— А как насчёт вас? — улыбнувшись, спросил я. — Вы тоже закрываетесь?

Пейн только пожал плечами:

— Кроты работают без выходных, но я, конечно, найду время, чтобы побывать на похоронах Эдмунда. Я знал его ещё мальчишкой.

— Наверное, в детстве он помогал вам ловить кротов возле «Морских утёсов»?

— Нет, он не помогал, — ответил Пейн. — Зато Эмелин — да. Она действительно ловила кротов и отдавала мне. Однако Эдмунд относился ко мне по-дружески. Всегда был очень добрым и щедрым. — Пейн неожиданно поднялся и, извинившись, вышел.

— Многих подкосило это событие, — тихо заметил мистер Вернер, проводив взглядом Бена Пейна. — Должно пройти время, чтобы жители Хэвенчёрча оправились. Эдмунд знал всех, и почти все, кого он знал, были его друзьями.

Я уже слышал об этом. Теперь я совершенно утвердился в мнении, что Эдмунд Квалсфорд был убит. Если у него не было врагов, значит, его убил друг.

— Кажется, ваш кротолов процветает, — заметил я.

— Ага, — согласился мистер Вернер. — Становится всё богаче. Он всегда отличался трудолюбием. Способен копать часами, чтобы найти хоть одного крота, и его брат Нед такой же. Он живёт в Олд-Ромни. В этом году у нас просто нашествие кротов. Я слышал, как Том Барлинг на днях жаловался на это. Он говорит, что в жизни не видел ничего подобного. Не важно, сколько кротов поймает Бен, в полях их останется гораздо больше. Поэтому и он, и его брат наняли помощников.

— Верно, я никогда не видел столько кротов, как в этом году, — подтвердил Дервин Смит.

— А где живёт Бен? — спросил я.

— На Иден-роуд.

— Он рассказывал, что научился своему ремеслу от отца. А у него самого нет сына, которого он может научить?

— Это печальная история, — отозвался мистер Вернер. — Он женился на дочери пастора, привёз её откуда-то. Приятная была девушка, но слишком хрупкая. Она умерла при первых родах, и ребёнок умер тоже. Это было шесть или семь лет тому назад. Насколько я знаю, с тех пор он не посмотрел ни на одну женщину. Сотни девушек пошли бы за него, только взгляни он в их сторону. Парень красивый и зарабатывает прилично. Но он не хочет никого замечать. Дети его брата слишком малы и не могут быть помощниками, поэтому они и взяли подмастерьев. По его виду не скажешь, что Бен — несчастливый человек. И тем не менее…

Он отхлебнул добрый глоток пива и погрузился в раздумье.

Вошёл мистер Херкс. Ответив на приветствие мистера Вернера, он занял место, которое только что освободил Бен Пейн.

— Мы разговаривали о Бене Пейне, — сказал мистер Вернер. — Я говорил, что дела его идут неплохо, но он — несчастный человек.

Мистер Херкс угрюмо кивнул:

— В этом году просто нашествие кротов. Но дела Бена всегда шли хорошо. Только характер у него тяжёлый. С ним не так-то просто ладить. Жена-то ведь ушла от него.

Мистер Вернер удивлённо поднял брови:

— Никогда не слышал об этом.

— Ушла жить к соседям. Может, поэтому Бен почувствовал себя таким виноватым, когда она и ребёнок умерли.

— Мне кажется, кротолов должен знать Болота как свои пять пальцев, — вставил я, чтобы переменить тему разговора.

— Они должны знать, где искать кротов, — ответил мистер Вернер. — Знать пастбища с изнанки, я бы сказал. Если хотите узнать пастбища с лица, спросите у пастухов.

— Много ли вы продаёте французского коньяка? — поинтересовался я. — С тех пор как я пришёл, я не слышал, чтобы кто-нибудь заказывал его.

— Спрос небольшой, — ответил мистер Вернер. — Он дорогой, и мои покупатели не интересуются им. А потом, по-моему, к нему нужно привыкнуть. Миссис Вернер считает, что в приличном заведении обязательно должен быть коньяк, а я просто хотел помочь компании Эдмунда. Я слышал, что в «Зелёном драконе» на него есть спрос. Конечно, Сэм Дженкс разбавляет его и поэтому может продавать дешевле. Только не передавайте ему мои слова.

Мистер Вернер двинулся дальше, чтобы поболтать с другими посетителями. Херкс и Дервин Смит допили свои пинты и распрощались со мной. На один из свободных стульев шлёпнулся тучный незнакомец. Когда я ответил на его приветствие, он назвался Алвином Принглом. Его круглое лицо светилось добродушием. Очевидно, он не разделял общей подавленности в связи с приближающимися похоронами Эдмунда Квалсфорда.

