– Что, что. Ругается. Орёт: "Мерзкие образины! Животные!"

– Это он про кого? – искренне удивился Рым.

– Сейчас я этого говоруна заткну! – Ургк подхватил с земли каменюку и запулил её в сквернослова.

Как я уже говорил, метал он камни и палки не в пример лучше меня. Бух! Снаряд застрял точно в бойнице, напротив морды нашего оппонента, отчего тот сразу заткнулся, но не надолго.

– Скоты! Тролльи морды! Чтоб вас всех перекорёжило! Чтоб,.. – придвинув рожу к самому окну, неизвестный вылаивал ругательства в просвет между подоконником и застрявшим камнем.

Его неиссякаемый словесный понос изрядно мне надоел.

– Помогите, парни.

Мы вместе чуть сдвинули раму влево. Пробный камень. Мимо. Ещё влево. Следующий. Блин! Опять промах. Я недостаточно оттянул "ложку". О-о, мягкая посадка. Дух!

– А-а-а! У-у!

Пущенный мной снаряд вколотил застрявший в бойнице камень вовнутрь. Будем надеяться прямо в лоб нашему охальнику.

На несколько минут установилась мёртвая тишина. По нам никто не стрелял, мы тоже ничего не метали.

Неожиданно из окна… из той самой бойницы, куда мы только что вбили заряд, показалась тонкая ручка и замахала красным платком. И что бы это могло означать?

Как вскоре выяснилось, это был сигнал о перемирии… Но тогда-то мы этого не знали.

– Что это? – спросил Ургк.

– А я знаю?

– Ну, ты же единственный из нас жил среди людей.

Люди! Мать их! Проклятое прошлое, которое я… то есть Шэрх, всячески пытался забыть, заталкивая его в самые дальние уголки памяти, стремительно всплыло и затопило собой всё. Лютая ненависть! Боль! Ужас! Огромная, ничем невосполнимая пустота и бездна горя!

Воспоминания накатили девятым валом.

Родителей своих я не помнил. Нет, про маму что-то вспоминается, такое близкое, родное, но стоит напрячь память, как образ расплывается и тает, а на его место становятся прутья клетки. Люди – твар-ри! Ненавижу!!!

Сволочи! Гады! Возили меня по ярмаркам на потеху толпы! Я, не понимая, смотрел на них удивлёнными глазами, а они ржали, как лошади, и тыкали в меня пальцами. Гниды! Ещё в меня кидали огрызки и всякое гнильё! Ублюдки! А я ловил и хватал эту дрянь прямо на лету, потому что очень хотел есть! Неимоверно! Постоянно! Я до сих пор не могу избавиться от чувства голода! Он преследует меня даже во сне! Даже когда я сплю с набитым, как барабан, брюхом! Козлиные рожи! Всегда находилась какая-нибудь падла, что бросала в клетку что-нибудь несъедобное – что-то вроде горького перца или какой-нибудь кислой-прикислой дряни, по сравнению с которой незрелый лимон кажется райской ягодой. Меня корчило, я катался по полу, из глаз текли слёзы, а они смеялись. У-у-у! Как же я ненавижу эти поганые рожи!!!

Я с силой сжал кулаки. Хрясь! Щит, что почему-то оказался у меня в руках, разлетелся в мелкие щепы.

– Шэрх, ты чего? – тронул меня за плечо Ургк.

– А-а… Да нет, ничего… Так, вспомнилось…

Блин! До сих пор не понимаю, как мне тогда удалось бежать? Удачное стечение обстоятельств. Но должно же мне было повезти хоть раз в жизни?! И чего эти кривляки попёрлись на ночь глядя в дождь по лесной дороге. На ярмарку торопились, не иначе. Другие повозки прошли, а наша застряла в болоте, опасно накренившись на левый бок. Мои хозяева… то есть те гниды, которые хотели, чтобы я их так называл… Крол со старшим сыном отправились рубить деревья. Его жена Лала, всхлипывая и причитая, осталась с младшеньким и дочерью у повозки, успокаивая встревоженных лошадей, что оказались чуть ли не по брюхо в воде.

Лучшего момента и придумать нельзя было. Нахрена я тогда так упорно раскачивал прутья и тихонько ковырял дерево осколком ножа. Ну и что, что клетка была новая. Похоже Крол поскупился… жмот он был ещё тот… и ему этот ящик сколотили из сырых досок. Нет, сбит он был на совесть, не разобьёшь. Да и размаху у меня не было. Но доски повело… Это я так думаю. Шэрху же был важен результат. Он мыслил практически. Точнее, вообще не мыслил, а действовал.

