясь на одном месте, Холмс? — прошептал я. Произнесённые слова постепенно таяли туманным облаком морозного воздуха. — Может быть, стоит разделиться и патрулировать более обширную территорию?

Холмс строго взглянул на меня.

— Этой ночью мы ни под каким видом не должны отходить друг от друга. Будьте уверены — где-то поблизости убийца выискивает очередную жертву. Ни один из нас не знает, чего ожидать и какой силой обладает этот злодей. Поодиночке, в темноте мы были бы весьма уязвимы для преступника, хорошо знающего эту местность.