— Не угадал! — захлопала в ладошки Ана. — Знакомьтесь, это Ола, моя подружка, вернее, она не подружка, нет, подружка, конечно, но не просто подружка, а еще и родственница, только очень дальняя, такая дальняя, что никто не знает, кто она мне, но это же не страшно, родственница тоже может быть подружкой, и к тому же…

Вот так она разговаривает постоянно. Я уже не слушал ее, разглядывая подружку-родственницу. В отличие от Аны, которая производила впечатление маленькой девочки, несмотря на свои семнадцать ("почти восемнадцать, всего через десять месяцев…") лет, Ола, ровесница Аны, выглядела молодой женщиной. Взгляд, брошенный на меня подружкой-родственницей, был настолько недвусмысленный, что мне стало неуютно в кресле и захотелось оказаться подальше от кровати. С этой девушкой нужно быть настороже, если не хочешь присоединиться к ее коллекции разбитых сердец…

— А вот и дядя Микал! — радостно возвестила болтушка Ана, прервав рассказ о достоинствах Олы в качестве подружки. Я даже испугаться не успел. В комнату быстрым шагом вошел… Поза, в которой я замер выглядела странно, так как я пытался одновременно встать с кресла, выпрямиться и принять уставную стойку гвардейцев короля Скатура, одного моего…хм, знакомого. Удивление даже перебороло испуг. Дядя Микал, которого я представлял огромным мужчиной зрелых лет с грозным выражением лица, оказался молодым парнем, даже моложе меня. Лицо было настороженное, но вполне мирное. Серые глаза, светлые волосы…вернее, они были светлыми. Сейчас Микал был абсолютно лыс. В руке он держал вешалку с костюмом. Хорошо хоть не саблю…

Быстро окинув взглядом пыльного неизвестного, Микал попросил девчонок исчезнуть из комнаты, если они не хотят посмотреть на переодевающегося мужчину. Ола явно была не против, но залившаяся краской Ана вытащила ее из комнаты. Дядя повернулся ко мне…Впрочем, все недоразумения быстро разрешились. Микал оказался простецким парнем, дружелюбным и веселым. После пятиминутного разговора мы уже были друзьями, распили бутылочку вина, которую он пронес в кармане костюма. Я рассказал о своих приключениях, он хлопнул меня по плечу, выбив целое облако проклятой пыли, и заверил, что верит мне и всецело на моей стороне. Тут в дверь начали колотиться девчонки и требовать, чтобы их впустили, иначе они, преодолев природную скромность, ворвутся сами. Заранее обреченное на неудачу предприятие, двери заперты, а выломать их можно разве что тараном. Или взрывчаткой. Микал, рявкнув, чтобы они замолкли и не торопили человека, рассказал, как Ана позвала его ко мне. Влетела к нему в кабинет, глаза по плошке, и затараторила, что у нее в комнате человек, которого она нашла в комнате дедушки Саула, он прилетел из другого мира и ему нужна одежда, потому что он не может выйти к королю грязным, поэтому Микал должен немедленно взять самый свой лучший костюм и пойти с ней, потому что иначе пришелец может заснуть и тогда все пропало, и так далее и тому подобное. Взяв костюм и, на всякий случай пистолет, ничего не понимающий дядя отправился за настырной девчонкой, подозревая какую-то проказу. По дороге они прихватили Олу, которая тоже заинтересовалась мужчиной в спальне Аны. Подозреваю, я ей был интересен, как мужчина, а не как пришелец неизвестно откуда. Увидев меня, Микал понял, что если не все, то часть правды в рассказе Аны есть, поэтому и решил расспросить меня сам, без помех вроде назойливого жужжания принцессы. Затем он извиняющимся тоном сказал, что парень я, конечно, хороший, сразу видно — не преступник, но все равно он расскажет обо мне королю, а уж тот каким-то хитрым способом решит, что со мной делать. На мой вопрос, почему он так уверен, что я не преступник, нагло пролезший во дворец с целью украсть серебряные ложки из столовой, хитрый Микал ответил, что, во-первых, он отвечает за неприступность дворца и уверен, что влезть сюда нельзя. Особенно в ту пыльную спальню, которая действительно заколочена уже сто лет, а потайной ход, замкнутый примерно столько же, он, по просьбе Аны открыл только вчера. И, во-вторых, ехидно прищурился он, если он все-таки ошибается и я — подлый ворюга, то за дверью он оставил несколько лейб-гвардейцев, которые, пока он ходит к королю, постерегут, чтобы я не ковырял замки в дверях отмычкой. Потом Микал подождал, пока я умоюсь, одолжил мне свою бритву, принесенную слугами, понаблюдал, как я одеваюсь во фрак, и ушел. Через гвардейцев тут же прорвались Ола и Ана, затем служанка принесла кофе, печенье и незнакомые мне фрукты, и, вот уже третий час Ана пичкает меня этим восхитительным напитком, а я, бритый, мытый и вкусно пахнущий, ее, — баснями о своих битвах со злобными чудовищами за поцелуй прекрасной принцессы…

