Дюпон, проработав там шесть месяцев, имел право уйти в отпуск, но совесть не позволяла ему оставить изнемогающих от бесконечных расследований товарищей. К тому же эта работа ему нравилась. Прошло ещё шесть месяцев, и вот на второй год он стал ощущать, что у него сдают нервы, — усталость брала своё. Это выражалось не только в бессоннице и раздражительности, но и в грубых ошибках при ведении расследований. Это не могло ускользнуть от внимания начальства, и однажды комендант отозвал его в сторону и приказал немедленно отправляться в отпуск. Внешне Дюпон был недоволен таким приказом, но в глубине души он принял его с благодарностью.

После ежедневной напряжённой работы ему не хотелось ехать в шумный Париж, поэтому он решил отправиться в небольшой городок Л., расположенный километрах в тридцати от лагеря. Это было спокойное местечко, которого война как будто совсем не коснулась. Старинные узкие улицы были застроены домами своеобразной архитектуры. Небольшая речушка петлёй огибала городок. Погода стояла замечательная, повсюду слышалось пение птиц. Он снял комнату в недорогой гостинице, надеясь, что там ничто не будет напоминать о войне и службе. В его распоряжении находилось две недели отдыха.

В гостинице было очень чисто, слуги оказались на редкость приветливыми и предупредительными. Перед обедом он расположился на террасе и наслаждался бокалом местного вина. Обедать он отправился в ресторан. Посетителей было немного. В одном углу сидели два фермера, обсуждавшие перспективы будущего урожая. Пожилой человек, похожий на нотариуса, сидел один и сосредоточенно поглощал свой обед. Ещё несколько столиков были заняты ничем не примечательными парами.

Напротив Дюпона за отдельным столиком сидела очаровательная молодая девушка в голубой блузке. Хотя она, казалось, была увлечена исключительно содержанием своей тарелки, Дюпон понял, что она смущена, впрочем, как и он сам. Целый год у него не было возможности встречаться с женщинами, а подозреваемые — представительницы слабого пола — не вызывали у него никаких чувств. Он был молод и не женат.

Во время обеда Дюпон украдкой бросал взгляды на свою очаровательную соседку, а поймав её взгляд, он в знак приветствия поднял стакан, она ответила застенчивой улыбкой и покраснела. В конце обеда Дюпон подозвал официанта и попросил его передать девушке своё восхищение и просьбу разрешить ему пересесть за её столик. Он с волнением следил за её реакцией. Девушка снова покраснела, кивнула официанту и улыбнулась. Обрадованный Дюпон направился к ней.

Её звали Мари, она работала секретаршей в одной из парижских фирм, а в Л. приехала в отпуск. Дюпон спросил, почему такая очаровательная мадемуазель решила отдыхать в уединённом провинциальном городке, где практически нет развлечений. Она с улыбкой ответила, что Париж, конечно, прекрасный город, но там слишком шумно и чересчур много развлекающихся солдат и офицеров. Родители Мари жили в прифронтовой деревушке, поэтому у них отдыхать было невозможно. Они с подругой решили провести отпуск в Л., который им рекомендовали как прекрасное место для спокойного отдыха. Но в последний момент её подруге пришлось остаться в Париже. Мари отправилась в отпуск одна и только сегодня утром приехала в город.

Дюпон сказал, что работает в крупном французском телеграфном агентстве. Отчасти это было правдой, так как во время войны многие сотрудники французской контрразведки при выполнении секретных заданий официально числились работниками телеграфных агентств. Он якобы тоже устал от столичной суеты и решил провести отпуск в спокойной обстановке. Дюпон с улыбкой добавил, что его отпуск будет, пожалуй, не таким спокойным, как он думал. Мари вновь покраснела, бросив при этом на него кокетливый взгляд.

Дюпон спросил её, что она собирается делать после обеда. Мари очень хотела покататься на лодке, но, к своему сожалению, не умела грести. Дюпон предложил составить ей компанию, заявив, что он — лучший гребец во Франции, а из его семьи вышли многие чемпионы по гребле. Она согласилась.

Они отправились на пристань и взяли лодку. Мари расположилась на подушках на корме, а Дюпон сел на вёсла и стал медленно грести против течения. Идиллическая картина заросших зеленью берегов, казалось, совершенно заслонила в голове Дюпона образы войны и службы.

