Опять лопнула мина вблизи. Медведев припал к камням. Оглянулся; Маруся стояла на коленях рядом с Фроловым.

— Уйдите, здесь вас подстрелят, — повторил Медведев.

Она будто не слышала… Ее густые волосы рассыпались, лицо тонуло в полумраке. Она вынула из ножен финку Фролова, разрезала тельняшку, разорвала белый индивидуальный пакет.

— Это ничего, — она стирала ватой кровь, — у него плечо прострелено — мякоть… Сейчас остановлю кровь… Так… Так… Нужно его в землянку снести…

Медведев подхватил раненого. В скрежете и чавканье мин пронес в кубрик, положил на койку: здесь под защитой козырька скалы, — безопасно.

Стер с лица пот, взглянул на ладонь — она была в крови.

— Вот кончите с Фроловым, и я к вам записываюсь на прием! — бодро сказал он через плечо. И тут только заметил: Маруси нет в кубрике.

Выбежал наружу. На камнях темнело распростертое тело.

— Вы ранены?

Она чуть шевельнулась. Лежала ничком, платье на спине было разорвано, кровь капала на камни.

— Да, немножко, в спину… Это ничего, это хорошо, мне не больно. Только трудно дышать… — Замолчала, чуть слышно заговорила снова: — Очень я устала от той жизни… Ваша жена… Настя… была права — лучше смерть…

— Моя жена? — Медведев близко нагнулся к ней, не чувствовал, не слышал свиста осколков вокруг.

— Да, — шептала Маруся. — Не увидите больше ее… Она умерла героем… Когда нас заставляли работать здесь, в горах, она отказалась с тремя другими женщинами. Она не хотела строить немецкий завод… Бросилась на эсэсовца, схватила за горло… Ее застрелили… Она умерла хорошо… Мы боялись так умереть…

Ее шопот стал совсем невнятным, затих. Медведев сжал ее тонкие пальцы. Маленькая рука упала на камни…

— Настя, — сказал Медведев, — Настя…

Ничего не сознавая, будто во сне, подошел к краю обрыва. То, что он увидел, заставило его притти в себя.

Уже наступила ночь, но весь берег был озарен зеленоватым дрожащим светом. Корабли били осветительными снарядами. Низкий желтовато-багровый дым стлался над скалами, то там, то здесь вспыхивало бурое пламя — рвался боезапас батарей. А вдали попрежнему пенили воду корабли, озаренные молниями залпов…

Прямой, высокий, не в силах оторвать от этого зрелища глаз, стоял Медведев на краю высоты. Потом вернулся в кубрик.

Навстречу блеснул горячий взгляд раненого. Старший лейтенант присел на край койки.

— Как дела, товарищ командир?

— Лежи, брат, лежи… Хороши дела… весь берег наши разворочали — слышишь?..

— Значит, семью вашу выручим скоро?

— Молчи, — быстро сказал Медведев. — Тебе вредно говорить. Будем думать, как тебя теперь на берег доставить. Здесь служба наша кончилась…

Как раз в это время катера с разведчиками капитана Людова резко легли курсом на берег. Они не участвовали в бою. Два маленьких корабля лениво покачивались на высоких волнах. Но теперь наступило их время.

Был отлив — тише бились у скал океанские волны. Два катера влетели в залив, подошли к скалам; с них перебросили сходни на обнаженные мокрые камни. Сходни вздымались и опускались и раскачивались в темноте, но один за другим люди в плащ-палатках сбегали на берег. Несли ручные пулеметы, боезапас, большие ножницы-кусачки.

Одним из первых сбежал с катера, поскользнулся на гладком камне, но ловко удержался на ногах невысокий человек, тоже укутанный в плащ-палатку. Из-под капюшона блеснули круглые очки.

— Осторожно, товарищ капитан, — сказал коренастый разведчик, почтительно поддерживая Людова под локоть. — Если эта штука об камни ахнет, останется от нас мокрое место.

— Она не взорвется, — спокойно ответил Людов. Под плащ-палаткой он нес небольшой, но очень тяжелый предмет. — Эта бомба умная. Она молчать будет, пока мы ей не прикажем.

Уже все разведчики выбрались на скалы. Катера отвалили от берега. Пока высадка прошла хорошо — их не заметили, все внимание береговых батарей было обращено на бой с эсминцами.

Все было договорено заранее. Разведчики делились на два отряда.

