- Шлюпкам находится много работы, не так ли?

- Так, сэр, - с коротким смешком отозвался Джессуп. – Что верно, то верно.

За люком располагалась труба камбуза, световой люк каюты, трап и медный нактоуз. Над ютом господствовал большой румпель: один его конец входил в рулевой шток, другой был увенчан резной головой птицы из семейства соколиных, давшей название куттеру[1].

Джессуп по-хозяйски погладил гордо изогнутый клюв и кивком показал на небольшой запертый люк, расположенный на юте и окруженный решетками.

- Ведет в крюйт-камеру, сэр, - боцман повернулся и указал на пушки. – Двенадцать орудий, сэр. Десять трехфунтовок и две длинноствольные бронзовые четырехфунтовки на носу. Вес бортового залпа – девятнадцать фунтов. Семьдесят два фута по главной палубе, около ста двадцати пяти тонн водоизмещения… - он продолжал, все еще несколько подозрительно вглядываясь в новичка.

- Вам приходилось раньше служить на куттерах, сэр?

Дринкуотер посмотрел на него. Нет смысла выкладывать все, подумал он. Джессуп все скоро узнает. Натаниэль вспомнил про яхту-бакенщик «Аргус». Настал его черед изображать таинственность.

- Ну еще бы, мистер Джессуп. Я много послужил на куттерах. В ином случае разве оказался бы я здесь?

Джессуп фыркнул. Последние слова словно всколыхнули нечто, некое секретное знание, недоступное Дринкуотеру. Пока.

- А вот и шлюпка с вашим багажом, сэр, - Джессуп перегнулся через борт, окликая лодку. Как бы ставя печать в деле своего превосходства над новичком, боцман смачно плюнул в искрящуюся воду Темзы.

Незадолго до полудня следующего дня на борт прибыл капитан. Лейтенант Гриффитс снял шляпу, окинул корабль испытующим взором и понюхал ветер. На приветствие Дринкуотера он ответил кивком. Лейтенант был высоким и сутуловатым, его хмурое лицо увенчивалось на голове гривой седых волос, придававшей этому шестидесятилетнему мужчине облик патриарха. Читалось в этом молчаливом валлийце нечто неизбывно древнее, роднящее его с кельтами, кимрами, даже сказочным народом фэйри. Уроженец Кэрнарвона, он ходил помощником на ливерпульском работорговце пока его не завербовали во флот. Благодаря своим способностям он сделал карьеру на флоте, и притом сумел избежать того презрения, которым награждают матросы выдвиженцев из своей среды. Патент ему вручал Хау, заявив, что ни один человек не заслуживает повышения в большей степени, чем Мэдок Гриффитс, являющийся, по образному выражению лорда, «украшением своей профессии». «Черный Дик» был совершенно прав. Впоследствии Дринкуотер убедился, что нет раздела службы куттера, которую Гриффитс не знал бы в совершенстве. Первое, поверхностное впечатление о нем как о пережившем свой век реликте рассеялось без следа почти сразу же. К прибытию Дринкуотера на борт капитан отнесся настороженно. Пока Гриффитс изучал бумаги лейтенанта, повисла томительная пауза. Потом он поднял голову и стал пристально рассматривать стоящего перед ним человека.

Дринкуотеру оставалась неделя до двадцать девятого дня рождения. Он был среднего роста, худощав. Обветренное лицо говорило о годах морской службы. Серые глаза светились умом и вниманием, говоря о способности к концентрации и действию. Те же качества подчеркивали сетка морщинок вокруг век и белесый шрам под левым глазом. Зато не по годам глубокие складки, сбегающие от прямого носа к четко очерченным линиям рта, содержали явный намек на скрытую страстность натуры.

«Слабость ли это?» - размышлял Гриффитс, глядя на высокий лоб и копну каштановых волос, собранных в перехваченную лентой косицу. Парню присуща некоторая чувствительность, но не чувственность – лицо у него слишком открытое. Затем он ухватил нечто: в сжатых уголках губ проскользнула страстность – страстность, порожденная разочарованием или крушением иллюзий, глубоко спрятанная в глазах, но не укрывшаяся от валлийца. В стоявшем перед ним человеке таилась некая сила, сдерживаемая энергия, что по здравом размышлении Гриффитс счел за достоинство. «Это малый, надо полагать, отчаянный боец», - отметил он про себя и удовлетворенно вздохнул.

