– Прошу заметить, коммодор, – произнес он, взбегая на ют, – что я вернулся за семь минут до истечения срока, и хотелось бы, чтоб это было учтено в следующий раз, когда позволят служебные дела.

В настоящее время служебные дела требовали от Стивена, его сослуживцев и трехсот шестидесяти восьми солдат проехаться по двенадцатой параллели, покрыв сотню лиг между Родригесом и остальной эскадрой так быстро, как только мог позволить ход тяжело груженой «Нереиды». Было бы разумнее разместить солдат на куда более просторном «Рэйсонейбле», но все решала скорость и Джек страшился потерять время при перегрузке десанта на предназначенную для высадки «Нереиду» (ибо место высадки было выбрано согласно мнению Корбетта, и именно «Нереида», обремененная знаниями о местном побережье, и с малой осадкой, должна была высадить войска у Пойн Де Галетс). И вот «Нереида», где на палубе яблоку негде было упасть, шла на запад, распространяя за собой ароматы восточной кухни.

Скрипя давно просящим замены рангоутом, они прошли весь путь за два дня и вечером второго дня обнаружили «Боадицею» и «Сириус» северо-восточнее Маврикия, точно в месте рандеву, и, насколько это можно было утверждать, все еще незамеченными с острова. Это Джек узнал от мокрого как мышь капитана Пима, которого без жалости вытащил на флагман через штормовое море, швырявшее потоки теплой зеленой воды на палубу идущего под зарифленными марселями двухдечника. Пим обладал неплохими сведениями, полученными с двух рыбацких суденышек, захваченных на удалении от острова: «Канониру», списанному из военных кораблей, оставили только 14 орудий и в настоящий момент его переоснащали для коммерческого рейса во Францию примерно через месяц, только один из новых тяжелых фрегатов, «Беллона», находился в Порт-Луи, «Манш» и «Венус» недавно ушли на северо-восток с шестимесячными запасами на борту.

Бурное море, усиливающийся ветер и мгновенно накрывшая эскадру тропическая ночь сделали невозможным созыв военного совета. Проследив, как полуутонувший Пим взбирается на борт своего корабля, Джек подозвал «Боадицею» к подветренному борту, и, перекрывая рев моря и ветра, приказал капитану Элайоту как можно быстрее (повторено два раза) идти к Сен-Полю, подойти к выходу из бухты и «запечатать их в этой бутылке, пока мы не подойдем к вам – и не волнуйтесь о паре потерянных рей, если что». Огневой мощи «Боадицеи» должно было с лихвой хватить для удержания противника от попыток уйти.

На следующий день эскадра оставила Сен-Луис далеко за кормой, избавившись от бурных ветров и сильных течений подветренной стороны Маврикия, и, при спокойном море, морские пехотинцы с сотней матросов присоединились к десанту на борту «Нереиды». Командиры судов встретились с полковником и его штабом в адмиральском салоне «Рэйсонейбла», и коммодор еще раз пробежался по плану атаки. Стивен присутствовал, и Джек мимоходом представил его присутствующим, как политического советника будущего губернатора. Корбетт удивленно раскрыл глаза, Клонферт понимающе улыбнулся, остальным, видимо, было все равно. Лорд Клонферт был бледен и напряжен, но вовсе не так слаб, как мог бы предположить Стивен, перед совещанием он отозвал Стивена в сторонку и поблагодарил за заботу с гораздо большей теплотой, чем можно было бы ожидать от простой любезности. Большую часть вечера он просидел молча, лишь в конце, повинуясь, по-видимому, какому-то импульсу, выступил с предложением возглавить десантный отряд моряков – он, дескать, неплохо знает страну и говорит по-французски. Это показалось разумным, и Джек согласился. Затем, оглядев сидящих за столом, спросил, есть ли у кого-нибудь что добавить, и, поймав взгляд Стивена, кивнул ему:

– Доктор Мэтьюрин?

– Да, сэр, – отозвался Стивен, – я хочу только сказать, что в случае сдачи Сен-Поля первостепенное значение будет иметь хорошее отношение к местным жителям. Мародерство, насилие и любое другое неподобающее поведение вызовут предубеждение, которое может иметь крайне нежелательные политические последствия.

