И вдруг красный свет фонаря осветил перед Яцько кучи изуродованного железа. Водолаз остановился. Он увидел большое искалеченное судно, лежавшее вверх килем. Борта его были в пробоинах и таких огромных зазубринах, что невозможно было к ним и подойти. Всё торчало дыбом. Кругом на грунте валялось много разорванных и целых пушечных снарядов. Яцько приподнял фонарь, оглядел корпус взорванного судна и подумал: «Большое… широкобортное…форштевень как у „Орла“»…

— Нашел! — крикнул он в телефонный кружок.

— «Орла»? — спросил инструктор.

— Как будто «Орла», — сказал Яцько, — да только он так изуродован минами, что и не подступиться.

— Не может быть, — усомнился инструктор, — на этакой глубине мин не ставят.

— Ну, значит, он от снарядов или от блуждающих мин погиб, — сказал Яцько, — тут видимо-невидимо снарядов раскидано.

— Ладно, — отозвался инструктор, — осматривай, да осторожнее.

— Есть!

Медленно переступая стальными, несгибающимися ногами, двинулся водолаз вдоль борта. Он шагал через снаряды, обходил стороной острые обломки железа.

А в это время наверху, на «Камбале» все столпились на корме и ждали вестей со дна океана.

Но самая неожиданная весть пришла не со дна, а из камбуза.

Хитро посмеиваясь, оттуда вышел кок Бородулин с бачком в руке и подошел прямо к инструктору.

— Яцько не «Орла» нашел, товарищ инструктор, — сказал Бородулин.

— Ты почем знаешь? — удивился инструктор, обернувшись к нему.

— Да потому и знаю, что «Орла» нашел я сам!

Бородулин приподнял бачок и поднес его чуть ли не к самому носу инструктора. Бачок, надраенный мочалкой, блестел на солнце, как золотой, а на боку у него виднелась четко выбитая крупными буквами надпись:

— Орел, — прочитал громко инструктор.

Бородулина сразу обступили водолазы. Бачок пошел по рукам.

— Выходит, что я проиграл, — сказал кочегар Жуков, щелкая по дну бачка черными пальцами. — В первый раз в жизни проиграл.

— Да, бачок с «Орла», — сказал инструктор. — Значит, искать «Орла» надо у наших берегов, там, где нашелся бачок.

— Поднимать водолаза! — крикнул он Пыльнову, а сам пошел докладывать о находке капитану.

Когда Яцько вылез, наконец, из своего костюма на палубу «Камбалы», ему первым делом показали бачок. Он прочел надпись, свистнул и спросил:

— А что же тогда я нашел?

— «Маргариту», — сказал инструктор.

— Не «Маргариту», а «Марго», — поправил его капитан. — Ее в девятнадцатом году англичане нагрузили снарядами и взорвали далеко в море, чтобы не оставлять большевикам боеприпасов. Я про нее давно слышал, да только не знал места, где она лежит. А вот теперь знаю.

— Да, не велика радость, — сказал Яцько, — она, товарищ капитан, никуда уж не годится, эта «Марго». От нее одни корочки остались.

«Камбала» возвращалась полным ходом к тому месту, где в высоких водорослях лежал старый буксир, найденный Пыльновым.

Здесь капитан приказал дать тихий ход и сбросить за корму хвост металлоискателя. Хвост опять потащился по грунту, и скоро на всю палубу прозвучал долгий, резкий звонок.

«Камбала» остановилась.

На этот раз под воду спустились и Пыльнов и Яцько.

Навстречу им попались старые знакомые Пыльнова — полосатая щука, морской кот, который шлепал себя по глазам покрышками, и морской петух с лазоревыми плавниками.

Водолазы прошли мимо буксира, пробрались через целую рощу водорослей и, наконец, увидели вдалеке неясные очертания большого судна.

Пыльнов шлепнул товарища рукавицей по плечу и быстро зашагал по дну. Он был опытней, чем Яцько, и двигался под водой свободнее.

Вот и судно. Оно стояло среди водорослей, высокое, обомшелое, с крутым креном на правый борт. И мачты, и трубы, и раструбы, и все палубные надстройки были целы.

Пыльнов набрал в костюм воздуху, всплыл повыше, перебирая руками по борту, и уцепился за клюз.