— Слышал, что вы приехали разобраться с делом Эдмунда?

— Да, — ответил я. — Оно оказалось запутаннее, чем я думал вначале.

Он ещё шире улыбнулся:

— В Кенте всё всегда запутано. И люди здесь странные. Я сам из Кембриджшира. Приехал сюда покупать ферму. У этих людей не только мысли забавные, но и язык. Разве вы не замечали?

— Я пытался установить разницу между дренажной канавой, оросительным каналом и сточной траншеей.

— Тут вы попали в самую точку, — энергично закивал он. — Эти люди называют навоз — помётом, клозет — уборной (в моих местах его называют туалетом), а крышу — кровлей. И даже считают, будто гравий — это галька. — Он беззаботно рассмеялся. — Они меня так запутали, что я почти не соображаю, на каком я свете. Если послушать местных жителей, то жимолость — это вьюнок, белая колючка — майское дерево, мать-и-мачеха — копытень, терновник — тёрн. Я как будто приехал в другую страну.

— Да, это действительно необычное место, — согласился я. — Странно, что, по их словам, здесь не занимаются контрабандой.

— Ха! — Мистер Прингл сделал большой глоток, не переставая улыбаться. — Ха! Вы когда-нибудь слышали о побережье без контрабандистов? Вы знаете, что такое остров?

— В общих чертах, — признался я.

— Нет, вы не знаете. Остров — это часть суши, со всех сторон окружённая контрабандистами.

— А у вас в Кембриджшире тоже есть контрабандисты?

— Кембриджшир не на море, но всё равно у нас занимаются контрабандой. Если крутятся деньги, значит, есть и контрабанда.

— Тех, кто занимается импортом, должны беспокоить контрабандисты, — заметил я. — Мы ввозим товары легально, платим полную пошлину и не можем соревноваться с контрабандными товарами, которые доставляются беспошлинно и сбивают наши цены.

Он кивнул:

— Что верно, то верно.

— Я вот думаю — не могло ли дело Эдмунда Квалсфорда развиваться успешнее без этого нечестного соревнования? Но все меня убеждают, что здесь нет контрабанды.

Прингл с сомнением хмыкнул.

— Вы лично сталкивались с контрабандой или слышали о ней? — поинтересовался я.

— О таких вещах не говорят, — ответил Прингл. — Те контрабандисты, что болтают, быстро выходят из дела.

— Но всё-таки считается, что контрабандой продолжают заниматься?

— Контрабанда всегда есть там, где есть морское побережье.

Допив коньяк, я, пошатываясь, направился в свою комнату. Я так неловко держал свечу, что миссис Вернер наблюдала за мной с сочувствием. Я плюхнулся на кровать, и в моей голове вертелся только один вопрос: «Кто убил Эдмунда Квалсфорда?»

Из всех правил, обязательных для детектива, Шерлок Холмс особенно подчёркивал одно: сыщик не должен теоретизировать, не собрав всей информации. Он полагал, что попытки делать заключения до того, как все улики будут собраны, непременно приведут к неправильным выводам. Это было ещё одной причиной, почему он не вступал в контакт с официальными властями: он предпочитал не обнародовать свои выводы до тех пор, пока не убедится в их бесспорности. Но в таком запутанном деле, как это, он должен был с помощью своей безукоризненной логики снова и снова проверять улики, выдвигаемые против каждого подозреваемого. Как же иначе он мог с поистине драматической внезапностью представлять законченное дело во всём блеске своего всеведения, ошеломляя не только зрителей, но и полицию?

В деле об убийстве Эдмунда Квалсфорда имелась одна очень важная проблема. В нём отсутствовали подозреваемые. Согласно известным нам данным, никто не желал его смерти.

Следовательно, наши данные были неполными. Я поставил себе задачу: прежде чем заснуть, найти хотя бы одного подозреваемого. Для этого я прежде всего задался вопросом: кому выгодна его смерть? Однако, согласно уже собранной информации, я не мог назвать ни одного человека. Так, например, скотовод Дервин Смит, конкурент Квалсфорда, который хотел арендовать его землю и наладить хозяйство, никак не мог ожидать, что его предложение будет принято вдовой Эдмунда. Что же касается ожиданий Смита насчёт того, что он унаследует популярность Эдмунда и его место в обществе, то это предположение уводило нас в ту область, где логика бессильна, как сказал бы Шерлок Холмс.