Жак втянул воздух и лег на землю. Идущий следом Анри, без лишнего шума последовал примеру брата. Он понял: добыча рядом.

Впереди, бесшумно раздвигая кусты, на поляну вышел олень. Тощий, с гнилой плотью и свисающими лоскутами пятнистой шкуры, со скалящимся облезлым черепом и поломанными рогами, он не утратил своего благородного облика. Волки залюбовались. Не мясо было их целью. Сама сущность, душа этого древнего оленя — вот то, что им было нужно в свете предстоящей битвы.

Жак прыгнул. Пролетев метров десять, он вцепился в шею оленя, но повалить его не смог. На помощь пришел Анри. Он обрушил свой вес на круп животного, прижал его к земле. Олень хрипел и вырывался, но силы были не равны. Волки торжествовали.

Разорвав останки оленьей плоти, они, сыто урча, устроились на поляне. Жак глодал массивную кость, Анри хрустел позвоночником добычи. Они забылись в блаженстве. Осторожность покинула их. Только азарт охоты и сладость добычи были сейчас важны братьям.

Волки даже не заметили, когда именно зазвучал бубен. Сперва показалось, что он гремит в голове, как музыка для победителей. Лишь на миг придя в себя, Жак увидел, что по поляне кружит ненец-оленевод, бьёт в бубен и исполняет какой-то замысловатый танец. Но сделать ничего уже было невозможно. Лапы сами двигались в такт ударам бубна. Анри катался на спине и глупо повизгивал.

Послышался перезвон колокольцев, а потом, в общий хор вступила дудка. Дурашливая, веселая музыка заполонила собой все. Вторглась в сознание и вытеснила оттуда любые мысли. Волки пустились в пляс.

На поляну выбежали шуты и скоморохи. Некоторые катились по земле, иные шли на руках, а кто и на ходулях. Облачены они были в пестрые шутовские наряды. Звенели бубенцы на колпаках и сапогах, трепетали гармошки огромных белых воротников. Скоморохи, все до единого, носили маски. Клоунские, с огромными красными носами и страшные, азиатские, в виде зубастых драконов и прочих чудовищ. Только оленевод был без маски. Он приплясывал, перемещаясь по кругу и ритмично бил в бубен.

Феерическое представление захватило Жака и Анри. Братья сами не заметили, как встали на задние лапы и пустились в пляс. Хвост Анри уже украшали звенящие бубенцы, а на носу Жака красовалась дурацкая клоунская маска. Веселью не было конца.

Музыка, веселая и ритмичная, вывела Анну из раздумий. Загудели дудки, переливчато засвистели глиняные свистульки, раздался звон колокольцев и ритмичные удары в бубен.

Анна испугалась, сбежала с мостика и спряталась за толстой липой.

На поляну из леса высыпали шуты, паяцы и скоморохи и закружили в бешенном танце.

Анна удивилась, когда, помимо воли, то рука, то нога ее дергались, норовя пуститься в пляс. Пару раз она обернулась русалкой и начинала подпрыгивать на хвосте, подвывая и хлюпая жабрами. Это разозлило ее. А когда, в хороводе, она различила выплясывающих на задних лапах Жака и Анри, Анна рассвирепела.

Она узнала этот балаган. Шуты, скоморохи, оленеводы — по преданиям именно они населяли Петровский остров. Они, а не глуты — были стражем этого заповедника. И страх стать одной из них, навсегда занять место в этом шумном хороводе, завладел ею полностью.

Анна старалась не оборачиваться более легкомысленной русалкой, хоть удавалось это с большим трудом. Она начала обходить этот хоровод, пытаясь призвать силы природы, которыми могла управлять.

Это тоже удавалось с большим трудом. Подул ветер, но порывы его вторили ритму бубна. Потемнело небо, но в сгустившемся мраке костюмы сделались лишь ярче. Сверкнули молнии, но они лишь осветили адскую фантасмагорию шутовского представления. Даже гром гремел ритмично, в такт дурашливой музыке.

Анна обошла процессию с противоположной от пруда стороны. Она внимательно следила за перемещениями Жака и Анри. Ей с трудом удавалось держать себя в руках, но она ждала.

И когда Жак оказался у самого пруда, Анна прыгнула на него. Еще в воздухе, обернулась она русалкой и летела приплясывая и выделывая хвостом невиданные пируэты. А потом она толкнула Жака и они вместе покатились по поляне, пока не плюхнулись в темный и холодный пруд.

