Оставался третий, самый большой и самый опасный. Он мчался на отряд со скоростью пущенного ядра, и потому беспорядочные выстрелы, которыми осыпали его воины, большей частью или пропадали даром, или не причиняли лесному гиганту значительного вреда. Но тут случилось нечто неожиданное: раздался громовой удар, отдавшийся под сводами деревьев зловещим эхом, из дула одной из спингард, сопровождавших в походе отряд, вырвался огненный язык, и носорог, получивший в свой широкий бок заряд картечи, покатился на землю бездыханным. Едва ли не в первый раз от сотворения мира носорогов встречали пушечными выстрелами. Это была идея бравого Сапогара, помощника «генералиссимуса» Каммамури. Она была моментально подхвачена всеми окружающими, и к яростному реву носорогов «ниф-ниф» присоединились звуки выстрелов из спингард, следовавшие один за другим. Разумеется, далеко не каждый выстрел достигал своей цели, и часто заряд картечи с воем и визгом улетал вглубь, в чащу леса, кроша ни в чем не повинную листву, разрывая переплетавшиеся лианы. Но иные выстрелы все же делали свое дело, укладывая бродивших около отряда обезумевших от боли, причиняемой ожогами, носорогов.

Благодаря такой находчивости первый момент паники прошел, люди собрались в одно место, заняли свои обычные посты, ободрились и были готовы дать отпор любому врагу, безразлично, будь он двуногим или четвероногим.

Однако двигаться вперед Сандакан уже не решался, потому что из чащи, куда врезалось стадо носорогов, все еще несся гул и треск деревьев, ломающихся под напором тел гигантских животных, все еще звучал их рев «ниф-ниф».

Мало-помалу, однако, все стихло, и только в одном месте, среди лиан, образовавших почти непроницаемую сеть, по-прежнему слышались возня и стоны носорога.

Заинтересовавшись этим, Сандакан предложил Янесу, Тремаль-Наику и Каммамури приблизиться к этому месту и попытаться покончить с животным, ибо оставлять его живым в тылу отряда было, по меньшей мере, неблагоразумно.

Четверо разведчиков, оставив уже совершенно оправившийся от паники отряд под руководством Сапогара, тронулись в путь и скоро нашли то место, где находился уцелевший носорог.

Продвигаясь с особой осторожностью и готовясь каждую минуту дать отпор толстокожему гиганту, если бы тот вздумал напасть на них, разведчики переговаривались только вполголоса.

— Вероятно, эта огромная носатая скотина запуталась в корнях и побегах лиан! — высказал предположение Янес.

— Почему не предположить, что опять какой-нибудь носорог застрял в зыбучих песках? — запротестовал Каммамури.

— Ни то ни другое! — заявил Сандакан. — Я предвижу, что носорог схватился с каким-нибудь напавшим на него хищником и только поэтому не набросился на нас, как это сделали его товарищи!

— Вместо того чтобы спорить, — вмешался Тремаль-Наик, — мы должны сделать еще пару шагов, вон к той полянке. Мне кажется, я уже вижу огромное тело носорога.

—А я вижу, что у него, кроме рога на морде, имеется еще какой-то странный горб на спине! — поддержал Янес, готовясь стрелять.

При робком свете наступившего рассвета можно было разглядеть подтверждение каждого из высказанных разведчиками предположений. Во-первых, носорог запутался в лесной чаще, в сетях лиан, прорвать которые он не имел сил. Во-вторых, он до половины туловища провалился в какую-то яму, должно быть, в ловушку, устроенную туземцами для какого-нибудь хищника, так что на поверхности видна была лишь его уродливая свинообразная голова с чудовищным рогом. В-третьих, на его спине, действительно, имелся какой-то странный горб. Но этот горб был живым существом: огромная черная кошка, вцепившись в толстую кожу носорога могучими задними лапами, когтями передних буквально рвала клочья живого мяса гиганта, оказавшегося совершенно беспомощным и беззащитным.

— Черная пантера! — воскликнул Сандакан, узнав врага носорога, по силе и кровожадности почти не уступающего тигру.

— Каммамури и Тремаль-Наик, вы примите на себя обязанность покончить с носорогом, стреляя в глаза. Он сейчас освободится из своей ловушки, как я вижу, и тогда станет опасным для нашего отряда. Ты же, Янес, возьми на себя труд уложить пантеру! — скомандовал затем он.

