Выбираться пришлось через просверленные Булыжником отверстия, дверь в камеру Архипа Петровича оказалась заперта. Старик был слаб, и ему приходилось помогать. Антон наотрез отказался. Анну старались на всякий случай держать подальше от Дюссельдорфа. Нестор Карлович тянул старика за руки, а Булыжник толкал сзади, ругаясь и отплевываясь от гнилостной слизи.

В соседнем помещении, Анна вновь села на пол, коснулась руками костей. Антон подошел е ней и взял за руку. Анна тихо плакала.

— Ненавижу русалок, — прохрипел мерзкий старик, уже когда его запихивали в следующее отверстие. — Одни беды от них…

Анна в ярости вскочила, но Антон удержал ее.

В коридоре они пошли в направлении, указанном Дюссельдорфом. Несколько раз сворачивали. Эти кирпичные туннели казались бесконечными. Антон уже засомневался, что Дюссельдорф выведет их отсюда, когда очередной коридор закончился тупиком.

— Пришли, — булькнул Архип Петрович.

— Здорово! — проскрипел Булыжник. — Что дальше?

Дюссельдорф хрипло усмехнулся и подошел к стене.

— Достаньте этот кирпич, — он указал на место в кладке.

Нестор Карлович попытался было подковырнуть кирпич костлявыми пальцами, но Булыжник оттолкнул его.

— Дайте я! — он примерился, насколько было можно в свете глаз хрепла, и ударил в стену хвостом.

Кирпич раскрошился, следом выпал еще один. Под ними, в маленькой нише, обнаружилась железная ручка в форме кольца.

— Поверните, — хрипнул старик.

Нестор Карлович поднатужился, но ручка не поддалась. Антон пришел ему на помощь. Общими усилиями удалось ее повернуть. С громким скрипом заработал какой-то скрытый механизм, и медленно, миллиметр за миллиметром, стена поползла в сторону.

— Ну, что я вам говорил! — воскликнул Дюссельдорф и закашлялся, обдав всех слизью. — Оп, и готово!

Архип Петрович присел и с силой хлопнул в ладоши.

Хлопок получился такой силы, что волна воздуха отбросила всю компанию далеко в коридор. Лишь Антон остался рядом с проходом, он стоял в углу, и его сильно ударило о стену. Сползая на пол, он видел, как мерзкий старик лезет в образовавшийся проход. Дюссельдорф скользил на собственной слизи, но упорно карабкался вперед. Антон не мог его остановить, оглушенный, он не мог даже шевельнуться. Он лежал и наблюдал, как проход за Дюссельдорфом закрывается.

Первым опомнился Булыжник. Он подскочил, когда от прохода оставалась лишь маленькая щель, протиснуться в которую удалось бы разве что хреплу. Ящер не растерялся и сунул туда хвост.

Но механизм работал, и щель неумолимо сужалась. Булыжник заскрипел, взвыл и рванул прочь, выворотив изрядный кусок кладки. Затем он свернулся кольцом, сунув хвост себе в пасть, и жалобно защелкал.

Подошла Анна, за ней семенил хрепл.

— Нестор Карлович в порядке? — спросил Антон, поднимаясь с пола.

— В порядке. Цилиндр свой ищет, — устало ответила русалка.

Появился Нестор Карлович. Они с Антоном вновь повернули кольцо. Ко всеобщему облегчению, стена, как и в прошлый раз, поползла в сторону.

Они вышли из подземелья и оказались на Зимней канавке, возле Зимнего дворца, у спуска к воде. Архипа Петровича Дюссельдорфа, к тому времени, разумеется, и след уже простыл.

Антон вдохнул влажный свежий воздух, чуть пахнущий тиной, и обнял Анну.

Анна прижалась к нему крепко-крепко и уткнулась в его плечо.

Светало.

13

Архип Петрович Дюссельдорф, покинув подземелье Мраморного дворца, впервые за полвека вдохнул свежий воздух и поморщился. Воздух, на самом берегу Зимней канавки пах тиной, тина напомнила о русалке, а русалок он не любил.

«Ну, ничего, — подумал Архип Петрович, — теперь-то я их всех изведу, а то ишь, распустились!»

Сил у него почти не осталось. Последний фокус, при помощи которого он избавился от ненужной компании, вымотал его окончательно. Дюссельдорф скользнул по гранитным ступеням и погрузился в воду, оставляя на набережной дорожку из зловонного гноя и лоскутки собственной кожи.

