На одном плече разбитый драконий символ Ордена Саламандр был погребен под бронзовым знаком Восьмого Легиона, прибитым толстыми стальными заклепками.

— Мощно, — сказал Узас. — Поторопись. Я хочу охотиться.

Они ответили ему криком на крик, и клинком на клинок. Кровоточащие Глаза поднялись в воздух, взвыв двигателями и наполнив небеса грязным выхлопным дымом, преследуя свою добычу. Эльдары, одетые в облегающие доспехи чистого голубого цвета, отвечали полными ненависти криками и боевыми кличами на своем языке; каждый клич был пронзительным воплем презрения.

Бой был ужасным. Люкориф знал, как он пойдет с того самого момента, когда они только схлестнулись. Эльдары бежали, а рапторы преследовали их. У большинства небесных ксенодев были тонкие лазерные ружья, плевавшиеся искрящимися вспышками энергии. Использовать их они могли только на расстоянии, в то время как рапторы наполнили небо пальбой из болт-пистолетов ближнего боя и отчаянными завываниями рубивших воздух и изголодавшихся цепных клинков.

Первым упал с небес его брат по имени Тзек. Люкориф слышал в воксе его предсмертный хрип — давящийся кашлем булькающий звук из легких и разорванной глотки, за которым последовало умирающее завывание не запустившихся двигателей. Раптор крутанулся в воздухе, удерживая своего противника когтями на ногах, как раз в тот момент, когда тело Тзека ударилось о неровную землю.

Глядя на это, он почувствовал, как его язык заныл, а рот наполнился шипящей слизью. Тзек провел с ним многие годы неровно шедшего времени с самой первой ночи Последней Осады. То, как столь благородная душа была повержена грязным ксеносом, разозлило его настолько, что он сплюнул.

Эльдарка отклонилась, ястребиные крылья завибрировали с мелодичным звоном, когда она перевернулась в воздухе, паря с элегантностью хищной птицы. Ядовитый плевок пролетел мимо цели.

Люкориф последовал за ней, взревев извергавшими дым двигателями, в ответ на ее мелодичное планирование. Каждый взмах его когтей рассекал лишь воздух, когда ксенотварь, танцуя, уклонялась и выгибалась, будто парила на воздушных потоках.

Раптор испустил полный отчаяния крик, не в силах более его сдерживать. Или ветер унес большую часть его мощи, или ее покатый увенчанный плюмажем шлем защитил ее от разрыва барабанных перепонок, но она не обратила на него внимания.

Она взлетела выше, вертясь в небе. За ее клинком тянулся след электрического пламени. Люкориф из Кровоточащих Глаз преследовал ее. Из его клыкастой пасти вырвался вопль, столь же громкий, как и вой протестующих двигателей прыжковых ранцев.

Ее грация имела значение, лишь пока она танцевала в воздухе, в честном и открытом бою он бы убил ее. Они оба это поняли одновременно. Люкориф схватил ее сзади, разрезая крылья молниеносным поцелуем когтей. Они с легкостью прошли сквозь ксеноматериал, прервав ее полет.

Издав очередной боевой клич, она развернулась в воздухе, занеся меч, даже начав падать. Раптор парировал удар, позволив лезвию со скрежетом коснуться силовых когтей. Свободной рукой он схватил ксено-деву за глотку, подержав ее в своих объятьях еще одно бесценное мгновение.

— Спокойной ночи, моя дорогая, — выдохнул он ей в лицевой щиток. Люкориф выпустил ее, позволив кувыркаться в небе, подобно Тзеку и его позорной кончине.

Его смех смолк, едва прозвучав. Ее падение длилось не больше трех секунд, — ее сородич подхватил ее в пике и повернулся к земле.

— Я так не думаю, — прошипел раптор, наклонившись вперед в своем пике. Сквозь вой ветра он слышал, как эльдары кричат друг другу на своем лепечущем языке. Ему пришлось заложить резкий вираж, чтобы уклониться от пистолета, плевавшегося в его сторону копьями света, но у эльдара, спасшего свою соплеменницу, были заняты руки, и у них не было шансов отразить вторую атаку раптора. Люкориф упал на них как молния, вогнав когти в оба тела и разорвав их на части.

