Издательство „Искусство“ Москва 1969

Если судить по искусству Матисса, по его радостным, красочным холстам, то можно подумать, что на своем жизненном пути он не знал ни трудностей, ни препятствий, что над ним всегда сияло солнце.

Между тем на самом деле жизнь Матисса была вовсе не такой. Не нужно себе вообще представлять, что каждый художник в своем творчестве, как старательный летописец, воспроизводит лишь то, с чем он сталкивался в жизни, что он испытал на своем веку. Художник имеет возможность касаться в своих созданиях не только того, чему он сам был свидетель, но еще и того, что он противополагал окружающему миру, того, к чему он стремился всей душой.

Жизнь Матисса была трудной, порою драматичной. Она требовала от художника напряжения нравственных сил, порой самопожертвования. Лишь следуя однажды принятому решению, ценой больших усилий он достиг той высоты и того совершенства, которые выделяют его из числа многих современных ему мастеров.

Родился Матисс в маленьком городке Като на севере Франции и вплоть до восемнадцати лет не покидал провинции. Его мать проявляла некоторые художественные склонности, раскрашивая на досуге тарелки. Отец же был торговцем зерном, прочил сыну карьеру юриста и не очень-то был доволен, когда тот решил стать художником. Как и многие другие отцы впоследствии знаменитых художников, он долгое время сомневался в призвании сына. В отцовском доме будущему художнику трудно было пристраститься к искусству. Живописью он заинтересовался случайно уже двадцати лет, когда, выздоравливая после болезни, начал срисовывать картинки из попавшего к нему в руки альбома. Вскоре влечение к искусству захватило его полностью. Вынужденный заниматься изучением права, молодой Матисс пытался сначала в соседнем городке Сен-Кантен, а затем в Париже соединить с этими занятиями посещение художественной школы.

Видимо, для осуществления намерения стать художником молодому Матиссу пришлось преодолеть немало препятствий.

Наконец он получил возможность целиком отдаться искусству, но по странной случайности его первым наставником был в свое время знаменитый, ныне заслуженно забытый художник Бугро. Трудно себе представить большую противоположность, чем противоположность между тусклой, зализанной живописью Бугро и бурной, красочной живописью его ученика. Бесконечное копирование гипсов, бессмысленная тушевка карандашом — подобная система преподавания претила молодому Матиссу. Позднее ему удалось попасть в мастерскую Гюстава Моро, тонкого живописца-поэта, и тот сумел угадать дарование ученика и расположить его к себе. Впрочем, пребывание в мастерской Моро было недолгим. Когда же Матисс через некоторое время захотел вернуться к нему, оказалось, что тот уже умер, его сменил Кормон, который еще более решительно, чем Бугро, отверг Матисса, чуть ли не прогнал его из своей мастерской. Пришлось ему вместе с друзьями искать пристанища на стороне, чтобы регулярно писать модель и самостоятельно совершенствоваться в искусстве. Матисс всегда с горечью вспоминал о трудных годах ученичества.

Матиссу было около тридцати лет, когда после появления его картин на выставках „Национального общества изящных искусств” он заслужил некоторое признание. Картины его даже находили покупателей. Однако молодой художник не пожелал идти проторенным путем. Пренебрегая своим благополучием, он порывает с „Национальным обществом изящных искусств'*, в котором господствовала рутина, и переходит на выставки „Независимых”, где было больше поисков нового. Его материальное положение долгое время было тяжелым. Ради заработка ему приходилось браться за тяжелый труд маляра и выполнять декоративные росписи. Его жена вынуждена была открыть магазин мод.

Первые самостоятельные шаги художника в искусстве были встречены публикой неодобрительно. В этом отношении судьба Матисса не отличается от судьбы многих выдающихся художников нового времени. В 1905 году на выставке „Осеннего салона” появление картин Матисса и его друзей вызвало настоящий скандал. Их назвали „дикими” („fauves”), и только после того как название это вошло в историю в качестве обозначения целого течения современной живописи, оно потеряло свой первоначальный обидный, даже оскорбительный смысл. Через два года Матисс выставляет картину „Роскошь” (Париж, Музей современного искусства) — свидетельство достигнутой им творческой зрелости, но и она была встречена резкими нападками критики и насмешками зрителей. По словам американской писательницы Гертруды Стайн, Матисс был глубоко обижен этим приемом, но не отказывался от своих дерзаний.

Морально Матисса поддерживала дружба с близкими ему по духу художниками. В их среде он, как старший, пользовался большим авторитетом. В мастерскую художника начинает отовсюду стекаться молодежь, и он как бы нечаянно оказался руководителем настоящей школы. Впрочем, не видя в преподавании своего призвания, он вскоре его оставляет. Немногочисленные любители и ценители искусства, среди них особенно семья Стайн, с вниманием и любовью следят за его творческими успехами. Благодаря двум владельцам частных галерей-„тетушке Вейль“ и Воллару-Матисс получает возможность регулярно устраивать персональные выставки своих картин. Однако он долго еще сталкивался с непониманием критики. В частности, к его первым шагам в искусстве очень неодобрительно отнесся Андре Жид. Гораздо большую проницательность проявил уже тогда Аполлинер. Наиболее значительные работы тех лет ушли за границу, прежде всего в Россию, в собрания С. И. Щукина и И. А. Морозова. Позднее картины Матисса начали скупать американские коллекционеры. В результате во Франции осталась лишь незначительная часть его произведений, особенно раннего периода.

Наконец Матисс выбивается из нужды и полностью может отдаться творчеству. Имя его теперь известно не только на родине, но и за ее пределами. Его выставки устраиваются во многих столицах Европы и Америки. Он имеет возможность много путешествовать и пользуется этим как ни один другой художник его времени. Он побывал в Италии, стране, которая искони считалась школой для молодых художников. В Англии он высоко оценил живопись Тернера. В Германии выставка мусульманского искусства пробудила в нем интерес к Востоку. В России его восхитила тогда еще мало кому известная древняя иконопись. Особенно глубокий след оставило в нем путешествие в Марокко. После Делакруа Матисс едва ли не первым отдал дань увлечению

красками Востока, арабскими типами, мавританским стилем. Позднее Матисс посетил остров Таити, где собственными глазами увидал тот первобытный мир, который обессмертил в своих холстах Поль Гоген. Из своих путешествий Матисс далеко не всегда привозил виды городов, как это делал его друг Марке. Но Матисса вдохновляло ощущение света и красок в различных частях мира. Он возвращался к этим впечатлениям в течение всей своей жизни.

Все свои силы художник вложил в создание собственного искусства. По свидетельству современников, Матисс в жизни был человеком мягким, деликатным, отзывчивым, открытым, чутким и очень благожелательным. Но когда дело касалось искусства, тогда он проявлял редкую твердость характера. Он свято верил, что призвание художника — воплощать в искусстве правду, которая ему открылась. Однако на протяжении своей жизни он постоянно сталкивался с зависимостью искусства от художественного рынка, от маршанов, от капризов моды. Широкое признание избавляло его от нужды. Но ему всегда было невыносимо, когда являлись покупатели и необходимо было вступать с ними в коммерческие сделки, а самое главное — расставаться со своими работами, которые самому художнику были нужны для того, чтобы, отталкиваясь от них, двигаться вперед. Среди многих меценатов, с которыми приходилось иметь дело Матиссу, он, пожалуй, больше других ценил С. И. Щукина. Его подкупал проницательный ум русского собирателя, его тонкий вкус, и он вспоминал о нем с большой теплотой.