По весне, когда запела на орехе вечерняя птица свою песню, когда море опять заиграло бирюзою, и звезда зари засияла, вечно молодая, — тихо уснул Али на своем жестком ложе, в бедной своей мазанке.

Провожали его в путь последний тысячи голосов народа:

— Пошли, Аллах, светлой душе путь светлый!

Уже не мог Али видеть: оделись его глаза земным мраком.

Но великую усладу познал Али перед своим отходом.

В самый вечер его отхода из этой жизни постучался у его двери кто-то. Отворил дверь Амет печальный. Смотрит: стоит у порога первый богач с базара, первый хлебник, — Алибабин-турок.

Сказал ему Алибабин-турок:

— И другой лавки, а того-же базару, селям-алекюм!

Смутился Амет, впустил Алибабина в мазанку. Сказал с сердцем:

— Алекюм-селям… Чего тебе надо, хаджи?

Стал Алибабин у порога, приложил пальцы к голове и к сердцу, поклонился Али, смертному его ложу. Сказал тихо:

— Селям-алекюм, Али… Скажи, святой, одно слово!

Уже не мог Али сказать слова: только сказал глазами.

Тогда присел Алибабин у порога, приложил к голове руки, покачался…

Трое было в мазанке. И еще был — Кого не видел ни один смертный.

Сказал Алибабин-турок:

— Отходи, Али, с добрым ветром. З н а ю, чего стоит твоя г л и н а, знаю теперь ей цену. Отходи, святой, с тихим ветром. Нет у твоего Амета ни гроша, но твоя пекарня не погаснет. Ответь мне хоть глазами: веришь?..

И ответил ему Али слезами. Поднял трудную свою руку и указал на стенку. И увидал Алибабин-турок: написано на белой стенке углем по-татарски:

“Все огни земные погаснут — не угаснет огонь в светильнике Аллаха“.

Прочитал Алибабин-турок, ударил себя в грудь крепко. Пошел к жаровне, вынул из жара уголь, написал на белой стене жаром по-турецки:

“Все пекарни в городе погаснут — не погаснет пекарня Али-Амет-Алибабин!“

И приложился губами к жару: и положил жар в жаровню.

В тихий вечер, на кладбище, за мечетью, положили Али в сухую яму, завалили крепким каменьем, поставили столбик с головкой.

И птица в тот вечер пела на орехе, и море играло бирюзою, и звезды пели ночные песни — те песни, что слушают люди с чистым сердцем.

А на утро кричали на базаре: Алибабин-турок, собака! Смешал у него шайтан кровь с пылью!

Оставил ему Али Безумный свою глину!..

Слышала это вечная душа Али Гасана в небе.

Алушта.

3 марта, 1920 г.