Мишель чуть заметно улыбнулся. Молодчина девчонка, умеет себя подать. Застенчивость ей необыкновенно идет. Завтра же ее засыплют сотнями писем с признаниями в любви... Золотая Лютня - это кое-что. Это вам не Зубная Щетка... А журналисты уже увидели новую жертву. Мишель узнал знаменитую актрису со Скорчена. Звезда показалась ему совсем не такой привлекательной, как на экране, и он, взглядом попрощавшись с Инесс, направился следом за остальными пассажирами к переходному тоннелю.

Несколько шагов - и вот его окружил открытый космос, разделяющий корабль и паром-челнок. Какая-то дама Впереди него в экстазе втягивала в себя воздух. Было слышно, как она сказала своему спутнику:

- Чувствуете, как пахнет?! Это прекраснейший миг! Я чувствую себя на самом деле на курорте! И каждым год это ощущение у меня повторяется - и как раз на этом самом месте!..

Воздух и в самом деле стал словно бы более резким - и одновременно тонизировал, неся с собой жизнерадостные ароматы Смарагда. А ведь это был всего лишь воздух космодрома! Паром-челнок пронес этот нечаянный подарок гостям планеты как дуновение счастья.

Мишель расположился в удобном кресле неподалеку от экрана. Он знал, что полет продлится четыре часа, и предвкушал удовольствие. Нервный ропот толпы, раскатистые команды в громкоговорителях, звонки, смех, суета рабочих-акробатов, как муравьи, снующих по гладким плитам панциря за бортом - все это создавало чудесную, упоительную атмосферу преддверия рая.

Через некоторое время выпуклая поверхность Смарагда с нарастающей скоростью помчалась навстречу парому. Постепенно она утратила блеск драгоценного камня и прозрачную голубизну. Теперь паром пронизывал синие и золотые облака. Он молнией несся над лоскутными одеялами лесов и бархатными покрывалами равнин, изрезанных серебристыми реками. Потом показался город.

Его кварталы уступами спускались к океану. Должно быть, это и была Люксала, столица Смарагда, город тысяч восторгов и тысяч удовольствий, королевский город, город, излюбленный судьбой.

Не в человеческих силах запомнить все эпитеты, которыми награждали свою столицу ужасно патриотичные смарагдиане.

Внезапно ощущение комфорта и безопасности рассеялось как дым. По проходу между рядами кресел ковылял цепод.

- Правда, - прошептал Мишель. - Еще и они. Вовремя мне напомнили, зачем я сюда прилетел...

Нет, надо хоть на время отвлечься, забыть обо всем... Мишель порылся в карманах, отыскал в бумажнике письмо и погрузился в чарующий мир поэмы лауреатки Золотой Лютни.

Мишель вышел из кабины челнока одним из первых. Едва он ступил на бетон, его охватило чувство радостного подъема.

Атмосферная аберрация на Смарагде все цвета и оттенки сдвигала в теплую часть спектра. Голубизна небес превратилась в ультрамарин, красный цвет становился пурпурным, а желтый - оранжевым.

Мишель не воспользовался положенным ему маленьким экипажем и бодро зашагал к зданиям космовокзала. Тяготение здесь было более слабым, чем то, к которому он привык, однако оно было не настолько слабым, чтобы это было помехой. Наоборот, легкость только увеличивала свободу движений. Мишелю пришлось бороться с желанием пробежаться вприпрыжку или пуститься в пляс: он вовремя вспомнил, что выглядит шестидесятилетним, и замедлил шаги, пропуская вперед группу молодежи. А когда ему навстречу попались трое цеподов в форме гидов, вяло переговаривавшихся и жестикулировавших гибкими "руками", он даже стал прихрамывать.

Вход в багажный зал таился в тени раскидистых пальм. С квитанцией в руке Мишель встал в очередь...

Его новые чемоданы оказались неподъемной тяжести, и пришлось подозвать карлика с сероватым лицом в форменной фуражке:

- Носильщик!

Карлик с угодливой улыбкой подхватил чемоданы и направился к выходу.

- Нет, нет, - остановил его Мишель. - Не туда! Нам в главный зал!

