Редль пользовался высоким авторитетом не только как руководитель разведбюро, но и как эксперт, привлекавшийся при ведении дел о шпионаже. Вот что вспоминает о своей первой встрече с Редлем военный прокурор подполковник юридической службы в отставке доктор Ганс Зелигер:

«Я познакомился с Редлем в 1904 году. Он был любезен, настоящий джентльмен. Когда нас представили друг другу, он пожал мне руку и сказал: „Я рад, что такой молодой военный юрист, как ты, сразу получил возможность участвовать в одном из самых громких шпионских процессов. Здесь ты многому научишься, а я по ходу нашего сотрудничества буду охотно помогать тебе в профессиональном смысле…“ Во время моего многомесячного пребывания в Галиции мы встречались едва ли не каждый вечер. Потягивая дорогое вино и попыхивая сигарой, Редль, обычно избегавший общения с армейскими офицерами, выказывая тем самым некую благородную неприступность, делался разговорчивым.

— …Несмотря на моё немецкое имя, я русин, — заявлял он, — Говорить по-немецки я научился по-настоящему лишь в средней школе. Мой отец работал сначала на железной дороге, потом в полиции и наконец в военной прокуратуре при Главном штабе в Лемберге. Там он отвечал за содержание арестованных военнослужащих. Я появился на свет в 1864 году, я был вторым ребёнком. Можешь вообразить, какое у меня было детство: мать рожала одного младенца за другим, а отец получал всего пятьдесят пять гульденов в месяц!

Редль задумчиво раскурил сигару, затем протянул и мне изящный портсигар с серебряными инициалами „А.Р.Я.“. Он медленно наполнил наши бокалы и продолжил:

— В народной школе я учился на „отлично“ по всем предметам. Поэтому понятно, почему отец так хотел дать мне высшее образование. Он мечтал, чтобы я стал военным следователем или священником. О большем он, мелкий военный чиновник, живущий только на жалованье и не имеющий офицерского звания, и мечтать не мог. — Редль сделал ещё пару глотков и смерил меня холодным взглядом. — Однако я, как видишь, не стал ни тем ни другим… — Он тихонько рассмеялся. — Хотя я то и дело сталкиваюсь с вами, военными прокурорами. К счастью, только как эксперт. Мой дядя по материнской линии имел чин пехотного капитана и служил в гарнизоне города Черткова. Однажды он приехал к нам на побывку и убедил отца, что для меня самой перспективной и недорогой стала бы подготовка к военной карьере. Мне было четырнадцать лет, когда я успешно сдал приёмные экзамены в Лембергскую кадетскую школу. Там я был самым молодым воспитанником вплоть до заветного дня присвоения чина заместителя юнкера. А потом однажды на шикарном балу в Вене меня, ещё совсем молодого обер-лейтенанта, представили тогдашнему премьер-министру графу Бадени. Он заговорил со мной по-польски, я ответил ему настолько правильно, что он принял меня за поляка. Позднее, из разговора с начальником Генштаба бароном Беком, я узнал, что премьер Бадени упомянул о старательном галицийском офицере, который как будто несёт в своём ранце маршальский жезл…»

Авторитет и власть Редля постоянно росли. Он умело использовал в интересах своей службы самые современные достижения криминалистики. Его тесные контакты с прокурорами и высокими чинами уголовной полиции, и прежде всего личная дружба с генеральным прокурором доктором Поллаком, открывали перед ним широкие возможности для приобретения опыта, хотя он и не обладал специальной профессиональной подготовкой. Несколько выигранных им судебных процессов по шпионажу принесли ему славу выдающегося специалиста в этой области.

Первым делом, к которому привлекли Редля, было разоблачение одного шпиона, которое молодой генштабист провёл очень остроумно и хладнокровно. Вскоре уже нельзя было представить себе ни одного мало-мальски значительного процесса о шпионаже, в котором он бы не участвовал. Он был автором ряда важных служебных инструкций, в том числе руководства по вербовке и проверке тайных агентов, нормативов по разоблачению шпионов внутри страны и за рубежом, схемы добывания разведданных.