— Постараюсь! — отозвался португалец, беря ружье на изготовку. Раздались одновременно четыре выстрела, слившихся в один.

Словно пораженный громом, носорог упал на месте, тяжестью своего колоссального туловища обрывая опутавшие его лианы, и покатился на дно ямы, из которой ему удалось с таким трудом частично выбраться.

Но пантера избежала предназначенной ей участи: вероятно она была оглушена, ранена, но это не уменьшило ее ярости.

При падении убитого наповал носорога хищница, сброшенная с его спины, упала в нескольких шагах от людей, приземлившись, как и подобает кошке, на все четыре лапы, инстинктивно успев перевернуться в воздухе. Мгновенно придя в себя, пантера одним прыжком ринулась на новых врагов.

Ружья всех четверых были разряжены, и заряжать их снова не было времени, так что оставалось только воспользоваться ими как простыми дубинками. Но пантера не дала никому возможности даже взмахнуть ружьем: она буквально перелетела пространство, отделявшее ее от ближайшего к ней человека — им оказался Янес — и вероятно, покончила бы с португальцем одним ударом могучей лапы, покрытой кровью носорога, если бы Сандакан, с детских лет привыкший к охоте на хищников, отшвырнув в сторону ставшее бесполезным ружье, не встретил ее ударом своего ятагана.

Удар этот был страшен: череп пантеры оказался расколотым на две части, от затылка до пасти, и смерть поразила хищницу мгновенно. Безобразным комком животное скатилось на землю к ногам Сандакана и Янеса. Глядя на еще подергивавшееся в агонии тело страшного врага, Янес пробормотал:

— Тысяча чертей! Хорошенькая кошечка! — Жаль, что ты, Сандакан, так безжалостно попортил ее блестящую шкуру!

— Ты, друг, жалеешь, что я не дал пантере возможности попортить твою собственную королевскую шкуру? — отозвался, смеясь, Сандакан, который был занят тем, что вытирал окровавленный клинок ятагана о траву. — У меня, милейший, не было другого выбора. Или ты, или пантера. Извини, в другой раз не буду… А насчет шкуры ты не совсем прав. Действительно, я расколол голову твоей «кошечке», так любящей лакомиться мясом носорогов, но это беда не так уж велика. Шкура и впрямь великолепна, и она тебе очень пригодится. Ведь теперь мы, по словам Назумбаты, находимся уже на краю лесов, на границе степной области, где ночи бывают довольно-таки прохладными. Шкурку с «кошечки», способной одним ударом лапы переломить хребет самому сильному человеку, мы снимем. В нашем отряде есть немало искусников, умеющих выделывать кожи, и у тебя будет великолепное одеяло. Бери свою добычу!

С этими словами Сандакан несколькими взмахами кинжала сделал надрезы на еще теплой шкуре пантеры и содрал ее с туловища животного. Потом все четверо, оставив на месте убитых носорога и пантеру, пошли к ожидавшему их отряду.

Неся с собой действительно великолепную шкуру убитой пантеры в качестве трофея, разведчики возвратились к своему отряду. По дороге они несколько раз натыкались на трупы погибших в ночном бою носорогов.

— У нас в Индии, — сказал задумчиво Тремаль-Наик, — я видел однажды нечто подобное. Но там были боевые слоны. Тридцать боевых слонов раджи шикарпурского…

— Того, кто мечтал поднять всю Индию против англичан? — спросил Янес.

— Того самого. Индия имела великолепную армию, главную силу которой составляли храбрецы сикхи и воины-гуркхи с далеких и таинственных гор Гималаев4.

— Наемники? — осведомился Сандакан.

— Да. Конечно, наемники. Но они храбро сражаются и всегда верно служат тому, кто им платит жалованье, умирая до единого в бою. Но раджа чем-то оскорбил их. Кажется, он приказал убить одного из знахарей, всегда сопровождавших в бой отряды сикхов и гуркхов, их «мудрого человека». Это нечто вроде колдуна, который вместе с тем слагает песни, прославляющие воинов. И вот, когда раджа выступил в поход против англичан, сикхи и гуркхи отказались повиноваться своим офицерам. Началось восстание. Раджа, недолго думая, направил на мятежников всех своих боевых слонов. Это были великолепные животные, которые при крике магутов — Рам, Рам, Магадови! — приходили в неукротимую ярость и бросалась на людей, топча их как муравьев.