Имела ли она право, рассуждала мистрис Эллис, лишить себя и Гертруду каким-нибудь неосторожным словом, а быть может даже и несправедливым подозрением их единственного защитника, в особенности в настоящее время, когда среди тревожных и бессонных ночей он казался им самой надежной и незаменимой опорой.

Что же касается Гертруды, то ее отношение к отважному моряку было по-прежнему дружеским и вполне откровенным, чему, конечно, немало содействовала пережитая вместе опасность.

Впрочем, и мистрис Эллис к этому времени же составила себе несколько более высокое мнение о нашем герое, к которому, несмотря на все подозрения, тянула ее какая-то неотразимая, магнетическая сила, хотя признаться в этом даже самой себе она ни за что не хотела.

Было прекрасное весеннее утро, солнце весело освещало своими теплыми лучами аккуратно прибранную палубу "Дельфина", на которой все были чем-нибудь заняты.

Две-три дюжины сильных и коренастых матросов беспечно сидели на снастях, оканчивая с веселым смехом и шутками какую-то работу, очевидно, заданную им скорее во избежание дурных последствий праздности, нежели в силу необходимости. Другие с той же похвальной целью, по-видимому, работали над каким-то незамысловатым делом на самой палубе, между тем как третьи под предводительством своих офицеров разместились в шлюпках и поплыли, бодро и весело ударяя веслами, по направлению к красивому, слегка гористому берегу, где должны были наполнить пресной водой стоявшие на дне шлюпок пустые бочки.

На шканцах расхаживали, зорко озираясь и делая различные распоряжения, три или четыре молодых человека, одетые в какие-то фантастические, но чрезвычайно красивые, нарядные мундиры и вооруженные, несмотря на царившие кругом мир и тишину, кинжалами и пистолетами, наполовину исчезавшими за широкими кожаными кушаками.

На карауле, между шканцами и шкафутом, стояли двое суровых и мрачных часовых. Они были одеты в мундиры сухопутных войск и находились при полном вооружении, свидетельствовавшем о неусыпной бдительности капитана корабля. Вообще, красавец "Дельфин", казалось, приютил целую толпу подобных солдат, которые были единственными, кто ничего не делал на его палубе.

Но среди всех этих людей особенно выделялся своею благородной осанкой и изящными манерами, внушавшими невольное уважение, один человек, беспечно стоявший немного поодаль от остальных. То был сам Морской Разбойник, командир "Дельфина". Одинокий, он стоял, облокотившись на балюстраду, и никто из подчиненных не смел приблизиться к тому месту, которое выбрал себе грозный пират.

На нем было надето нечто вроде капитанского мундира, чрезвычайно красивого и роскошного, но несколько фантастического. Великолепный голубого цвета кафтан был покрыт золотым шитьем и как нельзя лучше обрисовывал стройную фигуру этого интересного человека. Широкие шаровары ярко-красного цвета и высокие сапоги с широкими отворотами и серебряными шпорами тонкой работы укрывали его ноги. Как и у офицеров, из-за кушака выглядывали пистолеты и кинжал, а сбоку — турецкая сабля, разукрашенная драгоценными камнями.

Немного в стороне, на верхней палубе, сидели мистрис Эллис и Гертруда и вполголоса беседовали между собой, причем первая показывала вдаль, на лиловую вершину какой-то горы, которая, как легкое облачко, рисовалась в воздушной синеве, по всей вероятности, в той стороне, в которой лежала желанная родина этих двух женщин.

— Но их дружеская беседа была прервана появлением лейтенанта Вильдера, который, подойдя к дамам, слегка поклонился им и затем, обратясь к мистрис Эллис, попросил с церемонной вежливостью уделить ему несколько минут и выслушать наедине, вечером, после прекращения дневных занятий.

Натянутые отношения с женщиной, которую он глубоко уважал, скоро стали для откровенного и чистосердечного моряка до того невыносимы, что он решился во всем открыться ей. тем более, что обещание, данное им разбойнику, само собой утрачивало свою силу со вступлением его на борт "Дельфина". К тому же он хотел посоветоваться с ней, нельзя ли будет сообща придумать какой-либо способ, что вырваться из когтей грозного пирата. Но обо всем этом надлежало переговорить, конечно, не иначе, как приняв всевозможные меры предосторожности, так как подобный разговор, если бы ему случилось дойти до слуха пирата, легко мог окончательно погубить их.

