Кроме того, все моряки и большинство солдат понимали трудность положения эскадры в случае, если ветер удержится. Десбрюсли вполне мог перетащить артиллерию из Сен-Дени под покровом темноты и обрушить на них перекидным огнем поток мортирных бомб, пока эскадра изображала сидячих уток, не имея возможности выйти в море.

Однако, на данный момент, казалось, французы не намеревались никуда двигаться. Их отряды виднелись на гребнях гор над Сен-Полем, но там и оставались, и неподвижность их вносила не последний вклад в веселье за столом.

Уже сильно после обеда пришло сообщение, что к городу по дамбе от Сен-Дени движется внушительная колонна с артиллерией.

– Ему ни за что не перетащить пушки через болота, пока у него нет фашин, – резюмировал полковник Китинг, – мост-то мы разрушили. А заготовить фашины – на это у них уйдет большая часть дня. Нуднейшая, утомительнейшая работа – тащить орудия через болото, уж я-то знаю.

– Прибой уменьшается, – вступил капитан Корбетт. – Я считаю, завтра мы сможем высадиться – посмотрите на небо на западе. Быстро пришло, быстро ушло, как говорит мой опыт.

– Пораньше бы, – откликнулся Джек. – Я спать спокойно больше не смогу, если мы не взорвем оставшиеся три здания из списка доктора Мэтьюрина.

– Как политику, мне бы хотелось порадовать себя видом сгорающих в пламени архивов, это непереоценимый удар, – заметил Стивен.

– Если позволите, сэр, – вклинился в разговор лорд Клонферт, – я считаю, можно поробовать сейчас или, на худой конец, ближе к вечеру. Я утащил пару прибойных шлюпок, еще несколько есть у «Сириуса», если я не ошибаюсь. Мои люди неплохо управляются с ними, и я мог бы взять партию морпехов или матросов.

– Возможно, через два-три часа, – ответил Джек, глядя на море.

«Как же велико желание Клонферта обскакать Корбетта», – подумал он. «Даже после вчерашнего совместного дела их отношения отвратительны как обычно, если не хуже. С другой стороны, это действительно важно. И прибойные шлюпки при хорошем управлении способны творить чудеса. Но вот хочет ли Клонферт просто выделиться, или задумал какую каверзу? С другой стороны, вчера он действовал неплохо...» Джек чувствовал, что мышление Клонферта чуждо ему, что этот человек ему непонятен, но после нескольких часов размышлений пришел к прагматичному решению, отдал приказ и вышел на ют «Рэйсонейбла» посмотреть на отваливающие прибойные шлюпки. Вот они – у границы бурунов, в ожидании особенно высокой волны, она подходит, заслоняя море, черная громада закрывает белизну пены, лодки рвутся вперед, налегают снова и снова – и вот последний вал выносит их далеко на пляж.

Высадившимся нашлось много занятий. Башня слева от города вздрогнула, ее парапет целиком взлетел на воздух, дым и пыль окружили ее, здание мгновенно потеряло форму, обратившись низкой грудой развалин и раскатистое «бум» долетело до корабля. Долгая пауза, и вот над административными зданиями появился дым.

– Записи сборщиков налогов, – раздался голос Стивена за его спиной, – если это не заставит их полюбить нас, то бурбонцы – неблагодарные твари.

– Генерал Десбрюсли, кажется, прискорбно увяз, – добавил он, переведя свою трубу на далекую копошащуюся в болоте колонну.

Они продолжали рассматривать город и побережье. В какой-то момент Джек заметил, что прибой и правда стихает, и обратился к собеседнику:

– Знаешь, Стивен, похоже, я почти привык к роли наблюдателя. Вчера еще мне казалось, я вот-вот повешусь, так я извелся... Полагаю, это расплата за командную должность. Посмотри на дым над арсеналом. Что еще, мистер Грант?

– Прошу прощения, сэр, но там мистер Дэйл с компанейского «Стритема» в великом волнении. Кричит, что сжигают его шелк, и просит вас принять его.

– Пусть войдет, мистер Грант.

– Сэр, сэр, – кричал мистер Дэйл, – они жгут наш шелк! Молю, сэр, просигнальте им остановиться! Наш шелк, наш главный груз, полмиллиона фунтов! Французы сгрузили его в этот склад! О, умоляю, сэр, просигнальте им... О, Боже, Боже, – заламывая руки, – слишком поздно!

