– Но не могут же они отказать собственному сыну Его Величества!?
– О, в Адмиралтействе сидят ужасные люди, моя дрогая.
Софи не успела ответить, часы на церкви Хилтон Адмирал начали бить, и с третьим ударом, вслед за воплем Джека «Кофе готов», появился и сам Джек, с замечаниями о погоде, и что ветер сменился ночью на два румба – к большому дождю, не иначе, и прервал конференцию.
Завтрак был подан в гостиной, где их окутал запах свежесваренного кофе, гренок и дыма от горящих дров. На столе стояла ветчина, переложенная редиской со своего огорода, каждая – размером чуть не с яблоко, и одиноким яйцом.
– Вот преимущество жизни в деревне! – воскликнул Джек, усаживаясь, – все овощи ты ешь по настоящему свежими! А это – наше собственное яйцо, Стивен! Давай, приступай. Повидло собственного Софи изготовления у тебя под рукой. Черт бы побрал этот камин, когда ветер с юга или запада – он вообще не тянет. Стивен, позволь, я положу тебе яйцо.
Миссис Вильямс ввела Сесилию, платье ее было так накрахмалено, что руки торчали в стороны, как у куклы. Она подошла и встала за стулом Стивена, и пока остальные обсуждали, почему нет известий из прихода, где с часу на час ожидали рождения ребенка, чистым и ясным голоском поведала, что они никогда не пьют кофе, кроме дней рождения и по случаю больших побед, и что дядя Обри обычно пьет немного пива, а тетя и бабушка пьют молоко. А если он желает, она намажет ему тост маслом. И она намазала изрядную часть его костюма, пока миссис Вильямс не спохватилась, и со счастливым воплем не оттеснила ее, заметив, что никогда не видела ребенка, так развитого для своих лет – мать Сесилии, скажем, в эти годы не умела так хорошо намазывать тосты.
Джек сидел с отсутствующим видом, прислушиваясь к чему-то и держа чашку на весу, несколько раз он взглянул на часы. «Почта!» – воскликнула миссис Вильямс, когда раздался громоподобный двойной стук в дверь, и Джек с видимым усилием удержался на стуле, дождавшись, пока появившийся слуга объявил: «Письмо и книга, сэр, и, если позволите, надо заплатить шиллинг.»
Джек порылся в карманах, наклонился через стол и спросил:
– Стивен, у тебя не найдется шиллинга? У меня нет мелочи.
Стивен, в свою очередь, запустил руку в карман бриджей, и выволок на свет божий горсть перемешанных английских, испанских и французских монет. «У этого джентльмена три золотых монеты, и целая куча серебра», – заметила Сесилия. Но Стивен был глух, он отсчитал 12 пенсов и протянул Джеку, со словами:
– Угольками отдашь.
– Ну, если вы позволите, – сказал Джек, разрывая конверт. Миссис Вильямс вытянула шею, пытаясь разглядеть содержание со своей неудобной позиции, но ее любопытство было быстро удовлетворено.
– А, – Джек швырнул пиьсмо на стол, – это всего лишь от Бромли. Я всегда знал, что он шалопай, теперь знаю, что и в делах – ничтожество. Однако, тут еще и «Морская хроника». Вот что стоит почитать. Дорогая, чашка Стивена пуста.
Он раскрыл страницу с назначениями и производствами.
– Гоут наконец-то получил пост-капитана. Я так рад за него.
Последовало рассуждение о достоинствах и недостатках капитана Гоута и других знакомых, также получивших пост-. Затем, после каких-то вычислений в уме:
– А ты знаешь, Стивен, наши потери за прошлый год были не такие уж тяжелые, как мне раньше казалось. Слушай: «Юпитер», 50 орудий, разбился в бухте Виго, «Леда», 38, разбилась в Милфорд-хейвен, «Кресчент», 36, разбился у Ютланда, «Флора», 32, у побережья Голландии, «Мелиджер», 36, на мели Бабуша, «Астрея», 32, у Анагадо. Только пять фрегатов, как видишь. Еще из кораблей только «Бантерер», 22, погиб у Сент Лоуренс, «Лаурел», 22, захвачена пятидесятипушечным «Канониром», помнишь «Канонир», Стивен? Я показывал его тебе, когда мы были в Бресте. Древняя посудина, построен где-то чуть не в 1710-х, но великолепный ходок, под брамселями любой наш фрегат оставит за кормой. Стивен, что такое?
Стивен наблюдал сквозь едкий дым, как Сесилия, которой наскучили разговоры, открыла дверь в часах и ухватилась своими масляными ручками за маятник – тяжелую склянку с ртутью.