Они вели неторопливый разговор, который время от времени прекращался, но эти паузы не вызывали неловкости. Дюпон взял из гостиницы корзину с яствами и вином, и примерно через час после начала прогулки они решили пристать к берегу. Бутылка хорошего лёгкого вина сделала атмосферу ещё более непринуждённой. Они улеглись на тёплую траву, наслаждаясь щебетанием птиц. Дюпон приподнялся, чтобы достать пачку сигарет, и повернулся на локте. Он посмотрел на лежащую рядом Мари, она улыбнулась ему. Неожиданно для самого себя он наклонился и поцеловал её в губы.

На обратном пути лодка сама плыла вниз по течению, а Дюпон сел рядом с Мари и обнял её за тонкую талию. Они почти не разговаривали, лишь изредка целовали друг друга.

После ужина они снова отправились на прогулку вдоль берега реки. Дюпон и Мари вернулись в гостиницу поздно вечером и, не сговариваясь, поднялись в его номер. Тёплый летний вечер шевелил сдвинутые шторы, мягкий лунный свет заполнял комнату. Дюпон обнял Мари, она бессвязно шептала слова нежности. Он стал целовать её лицо, шею, плечи, грудь. Вдруг с её губ сорвалась немецкая фраза: «Ich liebe dich» (Я люблю тебя)… Дюпона как будто окатило холодной водой. Он насторожился. Неужели прекрасная Мари, которая говорила, что работает в Париже, а сюда приехала в отпуск, в порыве страсти прошептала слова любви по-немецки? Он отпустил её, она с тревогой спросила, в чём дело. Дюпону не пришло в голову ничего лучшего, как сказать, что ему нужно купить сигарет. Она рассмеялась. В этом маленьком городке ночью купить сигареты было решительно невозможно, к тому же на прикроватной тумбочке лежала едва начатая пачка сигарет. Естественно, она ему не поверила.

— Скажи правду, дорогой! Ты меня не любишь? — улыбаясь, спросила Мари, протягивая к нему руки.

Дюпон был в смятении. Иногда случается, что нормальный мужской инстинкт вступает в противоречие с инстинктом контрразведчика.

— Мари, извини меня, — сказал он, — мне сейчас не до любви. Не заставляй меня говорить прямо, потому что я и так уже нарушил долг. Давай сделаем так: я сейчас уйду, будем считать, что за сигаретами, и вернусь через полчаса. Если, когда я вернусь, ты ещё будешь здесь, мне придётся арестовать тебя и передать в ближайший военный штаб.

— Арестовать? Милый, тебе, наверное, плохо. Или это шутка?

— Нет, это не шутка. Я бы и сам хотел, чтобы это было шуткой!.. Умоляю тебя, не вынуждай меня говорить прямо…

Дюпон вышел из комнаты, хлопнув дверью. Он отправился к реке, где ещё несколько часов назад так безмятежно прогуливался с Мари. Он непрерывно курил и пытался разобраться в том, что произошло. Мари, безусловно, была немецкой шпионкой, об этом свидетельствовали и некоторые неточности в её рассказе о себе, на которые он вначале не обратил внимания. В то же время она, очевидно, действительно любила Анри, когда произносила эти слова по-немецки. Она не пыталась таким образом выведать у него военные секреты, поскольку не знала, что Дюпон — сотрудник контрразведки. Это было истинное чувство. Скорее всего, она тоже была в отпуске и также хотела отдохнуть от каждодневного напряжения своей работы.

Как контрразведчик, Дюпон был обязан немедленно арестовать её. Но с другой точки зрения, они оба не находились «при исполнении» и всё происшедшее не имело никакого отношения к их работе.

Дюпон, как никогда, хотел ошибиться в своих расчётах. Если Мари действительно работает на разведку противника, она обязательно сбежит из гостиницы, а если нет — она дождётся его возвращения или в крайнем случае уйдёт в свой номер. Он готов был выдержать любые её насмешки или упрёки, только бы она оказалась на месте! Дюпон вернулся ровно через полчаса, его комната была пуста. Он осторожно приоткрыл дверь номера Мари — там было темно и пусто, ни её самой, ни вещей. К величайшему огорчению Дюпона, его предположения подтвердились.