В 1909 году Редль, уже в чине полковника, получает в знак признания выдающихся заслуг орден Железной короны III степени. Если бы начальник Генштаба не решил направить его в Прагу, то в 1909 году он почти наверняка стал бы руководителем разведбюро. Год спустя полковник Август фон Урбански-Острымеч отзывался о нём так: «Редль хорошо знает своих сотрудников да и вообще разбирается в людях. Ему также прекрасно знакомы условия службы и взаимоотношения в Генеральном штабе. Всё это, в сочетании с благородным образом мыслей, тактом и умелым обхождением с людьми, делает его достойным не только должности начальника разведбюро или штаба корпуса, но даже поста начальника оперативного управления».

В связи с обострением политической ситуации русская разведка запросила у Редля копии новейших планов развёртывания вооружённых сил против Сербии и России. Но этих планов нет в распоряжении секретной службы, они хранятся в оперативном управлении Генштаба. Эту сложную задачу Редль решает следующим образом. За представление планов развёртывания всей императорской и королевской армии он требует от русских, помимо гонорара, также информацию о шести важных русских агентах. Сделка удаётся блестяще: русские агенты разоблачены, а фотокопии документов Генерального штаба, уложенные в дипкурьерский чемодан русского военного атташе, отправляются в Варшаву.

Тем временем служебный рост Редля продолжается. В мае 1912 года ему присваивают чин полковника, а в октябре 1912 года, вскоре после начала Балканской войны, за заслуги перед разведбюро его повышают и переводят в Прагу на должность начальника штаба VIII армейского корпуса, хотя неофициально он остаётся сотрудником разведбюро. В его обязанности входит и оперативное планирование, по крайней мере на корпусном уровне, что очень радует русских. В новой должности Редлю сложно встречаться со связными иностранных разведок, поэтому большинство заданий и денежные переводы из соображений безопасности теперь пересылаются по почте. Согласившись на это, Редль допустил роковую ошибку: он упустил из виду давние австрийские традиции перлюстрирования корреспонденции.

Возможно, впрочем, разоблачение Редля было случайностью. Он забыл (!) своевременно забрать на почте присланный на другое имя конверт с очередным гонораром от русской разведки. Подозрительный конверт переслали в полицию, оттуда — в разведбюро. На конверте значилось два подставных адреса русской разведки. Австрийские спецслужбы установили за почтой наблюдение. Почтовый служитель должен был подать знак, когда придут за пакетом.

Ловушка почти захлопнулась, когда полковник Редль, переодетый в штатское, явился на почту за пакетом. Однако полицейские замешкались с арестом, Редль вскочил в такси и успел скрыться. Его погубило то, что он выронил клочки почтовых квитанций и футляр от карманного ножа. Водитель такси, допрошенный в тот же день, запомнил название отеля, куда он отвозил таинственного пассажира. Полицейский инспектор попросил портье положить футляр от ножа на столике в холле так, чтобы он бросался в глаза каждому входящему. Редль попался на эту приманку: он забрал футляр.

Полицейские всё же не решились арестовать офицера такого ранга без согласия коменданта города. Тот, в свою очередь, предоставил право разобраться в этом щекотливом деле коллегам Редля.

Поздним вечером 25 мая 1913 года в отель, где остановился Редль, прибыла комиссия, в состав которой вошли заместитель начальника Генерального штаба генерал-майор Хефер, начальник разведбюро полковник фон Урбански, руководитель агентурной группы майор Ронге и старший военный прокурор Ворличек. Дверь открыл сам Редль. Как раз перед этим он закончил писать прощальные письма брату и командующему корпусом. Редль сказал вошедшим: «Господа, я знаю, почему вы пришли. Я погубил свою жизнь и прошу вас позволить мне уйти из неё».

Перед смертью Редль рассказал майору Ронге о своей деятельности в качестве агента России и заверил его, что работал без сообщников. Затем он попросил дать ему револьвер. Члены комиссии вышли из комнаты. Прошло более четырёх часов. Выстрела никто не слышал. Обеспокоенные непредвиденной возможностью побега Редля, они вернулись в комнату. Полковник Редль лежал на полу. Его висок был пробит пулей.