Жак пришел в себя первым. Едва не захлебнувшись, он с удивлением обнаружил себя в пруду, а рядом — приплясывающую и радостно подпрыгивающую на хвосте русалку-Анну.

— Что… что происходит? — изумленно прорычал он.

Анна ушла под воду. Она вынырнула только через некоторое время, уже придя в себя.

— Некогда объяснять. Надо вытаскивать Анри!

Жак яростно погреб к берегу. Выскочив на сушу, он даже не отряхнулся, бросился в хоровод, разбрасывая скоморохов и вцепился в загривок брата. Все это время он не переставал громко рычать, заглушая в своем сознании идиотскую музыку шутов. Анна пришла на помощь. Они вместе потащили упирающегося Анри в пруд.

К счастью, к воде они добрались быстро. Анна чувствовала, что еще минуту — и они навсегда останутся цирковыми шутами. Будут вечно плясать, веселя самих себя, да деревья на Петровском острове.

Как только вода охладила их, балаган на берегу сделался призрачным. Мелодия стала тихой, лишь бубен звенел еще, цепляясь за эту реальность. Сквозь пестрый хоровод начал проглядывать лес. Шуты и скоморохи все бледнели, пока не растворились в воздухе. Оленевод последовал вслед за ними, звонко тряхнув на прощание бубном.

— Надо убираться отсюда! — злобно прорычал Жак, сорвав со своей морды позорную маску, которая тут же растворилась в воде.

— Согласен, — отозвался Анри и звякнул серебряным бубенцом на хвосте.

Они переплыли пруд и, выбравшись на противоположный берег, поспешили поскорее пересечь Петровский и выйти к Малой Невке.

Только оказавшись на широкой песчаной косе, все трое остановились перевести дух.

— И все же, охота удалась на славу! — заметил Анри.

— Добрая добыча! — облизнулся Жак. — Анна, а тебе удалось полакомиться царской стерлядью?

— Нет, — отрезала Анна. — И думаю, это нас и спасло…

Налетел порыв ветра. Брызнул дождь. Вдалеке, ближе к центру города, к небу вознесся столб зеленого пламени, закружился гигантским смерчем. Раздался вой. Не волчий, но и не человеческий. Злой, леденящий душу.

— А вот и Архип Петрович Дюссельдорф вступил в игру… — задумчиво сказала русалка.

Волки ощетинились, прижав головы к земле, зарычали.

— Надо спешить! — Анна стянула накидку и сунула в пасть Жаку. — Теперь все глуты и жандармы будут разыскивать нас. Вперед!

Она бросилась в воду и поплыла к Крестовскому острову. Волки, чуть приотстав, плыли следом.

Берег Крестовского утонул в тумане. Постепенно прорисовывались очертания лип и каштанов. У самой кромки воды шелестел тростник.

Жак и Анри скользили лапами по размокшей глине и цеплялись за облетевший шиповник, недовольно ворча. Анна ждала их на едва заметной дорожке, засыпанной листьями. Жак подал ей накидку.

— Надо было пойти в обход, — прорычал он. — Тут территория Нидхольмов.

— У нас мало времени, — неуверенно ответила Анна. — Пойдем напрямик.

Они углубились в заросший парк. Тут было совершенно тихо. Крестовский казался запущенным и безжизненным, но все трое знали: это ощущение обманчиво.

Они шли, то петляя по тропинкам, то продираясь сквозь кусты. Неожиданно, на поляне у большого пруда, Жак и Анри замерли. Шерсть на их загривках встала дыбом. Братья зарычали, оскалив зубы, и заступили дорогу Анне.

Анна сперва не заметила ничего странного впереди. Но потом… Медленно, словно материализуясь из ниоткуда перед ними предстал оборотень огромных размеров. Его густая шерсть чуть завивалась, благородная седина блестела в ней серебром. Голова была гордо поднята. Он казался совершенно спокойным, лишь глаза злобно поблескивали.

— Гуннар, — прошептал Жак.

— Он самый, — ответил оборотень. — Зачем вы явились сюда? Вы изгнаны, изгнаны навеки. В память о вашем отце, благородном Онорэ, что пал, защищая наше племя от морского чудовища, я не убью вас здесь и сейчас. Вы пойдете со мной, на совет клана. Как скажут волки, так и будет!