Несколько изумленная просьбой молодого человека, мистрис Эллис в первую минуту только слетка наклонила голову в знак согласия, но затем подтвердила обещание прийти вечером в назначенный час на палубу.

Немало оскорбленный холодностью со стороны людей, которые все-таки были ему многим обязаны, Вильдер сухо, но почтительно поклонился обеим дамам и поспешил удалиться, тем более, что в эту минуту он заметил, как Морской Разбойник, освободившись от глубоких раздумий, поднялся со своего места и легкой поступью направился к женщинам, очевидно, с намерением пожелать им доброго утра.

Боясь выдать себя и то чувство тревоги, какое постоянно внушал ей капитан "Дельфина", мистрис Эллис всегда с ужасом ждала этих бесед с Морским Разбойником. Впрочем, до сегодняшнего дня их разговоры с пиратом, к счастью, были весьма непродолжительны и большей частью ограничивались двумя — тремя фразами о погоде, о состоянии моря и тому подобном.

Гертруда же, ничего не подозревавшая, приветствовала капитана свойственным ей беззаботным тоном и первая заговорила с ним.

— Не правда ли, мистер, какое чудное утро подарила нам сегодня весна! Какое наслаждение вдыхать этот мягкий, благодатный воздух, в особенности вблизи такого живописного берега. Скажите, пожалуйста, как называется этот хорошенький зеленый островок? Я уверена, что когда мы направлялись в Ньюпорт, мы не проходили мимо него, иначе я, наверное, сохранила бы воспоминание об этом очаровательном уголке.

— К сожалению, я могу дать лишь весьма неудовлетворительный ответ на ваш вопрос, мисс Грэйзон, — возразил он мягким, вкрадчивым тоном, — так как я и сам хорошо не знаю названия этого небольшого клочка твердой земли. Я знаю только, что он принадлежит к группе островов, именуемых Багамскими. Что же касается вашего второго предположения, то вы совершенно правы: мы действительно идем той дорогой, по которой обыкновенно совершаются рейсы из нашей родины в Ньюпорт и обратно. Но, с другой стороны, наш путь, если не самый краткий, то зато, наверное, самый безопасный и приятный, так как, идя этой дорогой, мы имеем наиболее шансов воспользоваться благоприятным ветром. При условии быстрого хода нашего корабля мы доставим вас в кратчайший срок в Южную Каролину.

Последние слова разбойник произнес заметно пониженным голосом, причем оглянулся на стоявшего немного поодаль Вильдера. Тот, занятый своими обязанностями, вовсе не обратил внимания на явную ложь, скрывавшуюся в словах капитана, судно которого отнюдь не шло по направлению к упомянутому штату.

О нет! Морской Разбойник был человек слишком хитрый и расчетливый, чтобы так скоро возвратить дочь в объятия отца. Последнему сперва надлежало узнать о крушении бедной "Каролины" и таким образом изведать все муки сердца, терзаемого страшной неизвестностью, и только тогда, но никак не раньше он должен был получить известие, что жизнь его дочери спасена и что есть возможность выкупить пленницу. Действуя таким образом, капитан рассчитывал получить более щедрый выкуп.

Правда, сам он мало или, вернее, вовсе не дорожил золотом. Это был человек, обладавший далеко не заурядной или низкой природой, хотя природа эта была извращена и подчас делала его безжалостным. Он нисколько не дорожил сокровищами, которые в, сущности, глубоко презирал. Но, с другой стороны, обойтись без них было для него тоже невозможно; напротив, ему нужно было много денег и богатств, чтобы постоянно удовлетворять ненасытную алчность банды, жаждавшей прежде всего добычи. Впрочем, мы еще будем иметь возможность глубже заглянуть в жизнь и в душу этого человека, имевшего несчастье создать себе такую незавидную репутацию.