- Присаживайтесь, мистер Дринкуотер, - голос у Гриффитса был глубоким и спокойным, дополнявшим ощущение его принадлежности к какому-то иному миру. Слова он произносил с редкой для людей его народа отчетливой дикцией. – Ваши документы свидетельствуют в вашу пользу. Насколько я понимаю, вы занимали должность помощника штурмана, а в конце американской войны стали исполняющим обязанности офицера. Назначение не утвердили?

- Да, сэр. Мне дали понять, что дело надо представить адмиралу Ричарду Кемпенфелту, но… - Он вздохнул, вспомнив про обещание капитана Хоупа, данное ему отходе корабля. Гриффитс поднял голову.

- Это был «Ройял Джордж»?[2]

- Да, сэр. Тогда это казалось не важным…

- Но десять лет – большой срок даже для таких вопросов, - закончил вместо него предложение Гриффитс. Оба улыбнулись: барьер, похоже, был перейден. – Зато вам удалось приобрести бесценный опыт на яхтах Тринити-Хауза, не так ли?

- Смею полагать так, сэр, - Дринкуотер чувствовал, что командир доволен.

- Ради своего собственного спокойствия, прошу вас принести клятву в том, что ничего из услышанного здесь не будет разглашено за этими переборками, - голос Гриффитса звучал мягко, но настойчиво, а взгляд был непреклонен. Дринкуотер прогнал всплывшие в памяти ужасные события. Ему вспомнилась другая секретная миссия, много лет назад – тогда все закончилось бойней в болотах Каролины. Он вздохнул.

- Даю слово королевского офицера, - Дринкуотер посмотрел в глаза капитану. Последний не оставил без внимания секундную заминку. Он успокоился. Значит, у парня есть и опыт.

- Да йаун,- пробормотал он. – Наш куттер находится в непосредственном распоряжении Адмиралтейства. Мне, как видите, нести службу особого рода. Перед нами стоит задача выполнять специальные поручения правительства в указанное время и в указанном месте французского побережья.

- Понял, сэр, - воскликнул Дринкуотер, хотя на самом деле это было не так. Пытаясь выведать еще что-нибудь, он спросил. – И приказы вам отдает лорд Дангарт, сэр?

Гриффитс посмотрел на него так, что Дринкуотер испугался, что допустил оплошность. Его щеки стали заливаться краской, но тут Гриффитс сказал:

- А, я совсем забыл, вы же знакомы с ним по «Циклопу».

- Да, сэр. Он здорово изменился. Впрочем, с момента нашей встречи ведь уже столько лет прошло.

Гриффитс кивнул.

- Точно. И изменения эти вам кажутся пугающими, не так ли? - Дринкуотер кивнул, удивляясь, как Гриффитсу снова удалось в точности выразить его мысли. – У него жена умерла при родах, вы знали?

Дринкуотер был далек от светских сплетен, но все же слышал о женитьбе Дангарта на Шарлотте Диксон, дочери торговца из Индии, девушке невероятно богатой и красивой. Говаривали, что даже Ромни не сумел добиться ее взаимности. Лейтенант начал понимать, что именно утрата графини так подействовала на этот некогда несокрушимый дух, оставив в душе графа незаживающую рану. Как бы подтверждая его догадку, Гриффитс сказал:

- Мне кажется, что не случись французской республики, он сошел бы с ума…

Капитан встал и открыл шкафчик. Взяв два стакана и графин, он разлил серсиаль и резко сменил тему разговора.

- Наш корабль не даром носит свое имя, мистер Дринкуотер, - промолвил он, снова усаживаясь за стол. - Falco tinnunculusизвестен своим умением парить, выведывая точное местонахождение добычи, чтобы потом стрелой обрушиться на нее. Питается он мышами, землеройками и жуками, это да, мистер Дринкуотер, но ведь жучки способны подточить дуб… - Он выпил и снова наполнил стакан. – Вам понятен смысл этой аллегории?

- Хм, полагаю так, сэр.

Гриффитс снова налил Дринкуотеру.

- Я завел этот разговор по двум причинам. Лорд Дангарт очень хорошо отзывался о вас – отчасти по прежнему вашему знакомству, отчасти из-за хвалебных рекомендаций Тринити-Хауза. Поэтому я в свою очередь рассчитываю, что не обманусь в вас. Вы будете отвечать за вопросы навигации. Неприятности с подветренным берегом крайне противопоказаны при секретных операциях. Это вам ясно?