Сергей постепенно приходил в сознание. Голова раскалывалась от боли, а в ушах, скребя по мозгам, стоял размеренный скрип. «Блин, сколько же я выпил? — пришла первая мысль. — А сосед — задолбал — опять с подружкой развлекается…» С трудом разлепив веки, он не сразу сообразил, где находится. Вместо привычного облупленного потолка он увидел деревянную решетку, высокие кроны деревьев и ярко-синее небо. Резко приподнявшись от удивления, Серый сразу пожалел о своем порыве. В глазах потемнело, а в голову ударил такой приступ боли, что он едва вновь не потерял сознание. Отлежавшись, Сергей повторил попытку принять вертикальное положение и огляделся. Оказалось, что он заперт в маленькой клеточке, размеров которой едва хватало, чтобы лежать, подогнув ноги, или сидеть. Встать во весь рост не позволял низкий потолок. Клетка стояла на деревянной тележке рядом с тремя такими же, а раздражающий скрип издавал не старый соседский диван, а несмазанное колесо. В соседних клетушках с меланхоличным видом сидели поросшие черной шерстью существа, похожие на обезьянок. Повозку тянула давешняя пара вороных, а лошадь с костяной нашлепкой шла сзади. Серый проверил карманы и с удивлением обнаружил, что сотовый, ключ и бумажник вытащить никто не потрудился. «Меня что, приняли за животное? — удивился он. — Сграбастали и в клетку пихнули, будто так и надо». В голове сразу возникли смутные планы побега, но с больной головой даже шевелиться не хотелось, и Сергей решил сперва отлежаться. «А ведь нас должны покормить, — пришла соблазнительная мысль. — Не будут же звероловы морить свой улов голодом?»

Отряд шел без остановок до самого вечера, и всю дорогу Серый страдал головой. Встретив подходящий ручей, звероловы разбили лагерь. Наблюдая за ними, Сергей подмечал все больше отличий от простых лошадей. Гибкие суставы передних ног позволяли двигать ими более свободно, совершая достаточно сложные манипуляции. Копыта тоже были особенными, непонятным образом лошади могли подбирать ими предметы, но как именно это происходило, оставалось загадкой. Способности копыт все же были ограничены, и тяжелые вещи местные жители предпочитали брать зубами. Выскользнув из зарослей, к компании присоединился четвертый товарищ — рыжей масти с белыми отметинами на боках. Эта лошадка не шла, а буквально скользила по траве, как бесшумная тень. Обменявшись парой фраз с остальными, она сбросила переметные сумки и отправилась к ручью.

Сергея мучили голод, жажда и все никак не успокаивающаяся голова. «Бросить бы туда гранату», — подумал он, глядя на ужинающих звероловов. Насытившись, лошади вспомнили о своих подопечных и притащили ведро с водой, поднося его по очереди к каждой клетке. Обезьянки пили, черпая ладошками, и Серый последовал их примеру. Напившись и смочив горящую голову, он почувствовал себя лучше. Прошло желание кидаться гранатами, а когда в клетку закинули связку длинных желтых фруктов, даже настроение слегка поднялось. Плоды, предложенные ему в качестве еды, он уже встречал, но не решался попробовать. Теперь же, подумав, что вряд ли его посадили в клетку, чтобы отравить, он оторвал один из них от связки и осмотрел получше. По виду фрукт напоминал банан, только больше размером и не изогнутой формы. Толстая желтая шкурка легко чистилась, обнажая мякоть цвета слоновой кости, но вкус оказался совершенно иным — кисловато острым, как апельсин с горчицей. Не смотря на это, Сергей съел все и, кое-как пристроившись на полу, смог, наконец, уснуть.

Под утро его разбудили холод и нестерпимое желание сходить в туалет. Три лошади спали у костра, накрывшись попонами, а четвертая стояла на карауле, время от времени подбрасывая в костер пару веток. Промучившись с четверть часа, Сергей решил, что глупо стесняться какую-то лошадку, и отлил сквозь решетку на землю. Голова уже не болела, но в мыслях все еще чувствовалась тяжесть, а все звуки слышались как через толстый слой ваты. От нечего делать Серый осмотрел клетку. Деревянные прутья скреплялись железными хомутами, а одна из боковин держалась простыми железными скобами. Может быть, для обезьян это было нерешаемой задачей, но человеку открыть ее не составляло труда. Решив воспользоваться случаем для побега, Сергей снял несколько скоб, но потом замер в раздумьях. Хотя звероловы вряд ли бросились бы за ним вдогонку по ночному лесу, но куда ему, собственно, было бежать? К местному поселению? Так его и так туда везли, да еще и кормили по пути, а в темном лесу жили неведомые звери, жутко орущие по ночам. Серый вернул скобы на место и решил пока отложить свой побег.

