Последние воины десятой и одиннадцатой рот собрались в зале военного совета «Эха проклятия». За семь часов никто из них не шевельнулся — все они стояли рядом с пророком и мудрецом войны. Время от времени кто-то из воинов начинал говорить, добавляя свои воспоминания к тем, о которых рассказывал Талос.

Наконец Талос испустил долгий протяжный вздох.

— И после этого вы проснулись, — произнес он.

Дредноут издал скрежещущий звук, похожий на тот, что издает переключающий передачи танк. Талосу было интересно, был ли этот звук ругательством, ворчанием или же просто Малхарион прочищал горло перед тем, как заговорить, при том, что прочищать ему было уже нечего.

— Ты хорошо справился.

Талос едва не вздрогнул от внезапного заявления.

— Ну да, — сказал он лишь потому, что нужно было сказать хоть что-то.

— Кажется, ты удивлен. Ты думал, я разгневаюсь?

Талос остро осознавал, что все взгляды в помещении были обращены на него.

— В лучшем случае я рассчитывал вас убить, в худшем — пробудить. Ни в том, ни в другом случае, я и подумать не мог о вашем гневе.

Малхарион был единственным в зале, кто был действительно неподвижен: хоть все остальные и стояли на месте, время от времени они шевелились, наклоняли головы или обменивались тихими репликами со своими товарищами по Когтю. Малхарион был монументален в своей неподвижности, не дыша и не шевелясь.

— Мне стоит убить этого проклятого техножреца, — проворчал он.

Сайрион усмехнулся на другом конце зала. Убедить Малхариона не уничтожать Дельтриана за болезненное и мучительное пробуждение стоило двум братьям немало времени. Дельтриан в свою очередь был смертельно огорчен неудачей в проводимых им ритуалах воскрешения, хоть и по-своему — незаметно и безэмоционально.

— Но эльдары… — Талос не знал, как закончить мысль.

— Ты достаточно долго смог сохранить наши жизни, при том, что у тебя нет офицеров, Талос. Захват «Эха проклятия» тоже прекрасен. Эльдарская ловушка не имеет значения. Единственный способ избежать ее — продолжить выживать, ничего не достигая и не имея никакого значения для галактики. Сколько миров погрузились во тьму от твоего психического вопля?

Воин покачал головой, не зная конкретных данных.

— Десятки. Может быть, сотни. Невозможно узнать наверняка, не имея доступа к имперским архивам. Даже когда на каждом из этих миров осядет пыль — мы все равно никогда не узнаем.

— Это больше чем все, чего достиг Вандред, пусть даже и не на поле брани. Не стыдись сражаться разумом, а не когтями. Империум знает, что здесь что-то произошло. Ты посеял семена легенды для всего субсектора: ночь, когда сотни миров погрузились во тьму. Одни будут безмолвствовать месяцы, другие затеряются в варп-штормах на годы, а об иных не замолвят и слова. Несомненно, Империум прибудет и обнаружит их лишенными жизни благодаря стаям вырвавшихся демонов. Должен признать, Талос, ты куда более хладнокровен, нежели я мог себе представить. Уготовить такую судьбу…

Талос попытался сменить тему разговора.

— Вы говорите — Империум узнает о том, что здесь что-то произошло. Но эльдары уже знают. Их ведьмы, должно быть, заглянули в будущее и узрели что-то в волнах своих ксенопророчеств, — вот почему они отреагировали так быстро.

Впервые за все время дредноут пошевелился, повернувшись на оси и оглядев собравшихся Повелителей Ночи.

— И это вас беспокоит?

Одни воины кивнули, другие ответили:

— Да, капитан

— Я знаю, о чем вы все сейчас думаете.

Повелители Ночи посмотрели на заключенного в громадный корпус капитана — на монумент жизни, прожитой в преданном служении.

— Вы не желаете умирать. Эльдары согнали вас для решающей битвы, а вы страшитесь зова могилы. Вы думаете лишь о бегстве, о том, чтобы прожить еще день и сохранить свои жизни ценой чего бы то ни было.

Люкориф зашипел, прежде чем заговорить.

— Звучит так, будто ты считаешь нас трусами.

Малхарион повернулся к раптору, скрипя бронированными суставами.

— Ты изменился, Люк.