Носильщик привычно двигался через толпу, покрикивая фальцетом: "Дорогу! Дорогу!". Мишель следом за ним прошел по коридору, где стены были сплошь оклеены рекламными плакатами, превозносящими туристские достопримечательности сотни планет, и оказался в главном холле.

Это был круглый зал; по его периметру располагались витрины, рестораны и киоски с почтовыми открытками. В центре зала бил фонтан, а в его бассейне жабы с золотыми головами насвистывали простенькую мелодийку.

Мишель велел сложить багаж на террасе одного из многочисленных кафе и расплатился. Карлик поблагодарил, оставил на столике рекламный проспект какого-то отеля и исчез.

Мишель, улыбаясь, проводил его взглядом. Он любил этих уроженцев Смарагде, расу почти человеческую, с легкостью приобщившуюся к цивилизации. Особенно импонировало ему чувство собственного достоинства серых карликов. Богач или бедняк, миллиардер или простой грузчик, даже нищий - они никогда не теряли своего рода благородства в облике. Чаевые и милостыню они принимали царственным жестом, а руководящие функции исполняли без тени высокомерия.

Даже этот носильщик наверняка откладывал чаевые, чтобы иметь возможность окончить институт или в более отдаленном будущем заняться бизнесом. Через несколько лет он наверняка будет адвокатом или врачом, а то и хозяином гостиничного комплекса или директором фабрики.

Цеподов, напротив, Мишель терпеть не мог. Он не относился с предубеждением к представителям развитых негуманоидных рас, однако всегда считал, что от цефалоподов - головоногих созданий - нельзя ждать ничего хорошего. У них все было наоборот: и мысли, и чувства.

В естественном состоянии цепод очень напоминал осьминога с четырьмя конечностями. Однако некоторая склонность к подражанию заставляла их принимать внешность человека. Двое щупалец просовывались в рукава пиджака, в то время как остальные двое обвивалось вокруг массивных металлических костылей, укрытых в штанинах брюк и в обуви. Под одеждой в средней части туловища практически ничего не было, и их небольшое мешковидное тело, состоящее из головы и двухкамерного зоба, целиком выступало из воротника рубашки.

До появления на Смарагде людей цеподы угнетали серых карликов. Все знали об их врожденной склонности к насилию и обману, однако после заключения Договоре 640 года, который передал цеподам в безраздельное и вечное пользование один из четырех континентов Смарагда, было решено все предать забвению. Тем не менее многие цеподы пытались жить среди людей, а либерализм правительства способствовал, по крайней мере до определенного времени, тому, что они вели себя как порядочные граждане.

Мишель очнулся и огляделся кругом. Он уже начинал беспокоиться. Он совсем уж было собрался заказать себе что-нибудь, чтобы убить время, но тут появился сияющий Иоганн.

- Бог мой, какая встреча! Вы ли это, мсье Барт! - возопил Иоганн совершенно искренне. - Давно вы здесь?

- Какое счастье, что я вас встретил, - отвечал Мишель, пожимая его руку. - Мне позарез нужен толковый гид. Здесь многое переменилось с тех пор, как я в последний раз приезжал сюда!

- Ну так идемте, машина нас ждет! Разрешите, я помогу вам донести чемодан...

- Мог бы взять и оба, - проворчал Мишель вполголоса. - Ты что туда напихал? Будто свинец! Ты сделал это нарочно. Носильщик чуть спину себе не сломал!

Иоганн ухмыльнулся и потащил чемодан к выходу. Они вышли на автостоянку, расположенную над морем. Иоганн бросил оба чемодана на заднее сиденье машины и сел за руль. Мишель расположился рядом.

Машина развернулась и плавно скользнула по рампе на бесконечный бульвар, тянущийся вдоль красных пляжей.

Теперь приятели могли поговорить без помех. Мишель вынул зажигалку и коснулся кончиком сигареты огненного язычка. Иоганн покосился на него и спросил:

- Получил сообщение?

- Да, только слишком поздно, - признался Мишель. - Те, кто на меня покушался, оказались проворней. Мне также было приказано связаться с Центром, но я еще ничего не сделал. Зато сэкономил на подпространственной связи: по десять тысяч за слово. В конце концов, я же умер! А покойникам вредно пользоваться телефоном.