Небо посветлело, предвещая рассвет, и дежурный разбудил остальных лошадей. Поев и накормив своих подопечных, они начали собираться в дорогу. Сергей решил попробовать с кем-нибудь пообщаться. Рогатый, судя по тому, что почти ничего не делал, а только распоряжался, был главарем, и к нему обращаться Серый постеснялся. Вороные выглядели не слишком сообразительными — командир на них постоянно орал и возмущался. Рыжая разведчица казалась наиболее подходящей. Хотя Сергей и сообразил, что внушительной шишкой на затылке наградила его именно эта лошадка, он решил начать общение с нее. «Эквитаки!» — громко сказал он проходящей мимо рыжей услышанное чуть ранее слово. Она замерла, обернувшись к пленнику, и он повторил: «Эквитаки!» Вскинув голову, разведчица подошла ближе и бегло ответила что-то непонятное. «Фарха!» — произнес Серый второе запомненное слово. Лошадь фыркнула и, кивнув головой, убежала. «Сорвалось», — подумал он раздосадовано, но рыжая быстро вернулась, держа во рту местный банан. Не выпуская его из зубов, она опять что-то сказала и протянула к Сергею мордочку. Он взял фрукт и, не удержавшись, провел другой рукой по гриве. Лошадка отпрянула от неожиданности, но она не выглядела сердитой или испуганной. Подойдя почти вплотную к клетке, она произнесла несколько слов, очень похожих на вежливую просьбу. Именно таким тоном обращался к разведчице рогатый, тогда как на вороных он орал совсем по-другому. Сообразив, что от него требуется, Сергей начал гладить ее по спине и шее, а рыжая довольно жмурилась и пофыркивала. «А не за этим ли они обезьян ловят?» — подумал Серый, лошадка явно знала что делает, подставляя бока его ладоням. Идиллию прервал окрик командира, и рыжая, виновато потупившись, скрылась между деревьев, а вороные поволокли повозку дальше по просеке.

Все свободное время по вечерам рыжая проводила у клетки Сергея. Она принесла откуда-то деревянный гребешок и постоянно просила себя расчесывать. Пару раз к нему пытались подойти вороные, но разведчица их прогнала, не желая ни с кем делить удовольствие. Звали ее (Фырчащий звук «С»)иликя, но Серый, не в силах точно воспроизвести, говорил «Селика» в честь машины, о которой когда-то мечтал. Она тоже не смогла назвать имя Сергея правильно, превратив его в «Сегри».

За время, проведенное в компании Селики, он раздобыл кое-какие сведения: лошадиный народ звался «экус», отряд звероловов состоял только из кобыл — «эква» по-местному, рогатая эква была из расы «хорний», а раса безрогих называлась «довнии». Когда экус опускал голову — это означало «да», при этом, чем ниже опускалась голова, тем более утвердительным это «да» было. «Нет» показывалось поднятой головой, и аналогичным образом, чем выше задиралась морда, тем более твердое «нет» это значило. Выучив пару десятков названий предметов, Сергей попытался перейти к глаголам, но Селика, казалось, просто не понимала, чего он хочет.

«Издевается что ли?» — подумал Серый, в очередной раз изображая, как он смотрит вперед. «Сегрива!» — со вздохом повторила она. «Селика сегрива», — попытался он скомпоновать фразу, но эква, раздраженно фыркнув, отрицательно задрала голову. «Сегрика!» — скомандовала она, ткнув копытом в гребешок. Рыжей быстро надоедали уроки по языку, а особенно экву злило, что он не может понять какую-то очевидную для нее вещь. Приходилось минут по пятнадцать ее расчесывать, прежде чем Селика соглашалась продолжить. «Ну почему, почему когда она говорит, то: «сегрика» — расчесывать, «сегрива» — смотреть, «сегриви» — пить, «сегрифа» — есть, а когда я говорю ей то же самое — она смотрит, как на дебила? — думал он, работая гребешком. — Неужели все зависит от того, кто говорит?» Постепенно забрезжила догадка. «Все слова начинаются с «сегри», то есть с моего имени, это не может быть совпадением, — размышлял он. — Возможно, это значит что действие неразрывно связано со мной? В реальной жизни не существует абстрактных действий. Не бывает «смотреть», «есть» и «пить». Любые действия выполняются кем-то, и даже возглас «Бежим!» на самом деле означает «мы бежим», а не абстрактный бег. Что если в языке экусов нет глаголов как таковых? А действия могут обозначаться приставкой к существительному…» Отложив расческу, он решил проверить догадку и сказал: «Селикава». Кивнув почти до земли, эква вытянула мордочку вперед, изображая пристальный взгляд. Решив, что на сегодня уроков достаточно, разведчица повернулась крупом и просунула в клетку хвост, требовательно им помахав. Обрадованный преодолением очередной трудности, Серый не стал спорить и расчесывал хвост до самой темноты.