Он закричал от приложенных усилий, и его восторженный вопль эхом разнесся по небу. Бескрылая дева искалеченной массой полетела, кружась, в одну сторону, и размазалась по земле. Мужчина упал подобным образом, из ран на нагруднике лилась кровь. Его крылья дрожали, пытаясь подняться в последний полет, но высыхающая кровь на когтях Люкорифа поставила точку в его истории. Раптор усмехнулся, когда эльдар упал с такой высоты, что от удара об землю его разорвало на куски.

Он все еще улыбался, обернувшись и увидев гибель Вораши.

Его брат летел к земле из воздушного клинча, осыпая землю кусками мяса и обломками брони. Эльдар, выстреливший в Ворашу в упор, повернулся в воздухе и направил свое ружье на Люкорифа. Предводитель рапторов наклонился вперед и устремился к нему. С его иссеченных шрамами губ сорвался очередной вопль.

Талос вел Первый Коготь на новую охоту. Не нуждаясь в осторожности, четыре терминатора шагали свободным строем, держа наготове незнакомое оружие.

— К ним придется привыкать, — сказал в вокс Сайрион. Он все еще удивлялся значку аквилы на краю ретинального дисплея. Даже после проведенных Дельтрианом многочисленных модификаций и перенастроек ему не удалось вычистить эту деталь из внутренних систем доспеха.

Талос отвлекся на вокс-сеть: доклады Второго и Третьего Когтя, столкнувшихся с врагом на верхних уровнях катакомб, и яростные проклятия Кровоточащих Глаз, сражавшихся на поверхности. Он пытался не думать о Малхарионе — капитан решил встретить свою смерть в одиночестве, и в этом желании не было ничего предосудительного. Вскоре Первому Когтю предстояло разделиться. Как только враг превзойдет их числом и станет невозможно стоять вместе — все закончится убийствами в темноте и каждый будет сам за себя.

Он никогда прежде не носил тактический дредноутский доспех, и ощущение было удивительным. Талос знал свои боевые доспехи как собственную кожу, в них было удобно как в одежде, к которой со временем привыкаешь. Терминаторская броня была иного рода, начиная от украшенного бивнями шлем, заканчивая шипастыми сапогами. Каждый мускул в его теле покалывало от прилива новых сил. Он ожидал, что будет чувствовать себя неповоротливым, но набор движений мало чем отличался от того, что он совершал, тренируясь без доспехов. Единственным неудобством было то, что воин был постоянно наклонен вперед, как будто готовился сорваться на бег.

Талос попробовал бегать. Вышла более быстрая, сильная поступь, нечто среднее между бегом трусцой и пошатыванием. Компенсационные сервоприводы и стабилизаторы не дали бы ему наклониться вперед так, чтобы упасть, хотя смещенный центр тяжести после стольких веков ношения модифицированной брони Тип V все еще казался необычным.

На одной руке была латная перчатка размером с торс легионера — силовой кулак, активизированный и покрытый дрожащим силовым полем. Другая рука сжимала массивную роторную пушку, его пальцы покоились на изогнутом триггере. У них было мало боеприпасов для штурмовой пушки: когда Первый Коготь счистил доспехи с Саламандр, очень скоро они узнали, что имперцы израсходовали большую часть своих запасов. Он нес на бедре свой двуствольный болтер, готовый воспользоваться им, когда придет время бросить пустую пушку.

Меркуциан дотянулся своим огромным силовым кулаком до богато украшенного бивня, который Дельтриан приделал к бычьей морде его шлема, и постучал по нему.

— Однажды я видел, как Малек из Атраментаров ударил кого-то головой и насадил его на свои бивни, — сказал он. — Я тоже хочу попробовать.

Талос вскинул вверх кулак, призывая к тишине — или хотя бы к ее подобию, насколько позволяли их грохочущие как двигатели танка на холостом ходу доспехи.

Град бритвенно-острых дисков вылетел из коридора впереди, за ним последовали приближающиеся силуэты эльдарских воинов. Они замешкались, увидев, что на них надвигалось. Одни бросились врассыпную, в то время как другие, отступая, продолжали стрелять. Талос слышал, как сюрикеновые снаряды бились об его броню и со звоном разбитого стекла падали на пол.