Он церемонно поклонился.

— Итак, можно считать, что мы представились друг другу, не так ли?

— Можно считать, что да, сеньор.

Клэр с беспокойством осмотрелась вокруг, чтобы обнаружить кресло, которое доктор запретил ему покидать еще несколько дней. Сеньор улыбнулся и махнул костлявой желтоватого цвета рукой.

— Оно там, за олеандром. Жозеф вывез меня на нем, чтобы я мог посидеть среди деревьев и подремать, а я отослал его. Не надо так тревожиться. Я уже достаточно погулял и теперь пойду усядусь в эту противную штуку, а вы скажете Жозефу, чтобы он пришел за мной.

Старик двигался настолько медленно и казался таким слабым, что Клэр решила, что ему не добраться до кресла-коляски, не свалившись. Однако с ее помощью он все-таки сумел это сделать и был слишком обессилен, чтобы протестовать, когда она отвезла его через лужайку в тень веранды.

А вот здесь старый сеньор просто не находил слов для благодарности, особенно когда девушка поправила подушки и принесла ему стакан густого лимонного сока, а после того, как немного отдохнул и Инез пришла и уселась рядом с ним, он с большой благодарностью отозвался о скромной услуге Клэр, заметив, что ему доставит удовольствие присутствовать на их занятиях, когда они будут беседовать и читать по-английски.

Сеньор Сарменто не мог говорить ни на одном языке, кроме своего родного. После присутствия почти на всех последующих уроках он так и не попытался произнести ни единого слова по-английски, хотя, несомненно, усвоил многие из них. Но отец был явно горд успехами дочери, а «маленькая Клэр», по его словам, была просто умницей в своих познаниях португальского. Клэр находила его приятнейшим стариком.

По мере того как он несколько окреп и его выносливость увеличилась, семейное содружество из троих становилось все более тесным и счастливым. Что касается Инез, то она неизменно вела себя достаточно сдержанно, но Клэр решила воспринимать это как часть ее существа и воспитания. Она все больше убеждалась в том, что ее подозрение относительно чувств этой молодой португалки к Николасу имело под собой полное основание. Когда он был рядом, Инез неизменно улыбалась, ее шаги становились легкими, живость ее глаз озаряла все ее существо. Она проявляла настойчивый интерес к новой дороге и однажды, усадив с собой Клэр в автомобиль семьи Сарменто, которым управлял пожилой шофер, отправилась на прогулку, чтобы затем высказать одобрение по поводу моста, недавно построенного Николасом.

А в один из вечеров семья Сарменто устроила небольшой коктейль. Были приглашены жители других вилл, которые являлись целыми семьями; дети играли вместе и пили лимонный сироп в темном полумраке, а взрослые на лужайке и на веранде поглощали оливки и вино, делясь своими впечатлениями.

Кто-то произнес одобрительно:

— Сеньору Сарменто повезло, потому что у него есть такой сосед, как сеньор Бентон. Он для него все равно что сын родной.

Автоматически Клэр поглядела в сторону Инез, которая вела беседу с одной из соседских женщин, и с удовольствием заметила, что на кремового цвета щеках появился нежный румянец. Инез слишком хорошо владела своими эмоциями, чтобы продемонстрировать другие признаки.

Сам же старый сеньор ответил:

— Вы совершенно правы, Луис, я полностью полагаюсь на Николаса. Он поистине так же добр, как настоящий сын.

С англосаксонской невозмутимостью Николас заметил на это:

— Я гораздо лучше, чем сын, сеньор. Я не пользуюсь вашими деньгами.

Как шутка это имело успех. Казалось, что многие из присутствующих мужчин хорошо знали, что означали настойчивые просьбы расточительных сыновей, живущих в Европе, об увеличении денежной помощи на их содержание. Но Клэр заметила, что Инез тотчас же резко отвернулась и быстро заговорила с молодым человеком, стоявшим с нею рядом, как будто ее толкнули к немедленным действиям растревоженные нервы.