– Ну, пусть наша радость поиграется, – заметила миссис Вильямс, глядя на внучку с обожанием.
– Мадам, – ответил Стивен, чье сердце разрывалось от переживаний за замечательный механизм, – это может быть весьма опасно. Эта ртуть очень точно сбалансирована, кроме того, это ведь яд.
– Сесилия, – потребовал Джек, – отойди немедленно! Пойди поиграй.
Возражения, слезы, защитительная речь миссис Вильямс – и Софи вывела племянницу из комнаты. Миссис Вильямс надулась, но тут молчание нарушил похоронный звон деревенской церкви, что немедленно отвлекло ее мысли, и она воскликнула:
– Это по бедной миссис Свэйтс. Она должна была родить еще на прошлой неделе, а вчера они посылали за акушером. Вот так, капитан Обри.
Последние слова были произнесены с враждебно вздернутой головой, как будто в ответ на его перечисление крушений и гибели мужчин требовалось указать жертвы женщин.
Софи вернулась с новостью, что к коттеджу приближается всадник. «Это новости о бедной миссис Свэйтс, несомненно», – повторила миссис Вильямс, снова враждебно посмотрев на капитана. Но она ошибалась. Это был мальчик из «Короны» с письмом для Джека, ему велено было ждать ответа.
«Леди Клонферт шлет свои комплименты капитану и миссис Обри и была бы весьма благодарна за возможность проезда на Мыс [1]. Она обещает не стеснить капитана и не причинять никаких неудобств и льстит себе надеждой, что миссис Обри, как такая же жена моряка, поддержит эту неформальную торопливую просьбу. Она также просит миссис Обри, если это устроит ее, оказать ей честь и принять ее сегодня днем», – прочел вслух капитан Обри, и с крайним изумлением добавил: «Конечно, я захвачу ее на Мыс, если вдруг сам соберусь туда, ха-ха-ха.»
– Джек, – вступил Стивен, – на два слова...
Они вышли в сад, преследуемые сердитым голосом миссис Вильямс: «Абсолютно неприличное предложение, про меня даже не упомянуто, что за выражения, раздает какие-то странные обещания и лезет незваной в незнакомый дом!»
В конце грядки с бледной морковью Стивен остановился.
– Я должен извиниться за уход от вопроса прошлым вечером. У меня ведь действительно есть для тебя нечто в этом духе. Но сначала позволь, я кратко обрисую положение в Индийском океане. Несколько месяцев назад четыре французских фрегата выскользнули из портов Канала, якобы на Мартинику – об этом ходили слухи на побережье, и именно это назначение было в приказах командирам. Но, несомненно, также командиры везли запечатанные пакеты, которые должны были быть открыты где-то южнее Финнистерре. Как бы то ни было, фрегаты так и не пришли на Антильские острова. Ничего не было слышно о них, пока они не пришли на Маврикий, существенно сместив баланс сил в этих водах не в нашу пользу. Весть о их прибытии достигла Англии совсем недавно. Они уже захватили два корабля Компании, и ясно, что на этом они не остановятся. Правительство очень обеспокоено.
– Да уж не сомневаюсь! – воскликнул Джек, – Маврикий и Ла Реюньон лежат как раз на путях восточной торговли. Компанейские корабли достаточно вооружены, но только чтобы отбиться от приватиров или пиратов, которые кишат в тамошних морях, а сдерживать французскую военную эскадру должен Королевский Флот, что он и делает, с крайним напряжением сил. В такой момент прибытие еще четырех фрегатов к противнику – просто катастрофа, к тому же, французы имеют прекрасные глубоководные гавани в Порт-Луи и Юго-восточном порту и в Сен-Поле, защищенные от частых ураганов и полные припасов, в то время, как наша ближайшая база – Мыс, больше двух тысяч миль к югу.
Стивен помолчал немного и внезапно спросил:
– Ты знаешь «Боадицею»?
– «Боадицея», тридцать восемь орудий? Конечно. Неплох в крутом бейдевинде, хотя и не ходок. Снаряжается стационером на Подветренные острова. Командует Чарльз Лавлесс.
– Ну, теперь слушай. Этот фрегат будет направлен к Мысу. И капитан Лавлесс должен был бы сформировать там эскадру из того, что сможет выделить адмирал – командующий станцией, не только для противодействия французским фрегатам, но и для захвата их баз. Короче, захватить Маврикий и Реюньон, поставить там британского губернатора и превратить их в наши колонии, ценные не столько сами по себе, сколько своим стратегическим положением.