Дым уступил место огромным языкам пламени, и никакие сигналы уже не загнали бы его обратно.

– Ради Бога, Клонферт, – обратился Джек, когда тот явился с рапортом, – зачем вы сожгли склад за арсеналом?

– За арсеналом, сэр? Я был уверен, что это собственность правительства. Почтенный человек, священник, уверил меня, что это правительственное имущество. Я что-то сделал не так?

– Я уверен, что у вас были самые лучшие намерения, но, кажется, там был шелк Компании, этак на полмиллиона.

Лицо Клонферта потускнело, неожиданный жестокий удар будто резко состарил его.

– Да не берите в голову, – смягчился Джек, – они явно преувеличивают. Да и, по любому, мы им спасли три миллиона, как они сами признают. Вы сделали все великолепно, великолепно, я просто завидовал вам на берегу! Это было, несомненно, необходимо – ведь если б нам пришлось уходить, хороши бы мы были, оставляя все это врагу. Но пойдемте, вы весь мокрый! Не хотите сменить одежду? У меня в каюте наверняка найдется что-нибудь.

Бесполезно. Клонферт ушел грустный, поникший, обесславленный.

Не ожил он и на следующий день, когда море почти успокоилось, снова установился юго-восточный ветер, и все десантные части в готовности ждали в лодках померяться силами с Десбрюсли. Один из новых знакомых Стивена прибыл с берега на лодке и принес известие, что колонна из Сен-Дени отступила, и что капитан Сен-Мишель, комендант Сен-Поля, хочет договориться о временном перемирии.

Новость подтвердилась визуально: колонна отступила. Все вернулись на корабли, появились посланники коменданта. Генерал Десбрюсли, кажется, получил разрыв мозга, но было ли это следствем невзгод военных или семейных, или и тех и других разом, осталось скрыто мраком. В любом случае, командование французскими частями было в безнадежном расстройстве, и Сен-Мишелю не составило труда подписать соглашение, которое вылилось для эскадры в мирную стоянку в Сен-Поле длиной аж в целую неделю. Мирную, но отнюдь не праздную: им пришлось уничтожить или вывезти сто двадцать одно орудие и огромное количество пороха и ядер, взорвать оставшиеся укрепления, обчистить военно-морскую верфь вплоть до последней банки краски и насладиться великолепными качествами фрегата «Кэролайн». С другой стороны, коммодор и полковник получили время для написания депеш – дела трудного и деликатного. Когда Джек закончил свою, вымарав оттуда все человеческое, и мистер Петер переписал ее набело, приложив к ней весьма скромный список потерь, точную стоимость захваченных кораблей и судов и другого захваченного имущества, коммодор Обри решил приступить к исполнению своего трудного решения.

Он послал за Корбеттом и Клонфертом, и принял их официально, с секретарем за спиной. Первому Джек сказал:

– Капитан Корбетт, поскольку мы уже включили «Кэролайн» в списки, я условно переименовал ее в «Бурбоннезку», и, совсем не условно, предлагаю вам принять ее под командование и немедленно отправиться на Мыс с донесениями. Я не сомневаюсь, что адмирал без задержек отправит их с вами далее в Метрополию, поэтому я, если позволите, хотел бы обременить вас еще и моими личными письмами. Экипаж мы почти укомплектовали, за исключением морской пехоты, естественно, за счет команд компанейских кораблей, освобожденных в Сен-Поле, а потому я бы просил вас быть поскромнее при выборе тех, кто перейдет на новый корабль вместе с вами. Вот ваши приказы и мое письмо.

Вечно-сердитая физиономия Корбетта мало подходила для выражения удовольствия, но даже его броня дала трещину, и он расплылся в улыбке. Ведь доставивший новость об этой чистейшей и полнейшей, пусть и небольшой победе будет обласкан Адмиралтейством и вполне может ожидать еще каких-то пряников.

– Я буду сама умеренность, сэр – ответил он. – И, если позволите, ничто не увеличило бы мое удовольствие от этого назначения так, как любезная манера, в которой вы мне его предложили.

– Лорд Клонферт, обратился Джек ко второму вошедшему, – я чрезвычайно рад назначить вас командиром «Нереиды» вместо капитана Корбетта. Томкинсон, ваш первый лейтенант, примет «Оттер».