Да, можно было быть достаточно уверенным, что Инез любила Николаса. А что же он? Внутренне Клэр признавалась себе, что здесь скорее всего имели место опасения. Она практически не общалась с ним близко за последние четыре или пять лет. Со времени его визита в прошлом году что-то сделало более глубокими морщины вокруг глаз, на висках все больше появлялось белых нитей, а манеры свидетельствовали о том, что этот человек перешел в категорию зрелых и утративших иллюзии людей. При виде его создавалось впечатление, что он проводил год за годом, не вкладывая в них самой жизни.

С мужчинами все так трудно, отметила про себя Клэр со вздохом, в особенности с теми, которые обладали ласковым сдержанным характером. Такой, например, властный эгоцентрист, как граф, был совсем иным экземпляром, он принадлежал к категории людей, которые не питают никакой нежности к остальным, а потому и сами не нуждаются в нежности по отношению к себе. Сердце, закованное в камень, — непоколебимая гарантия против страданий духа.

Мануэль умышленно и неумолимо планировал свою жизнь, чтобы исключить из нее женщин — или, по крайней мере, исключить жену, что, по всей вероятности, было не одно и то же. То, что он зачерствел в этом процессе, было вполне понятным и неизбежным; человек, унаследовавший такие богатства и мирские блага, вряд ли мог так легко прийти к решению, которое обрекало его на холостяцкую жизнь. К достижению такого результата могла привести лишь хладнокровная решимость.

В то же время, рассуждая житейски, Клэр не могла понять, в чем была причина, по которой он отказывал себе в приобретении жены. Конечно же на его пути встречались женщины, может быть десятки, которые могли блаженно влюбляться в его богатство, так же как и в его выдающуюся магнетическую личность, однако при всем при этом, несомненно, Мануэль де Кастро — этот утонченный и умный знаток человеческой природы, этот расчетливый циник среди мужчин — смог бы отличить чистый металл от подделки.

Рассуждая подобным образом, Клэр попыталась избавиться от загадочного графа в своих мыслях и полностью сконцентрироваться на приеме в честь соседей, организованном семьей Сарменто.

Совсем не в прямой зависимости, но небольшой прием в Каза-Венуста стал причиной экскурсии Клэр к подножию гор между Лаго-Катарина и Понта-Розарио несколько дней спустя. Одна из подруг Инез упомянула о диких садах, которые вторично расцвели в этом сезоне на склонах соседних гор.

— Их надо увидеть, чтобы поверить, как они прекрасны! — воскликнула она страстно. — Вам предстоит пройти вдоль тропинки над проезжей дорогой для повозок. Когда находишься там, создается впечатление, что под тобой раскинуты розовые ковры.

Инез улыбнулась снисходительно, но когда два дня спустя Клэр предложила поехать туда на пикник и заняться чтением прямо на природе, старшая подруга недоверчиво пожала плечами.

— Моя знакомая склонна к преувеличениям. Я не говорю, что эти роскошные цветения не стоят того, чтобы их увидеть, но Португалия — это страна цветов, и потому вряд ли на Святой Катарине существует нечто такое, что она ни разу не видела около собственного дома в Эстремадуре.

Видимо, так оно и было, но Клэр не пришлось побывать в Португалии, а потому предложение посмотреть на ковры из орхидей звучало чрезвычайно заманчиво. Было бы приятно прилечь среди них или в танце пройтись босиком сквозь прохладную розовую дымку.

Тогда Инез сказала:

— Тебя же не волнует вопрос о том, что ты будешь там одна. Почему бы тебе не отправиться туда? Машина доставит тебя до самого места.

Для Жоао, старого, пользовавшегося особыми привилегиями шофера, поездка через город в горы не только казалась делом явно ненужным, но, ко всему прочему, жестоко нарушала его привычную сиесту, что явно портило ему настроение. А потому, когда они добрались до места, откуда уже были видны ковры диких цветов, и Клэр сказала ему, что он может возвращаться домой, он не стал ей возражать.

Машина вскоре скрылась в облаке розовато-серой пыли, а Клэр побрела по тропинке, которая поднималась вверх между низкими дикими пальмами и лозами винограда. Надо всем этим возвышалась Понта-Розарио — громада раскаленных ржавого цвета скал в послеполуденном солнце.