— Старшина, — сказал Людов, — прежде всего проникаете на электростанцию, вырубаете ток. Берете языка, узнаете, где содержатся дети. В бой не ввязывайтесь, бой будем вести мы, отвлечем на себя все внимание охраны.

Отряд старшины второй статьи Суслова ушел в темноту. Разведчики карабкались по скалам. Над головами, чертя высокие дуги, проносились корабельные снаряды, грохот взрывов, багровое зарево оставалось сбоку и сзади. Впереди была затаившаяся тьма.

— Вер да? — крикнул из темноты испуганный голос.

Разведчики молчали, один бесшумно пополз вперед.

— Вер… — громче начал часовой и захлебнулся.

Отряд снова полз в темноту. Шипы проволочного заграждения темнели над головами. Это была простая, не электрифицированная проволока…

Внезапно забил из тьмы пулемет. Бил торопливо, лихорадочно, пули лязгали по камням. В ответ застучали пулеметы разведчиков. С обеих сторон, как разноцветный пунктир, летели трассирующие пули. Все новые пулеметы вступали в дело со всех сторон…

Разведчики прорвались на территорию секретного завода. То там, то здесь мелькали тусклые полосы — желтый свет из распахиваемых дверей. Черные торопливые тени взметывались и припадали к камням…

Нестерпимый сверкающий свет хлынул вдруг по камням. С одной из ближних вершин сияла ослепительная звезда, шаря лучом по окрестным скалам. И второй голубой луч протянулся с другой вершины, побежал по камням.

— Боевые прожектора включили, — сквозь зубы сказал кто-то, — теперь дадут нам жару…

Прожектора осветили все — и странные треугольные холмы справа, и какие-то причудливые резервуары, и грузовики, стоящие среди скал. Как огромные щупальцы, бежали лучи по камням и вдруг застыли, скрестившись на группе людей в плащ-палатках.

— Отползать за скалы! — скомандовал Людов.

Теперь немецкие пулеметы и минометы били увереннее со всех высот. А затем прожектора погасли так же неожиданно, как зажглись. Опять шел бой в темноте. Только вспышки пулеметов и автоматов, разноцветные паутины трасс блестели в темноте, да с моря доносился нестихающий орудийный гул.

Это и было то время, когда, освободившись из плена, боцман встретился с боевыми друзьями.

— Ребят разыскали, товарищ капитан, — торопливо докладывал голос в темноте. — Они все в трех землянках, за проволочной сетью были. Ох и замученные же мальчишки! Некоторые чуть живы…

— Доставить их на берег, — быстро приказал Людов. — Вам что, их язык указал?

— Так точно, товарищ капитан, вот он здесь, к услугам…

Что-то в темноте завозилось, замычало.

— Отлично, — Людов всматривался в темноту. — Пусть ведет нас к женским баракам… Суслов, доставьте на берег детей. Выйдите на берег, — до прихода катеров займите круговую оборону. Пошли, товарищи, наших женщин выручать.

Снова зажглись скалы кругом. Шипя, висела в небе зеленая лампа ракеты. Немецкие пулеметы били из отдаления — охрана завода, видимо, отступала. Короткими перебежками разведчики продвигались к синевато-черной цепи скал, похожей на стену. Высокий егерь без кепи, со связанными руками, указывал путь.

Ракета погасла, снова наступил мрак.

— Нужно эти скалы перевалить! — крикнул Людов.

Он почти бежал впереди, Агеев еле успевал за ним, слышал прерывистое дыхание капитана. Разведчики, одолевшие высоту, задержались — шипы проволочных заграждений выросли на дороге.

— Этой проволокой лагерь огорожен! — крикнул Агеев: он вспомнил рассказ Маруси. — Это электрифицированная проволока…

— Теперь-то она безопасна, — ответил Людов. — Саперы, вперед!

Послышался скрежет разрезаемой проволоки. Опять вспыхнула в небе зеленая медуза ракеты. Сбоку застучал пулемет, и резавший проволоку маленький разведчик выронил кусачки, упал головой на камни… Людов, Агеев и другие разведчики прошли сквозь проволочную сеть, легли на камни вершины…

Перед ними, в мертвенном мерцающем свете, в кольце скал, как в огромном сухом водоеме, распростерся лагерь рабынь, окруженный пулеметными гнездами, затянутый сверху маскировочной серой сетью. Внизу еще одна проволочная отрада замыкала скопление каменных землянок. Между этими землянками, в проволочном кольце, металась толпа в светлых халатах, резко выделяющихся на фоне темных камней.