Собрание обменялось мрачными взглядами, однако приглушенным гулом выразило общее согласие, затем вновь поднялся Джек. Он пожелал всем хорошего сна этой ночью, «поскольку завтра будет крайне хлопотный день, джентльмены, и, если этот благословенный ветер удержится, начнется он весьма рано.» «Что до меня, то я собираюсь бить отбой в ту же минуту, как просвистают развешивать койки», – добавил он.

Джек так и сделал, но сон не шел. Первый раз за всю свою жизнь в море он лежал без сна, слушая ветер, глядя на путевой компас над койкой, и выбираясь на палубу чуть не каждый час, чтоб глянуть на небо. Благословенный ветер ни разу не стих, ни разу (что было бы ужасно) не зашел с запада, он только усилился так, что в начале ночной вахты пришлось убавить паруса.

При смене вахты он уже был на палубе. Он скорее чувствовал очертания земли слева по носу, пока его глаза не привыкли к темноте настолько, чтоб разглядеть горы Реюньона на фоне звездного неба. Джек поглядывал на часы при свете нактоузного фонаря, прохаживаясь туда-сюда по квартердеку. «Подтянуть булини!» – скомандовал Джек, и услышал в ответ: «Раз, два, три, взяли!»

– Булини подтянуты, сэр, – доложил вахтенный офицер, в то время, как матросы вернулись к обычному утреннему драянию палубы. «Интересно, а как Корбетт выносит все это?» – подумал Джек «Семь сотен человек на борту – там ведь ни дюйма не осталось, чтоб швабру воткнуть!» Он снова глянул на часы и прошел в штурманскую рубку – сверить их с хронометром, еще раз сверился с ними и приказал: «Сигнал на „Нереиду” – вперед.»

Цветные фонари поднялись на мачту, «Нереида» подтвердила получение и несколькими секундами позже он увидел, как темный силуэт фрегата, убирая рифы и поднимая брамсели, склоняется на два румба к ветру и устремляется к берегу, волоча за собой цепочку шлюпок.

Согласно плану, фрегат должен был идти к месту высадки в одиночку, дабы не возбудить подозрений, затем высадившиеся партии должны были захватить батареи, прикрывающие вход в гавань, а затем уже вошедшая эскадра разберется с военными кораблями и с городом. Время было выбрано удачное – Корбетту как раз хватало света для ориентации (Джек не любил этого человека, но верил в его знание побережья). Но ждать пришлось невыносимо долго – пока отряды шли семь миль по берегу, Джек накручивал вряд ли меньшую дистанцию, нервно расхаживая по квартердеку. Семь миль в пешем строю, а все, что он мог сделать – держать курс на Сен-Поль под одними марселями. Он смотрел, как сыпется песок из колбы в колбу в получасовых склянках, вот верхняя опустела, часы перевернуты, колокол прозвонил – и снова бегут песчинки в свое бесконечное путешествие, одна за одной, миллионы песчинок. Если высадка прошла удачно, сейчас отряды должны быть уже в пути. Снова и снова перевернулась склянка, небеса на востоке медленно светлели. Еще оборот, еще удар колокола...

– Можете свистать команду на завтрак, мистер Грант, а затем приготовьте корабль к бою, – распорядился Джек, а затем с тщательно демонстрируемой беззаботностью спустился в свою каюту, в запах гренок и кофе (и как Киллик догадался?).

Стивен уже встал и сидел за столом под раскачивающейся лампой чистый, побритый и прекрасно одетый. Первой его фразой было:

– У тебя какой-то странный взгляд, братец.

– Чувствую я себя тоже странно, – откликнулся Джек. – Вот сейчас все закрутится, дым коромыслом, а чем буду занят я – торчать тут, у входа в бухту и отдавать приказы, пока остальные будут дело делать? Никогда со мной такого не случалось до этого, и я нахожу это совершенно невыносимым. Хотя Софи бы это одобрила, будь уверен.

– Она также попросила бы, чтоб ты выпил свой кофе, пока он горячий, и была бы права. Немногое так способствует разуму ощутить себя хозяином положения, как эффект сытого брюха. Позволь, я налью тебе еще чашечку?

Стук плотницких киянок раздавался все ближе и ближе – и вот уже переборка упала и исчезла каюта – лишь чистая палуба от носа и до кормы. Не то чтоб бедный старый «Рэйсонейбл» был способен на многое – с чистой ли палубой или нет, но знакомые звуки вкупе с запахом кофе и гренок наконец вернули Джека в привычное состояние. Вскоре появился и сам плотник, с извинениями встав в отдалении от стола.