— Время все меняет, Мал, — голова раптора дернулась в сторону с жужжанием сервомоторов. — Мы были первыми на стенах при Осаде Терры. Мы были клинками одиннадцатой, потом стали Кровоточащими Глазами. И мы не трусы, капитан десятой роты.

— Вы позабыли Урок Легиону. Смерть ничто в сравнении с отмщением.

Раптор отрывисто каркнул. Для него это было смехом.

— Смерть — по-прежнему тот конец, которого я предпочел бы избежать. Лучше преподать урок и прожить еще один день, чтобы преподать его снова.

Дредноут выдал громоподобный рык в ответ.

— Значит, ты плохой ученик, если тебе нужно преподавать его дважды. Хватит ныть. Мы встретимся с этими чужаками лицом к лицу, а потом уже будем думать о смерти.

— Хорошо, что вы снова с нами, капитан, — сказал Сайрион.

— Тогда перестань хихикать, как дитя грудное! — ответил дредноут. — Талос. Каков твой план? Пусть он будет грандиозным, брат. Я хочу, чтобы моя третья смерть стала особенно славной.

Некоторые из собравшихся легионеров обменялись мрачными смешками.

— Это была не шутка, — прорычал Малхарион.

— Мы так и поняли, капитан, — ответил Меркуциан.

Пророк включил тактический гололит. Над поверхностью проекционного стола распростерлось плотное поле астероидов, и плотнее всего оно было над разбитой сферой. В самом сердце скопления пульсировала руна «Эха проклятия»

— В астероидном поле Тсагуальсы мы в безопасности.

Малхарион снова заскрежетал механизмами.

— Откуда в этой области такое плотное астероидное поле? Даже принимая во внимание дрейф, это сильно разнится с тем, что помню я.

Люкориф указал на гололит.

— Талос разнес в клочья пол-луны.

— Ну, — Сайрион прочистил горло, — быть может, пятую часть.

— Да ты неплохо поработал, Ловец Душ.

— Сколько раз еще я буду вытаскивать вас из могилы и повторять, что хватит называть меня так? — Талос ввел другие координаты. Гололит уменьшился, показывая изображение самой Тсагуальсы и множество других мерцающих рун, окружавших планету и ее раненую луну.

— Вражеский флот собрался по периметру поля. Они не торопятся идти сквозь него за нами, а также не стремятся напасть и разделаться с несколькими тысячами душ на самой планете, которых мы оставили в живых. На данный момент, похоже, что они намереваются ждать, но это на данный момент. Петля затянулась. Мы попытались убежать, но они вынудили нас отступить. Они знают, что у нас нет иного выбора, кроме как сразиться. Мы стоим спиной к стене.

Он оглядел зал военного совета, посмотрев в глаза каждому их последних выживших братьев. Воины десятой и одиннадцатой рот были сгруппированы в четыре последних когтя.

— У тебя есть план, — прогудел Малхарион, и на этот раз это был не вопрос.

Талос кивнул.

— Они затянули петлю, чтобы навязать нам бой, это так. У них, несомненно, достаточно огневой мощи, чтобы уничтожить «Эхо проклятия». С каждым часом прибывает все больше и больше их кораблей, но мы все еще можем преподнести им сюрприз. Они ждут, что мы выскочим из нашего укрытия и дадим последний бой в пустоте, но у меня есть идея получше.

— Тсагуальса, — произнес один из Повелителей Ночи. — Ты, наверное, шутишь, брат. В пустоте наши шансы выжить больше.

— Нет, — Талос перефокусировал гололит, — не больше. И вот почему.

Мерцающее изображение показало полюс Тсагуальсы и острые выступы развалин крепости, чьи башни когда-то пронзали своими шпилями небеса. Несколько легионеров тихо заговорили или недоверчиво покачали головами.

— Наша крепость едва стоит, — произнес Талос, — десять тысяч лет не пощадили ни стен, ни шпилей. Но под ней все еще остались…

— Катакомбы, — прорычал Малхарион.

— Так точно, капитан. Данные ауспекса показывают, что по большей части катакомбы не изменились. Они по-прежнему простираются на многие километры во всех направлениях, и целые их секции в состоянии выдержать орбитальную бомбардировку. Бой на наших условиях. Если эльдары так хотят нас — пусть спускаются во тьму. И мы поохотимся на них, как они охотились на нас.