Передвигаться под водой было намного легче. Загребая руками и перебирая ногами по илистому дну, он направился в сторону Мойки. Затем, путаясь водорослях, повернул налево и вскоре очутился напротив Михайловского сада. Туда он и решил заглянуть, дабы немного подкрепиться.

Отплевываясь от тины, он вылез на набережную, и, никем не замеченный в предутренних сумерках, подошел к воротам.

Ворота оказались закрыты. Раздосадовано зашипев, Архип Петрович принялся карабкаться по ажурной кованой решетке. На это ушло порядочно времени, силы покидали его. Мокрые пальцы скользили, судорожно хватая холодный металл. Наконец, перевалив через ограду, Дюссельдорф заметил, что, залезая, будучи еще по ту сторону, зацепился внутренностями за какой-то элемент декора. Потроха его теперь украшали решетку, как и облетевшие по осени плети дикого винограда.

Понадеявшись, что до его возвращения, никто этого не увидит и, не дай бог, не сожрет, он направился в ту сторону, где деревья росли погуще и еще сохранили в этот утренний час частицу ночного мрака.

Там, в глубине сада, под деревьями, как и ожидал, обнаружил Архип Петрович парочку темных сгустков. Глуты. Он плотоядно облизнулся и направился к добыче.

Заметив какое-то движение, глуты ринулись к нему, но осознав опасность, замешкались. Их секундного замешательства Дюссельдорфу вполне хватило, чтобы прыгнуть и изловить одного. Глут изворачивался, пытался ускользнуть, но был обречен. Архип Петрович жадно втягивал бесплотную сущность, смакуя и наслаждаясь трапезой.

За вторым глутом пришлось побегать, но и его изловить не составило труда.

Подкрепившись и набравшись сил, Архип Петрович направился обратно, в сторону Марсова поля. Он перемахнул через ограду одним прыжком, отогнал какого-то мелкого беса-падальщика, снял с ажурной решетки свой кишечник и бережно водрузил его на место. Теперь он не боялся пройти по Марсову полю, где его, Дюссельдорфа, некогда могущественного повелителя города, наместника самого Вольронта, буквально на каждом шагу поджидала опасность. Теперь он был силен. Недостаточно, конечно, чтобы вмиг вернуть свои владения, но все же…

Поднявшееся было настроение немного омрачил запах тины, который Архип Петрович остро почувствовал, вновь погрузившись в Мойку. Запах опять напомнил о треклятых русалках, будь они неладны.

Дюссельдорф направился к самому центру Марсова поля, к алтарю. Место это раньше привлекало многих, странные силы витали вокруг него. Но с тех пор, как сын Иван отстранил от дел Архипа Петровича, делать тут стало нечего. Многие пытались обрести тут силу и власть, но видать, дано это было лишь одному — Архипу Петровичу Дюссельдорфу. Дано самим Акроном Вольронтом, в незапамятные времена, когда и города-то еще не было.

Архип Петрович вышел на круглую поляну, выложенную гранитными плитами, воздел свой взор к пасмурному серому небу и возопил жутким, нечеловеческим голосом.

Вой этот эхом прошел над городом. В каждом уголке, в каждом доме, в каждом темном дворике слышали его. Поняли все, кто населял этот город: старый Дюссельдорф вернулся. Многие устрашились, а иные — возрадовались грядущим переменам, возвращению к старому укладу.

А затем, разинул Дюссельдорф пасть от уха до уха, и столб зеленоватого огня вырвался из него. Поднялся ветер, закружил вокруг. Небо потемнело, хлынуло проливным дождем. И стали слетаться бесплотные духи на тот огонь, словно мотыльки.

Ревел Дюссельдорф. Ширился столб пламени. И сотни глутов, духов, мороков закружили вокруг. Слетались они из чердаков и склепов, выползали из-под земли, поднимались из темных невских вод.

Принялся Архип Петрович поглощать их, впитывая силу их душ. Огромная воронка, накрывавшая небо над Марсовым полем, втягивалась в его бездонную утробу. И разнесся над городом вздох. Тяжкий, отчаянный, вселяющий во всех живущих и умерших смертную тоску.

Насытившись, направился Архип Петрович к своему дому, к Михайловскому замку. Пошел он на сей раз, никого не страшась, по Садовому мостику, чтобы вновь не погружаться в Мойку, не нюхать ее тину. Но все равно, русалок недобрым словом помянул и водяных, и рыбоголовых жандармов.