Все в этой жизни заканчивается, закончилось и мое безмятежное ожидание. Когда за мной явился дядя Микал, я уже был почти рад его видеть, настолько принцесса замучила меня своими расспросами и рассказами. Лучше казнь, чем умереть заболтанным до смерти…

За дверью действительно стояли два здоровяка с саблями наголо. На случай, если сабель я не испугаюсь, они имели револьверы. Лишняя предосторожность, сабель вполне бы хватило. Никогда у меня не было особого желания бросаться голой грудью на острое железо. Наша колонна двинулась по полутемному коридору: впереди Микал, затем — я, сзади слаженно топали бравые конвоиры. Ощущение, что меня ведут из камеры на допрос, было таким сильным, что я, не сдержав своего чувства юмора, сцепил руки за спиной и опустил голову. За спиной явственно хмыкнули. Похоже, почетный конвой шутку оценил…Бодро промаршировав по паркету, мы прибыли к месту назначения — дубовой двери, у которой стояли два впечатляющих господина. Мои персональные провожатые, возвышавшиеся надо мной, как лошади над дворнягой, были ниже этих великанов, по крайней мере, на голову. Громилы были одеты в серебряные латы и вооружены впечатляющими мечами. Такими тесаками можно в пять секунд порубить на салат и меня и провожатых и прихватить и дядю Микала, если тот не увернется. Тот не обратил никакого внимания на вытянувшихся по струнке гигантов (выглядело это так, как если бы по стойке "смирно" встал башенный кран). Микал постучал в дверь, раскрыл ее и бодрым тоном отрапортовал: "Арестованный доставлен, ваше величество!" За моей спиной хмыкнули повеселее, серебряные громады и ухом не повели, из-за двери послышался какой-то нравоучительный гундеж. Я шагнул в гостеприимно распахнутую дверь. Там меня уже ждали. Первое, что я увидел — король. Первое, что подумал: "Это что, король?".

В комнате был стол, за которым и сидела приемная комиссия и судебная палата в одном лице. Кроме стола и комиссии-палаты в комнате были книги…и все. Все, что не занимали стол и хозяева стола, было занято книгами. Похоже, мы в библиотеке…Во главе стола сидел…судя по всему, король. Хотя, если б спросили меня, я бы сказал, что это — мелкий лавочник или адъютант на пенсии. Зеленый военный мундир, рыжеватая борода, унылое лицо…В прошлом мире король не показывался на люди, пока не будет выглядеть грозно и непререкаемо. А это…Смотреть не на что. Даже корона не надета… Справа от короля сидела женщина, такая длинная, что поначалу я решил, что она стоит. Худая, как спица, с острым носом, в строгом сером платье, она выглядела, как суровая учительница или надзирательница в лагере. Сразу становилось ясно, отчего у короля унылое лицо: с такой женой не очень-то повеселишься. Его величество плотно сидит под каблуком…На этом население комнаты не заканчивалось. За спиной королевы стоял старик в белом балахоне, с длинными белыми волосами и бородой по самые…по пояс, короче. Еще у него были глаза, такие добрые, что пробивала дрожь. Такие глаза я видел только у старых, опытных палачей. Справа от меня за столом сидел представительный дядя, немного пониже тех, у двери. Весь в орденах, в синем мундире, он больше походил на короля, чем сам король. Слева устроился Микал и худой, с вытянутым лицом генерал, продолжавший нудить на тему серьезного отношения к данному вопросу. Орденов у генерала было не меньше, чем у здоровяка справа. В уголке скромно стояли два офицера, похожие как близнецы, если бы не цвет волос, черный у одного и светлый у другого. Я сел на свободный стул, чувствуя себя забытым. Все с явным интересом слушали генерала, уже перешедшего с несерьезности Микала на его неуважение к старшим. От нечего делать я стал рассматривать офицеров. Симпатичные ребята, хотя волосы у меня не хуже, чем у левого, тоже черные и тоже вьются. Помимо волос офицеры обладали алыми губами, белыми зубами и, как это говорят, "интересной бледностью". Отметив бледность, я насторожился и присмотрелся повнимательнее. Ух, ты…Интересно, зачем это в королевскую армию берут вампиров?