Р-раз! И я всей тушей кидаюсь на стену, толком не зная, к чему приведёт эта авантюра. Видно Шэрху ничего не было, люди закрывали клетку мешковиной. Только маленькая дырочка, которая показывала, что наступают сумерки, запах болота, который почему-то казался слаще и приятнее благоухания цветов, и чуткий слух, улавливающий и детское хныканье, и причитания Лалы, и звук удаляющихся шагов.

Одного прыжка оказалось достаточно. Кряк! Борт сломался, телега погрузилась ещё сильнее, а несчастные лошади заржали и забились. Я… то есть – Шэрх… не терял времени даром. Хрясь! И один прут оказался в его руках. Крол сэкономил не только на деревяшках, но и на железе. Старые прутья были толстыми и твёрдыми, новые были куда тоньше и гнулись, как ветки. Или это сила у Шэрха взялась немереная. Ясное дело, помирать-то никому не охота! Клетка уже наполовину погрузилась в болотную жижу и продолжала тонуть.

Ещё одна железка, вторая, третья… и я, как чудо-юдо болотное, весь в грязи и тине, вырвался наружу.

– Стой, образина поганая! – заорал Крол, бросаясь ко мне с топором и тут же провалился по пояс.

Стой-постой, карман пустой! Три прыжка и меня было уже не достать. Не знаю, почему, но болото показалось мне родным домом. Я будто нюхом чувствовал, на какую кочку следует наступить, а под которой меня ждёт пустота. Правда, сил моих… Ладно, буду говорить, как о себе. Воспоминания теперь вроде как мои… Так вот, сил мне хватило только до ближайшего островка.

Шэрх недоумевал: как так, он такой здоровый, а смог сделать лишь несколько шагов. Но я-то сразу врубился, что причина была в… как её… гиподинамии… По-моему – так. В общем, от недостатка подвижности и отсутствия тренировки. Тело росло, а места в клетке становилось всё меньше. Ещё сказалось постоянное недоедание. Хотя тролль-дистрофик – это понятие выше моего понимания.

Если б не угроза быть пойманным, так бы и завалился на покрытом грязью сыром островке, но разлёживаться было некуда. Левое бедро укололо. Это успевший выбраться из болота, злой, как собака, Крол выстрелил в меня из арбалета. Я вырвал болт. Жаль, что погорячился, наконечник так и остался торчать в теле. Наверное потом, ворочаясь во сне, я загнал его ещё глубже. Видно шкура моя тогда не была такой дубовой, как сейчас. Была бы эта заноза деревянной, воспалилась бы, и с гноем её можно было выковырять. А вот железки не гниют. В общем, всё, как у людей. Так что противную железку мне вытащили уже в становище… Но попал я туда не сразу.

А пока, напрягая последние силы, я перескакивал с кочки на кочку. И остановиться не остановишься, иначе увязнешь, и бежать уже больше нет сил. Раза три я едва не провалился в трясину, пару раз ронял железку… Шэрху хватило ума прихватить с собой один из прутьев.

На сухую землю я выбрался лишь в кромешной тьме и сразу рухнул, как подкошенный. Будь у Крола помощники, может, он и смог бы обнаружить моё лежбище. Честно говоря, мне тогда было уже всё пофигу, полное безразличие и апатия. А поймать меня могли вполне реально, ведь завалился спать я менее чем в полусотне шагов от дороги. Той ли, по которой недавно проехал балаган, или какой-то другой, Шэрх следующим утром разбираться не стал, быстро миновав её и метнувшись в заросли.

Дальше я шёл уже по звериным тропам, углубляясь в чащу каждый раз, едва заслыша какие-то голоса, почуяв запах дыма или заметив людей. Если у троллей есть бог, то он был на стороне Шэрха. Лишь один раз, преследуя подраненного оленёнка или косулю, он наскочил на группу в несколько человек.

Это сейчас, роясь в памяти бедолаги, в теле которого мне довелось оказаться, я понимаю, что то были крестьяне или лесорубы, но никак не воины, и, даже, не охотники. Оттого и стычка эта окончилась вничью.

А что, разве не так? Завидев неожиданно выскочившего на них голого серокожего амбала с железкой в руке, мужики с дикими криками бросились врассыпную. Я же, не долго думая… точнее – совсем не думая… поскольку моя законная добыча удирала, а жрать… да, да ЖРАТЬ… хотелось просто зверски, кинулся за ней. Тем более, что лань… или как её там… улепётывала в противоположную сторону.