Держась за него одной рукой, Пыльнов счистил с борта морских звезд, ракушек и зелень. Открылись две большие медные буквы:

ОР

— Орел! — крикнул водолаз, повернув лицо к черному телефонному кружку в шлеме.

— Поздравляем, Гриша, с находкой, — ответили сверху.

Пыльнов, а за ним Яцько вскарабкались на борт «Орла» и осторожно, чтобы не сорваться, пошли по накрененной палубе среди мохнатых от морской зелени раструбов и шлюпбалок. Они потребовали сверху лампы и спустились в машинный люк по ступенькам крутой и ржавой лестницы. Машины были совсем целы и даже не покрылись зеленцой, потому что их кто-то заботливо смазал слоем масла.

В кочегарке тоже было всё в порядке, котлы не заржавели, их топки были очищены от шлака.

— Ишь ведь какая исправная команда служила на «Орле», — сказал Яцько Пыльнову, прислонившись к нему шлем в шлем. — Хоть поднимай судно, да сразу на нем и плавай. Может, здесь и вещи все в таком же порядке окажутся. Пойдем, что ли, поищем боцманский сундучок.

— Пойдем.

И они двинулись вдоль перекосившегося узкого коридора, мимо рундуков, мимо кипятильника, в самый конец отсека.

Вот она — третья дверь по правому борту… Так, кажется, говорил боцман? Дверь полуоткрыта. Пыльнов попытался открыть ее пошире. Она долго не подавалась: так набухло от воды дерево. Наконец водолазы проникли внутрь каюты. Подняли лампы. Трудно было поверить, что когда-то здесь помещался человек. Накипь ржавчины на голой железной койке и на стенах. Зеленые волокна водорослей на иллюминаторе, в углах, на потолке.

Стараясь не мутить застоявшуюся в каюте воду, водолазы осмотрели все углы, заглянули под койку, под стол, — нигде сундука не оказалось.

Пыльнов подобрал свой шланг и, махнув рукой товарищу, вышел из каюты, за ним вышел и Яцько.

Теперь они направились к люку, который бледно светился наверху, шагах в десяти от них. Это был выход на верхнюю палубу.

После тесноты, плесени и мути нижних отсеков палуба казалась светлой, хотя солнечные лучи проникали сюда сквозь тридцатиметровую толщу воды. Здесь даже лампы подводного освещения не требовались, и без них было всё отчетливо видно.

Водолазы поднялись по трапу на капитанский мостик и попытались было открыть дубовую, покрытую комковатой зеленью дверь капитанской рубки. Но она была, видно, заперта изнутри. Перед дверью Яцько подобрал заржавевший, весь покрытый коричневой плесенью маузер. Он потер рукой длинный граненый ствол, отвел патронник, потом ударил о дверь рукояткой, чтобы открыть обойму.

— Офицера белогвардейца, должно быть, — сказал Яцько, пересчитывая патроны. — Две штуки еще в обойме сидят, а полагается восемь. На что же это его благородие остальные потратил, хотел бы я знать…

— Что ты там бормочешь? Говори ясней! — сказал с «Камбалы» инструктор в самое ухо Яцько.

Водолаз даже вздрогнул. Он совсем забыл, что у него в шлеме телефон.

— Да так, ничего… поднимай наверх. Всё осмотрено.

Пыльнов остался на палубе один. Он посмотрел вверх на исчезающие, словно в тумане, ботинки Яцько, спустился с мостика и пошел на камбуз.

Там уцелели только плита да котел, из которого торчала длинная ручка чумички. Весь пол был усыпан черепками. Среди них валялись кастрюли, ложки, мясорубка.

Пыльнов пошарил среди всего этого хлама и поднял бачок, совсем такой же, какой недавно подобрал возле буксира.

— Надо и этот Бородулину отдать. Пускай у него их пара будет.

С бачком в руке Пыльнов поднялся на борт «Камбалы».

Начались работы по подъему «Орла». Водолазы промывали под днищем судна тоннели и протаскивали сквозь них стальные полотенца.

Эти полотенца были такие гибкие, словно их выкроили из холста. А на самом деле каждое из них было сделано из прочнейшей стали и весило пудов пятьдесят.

Пока велись подготовительные работы по подъему судна, несколько водолазов занималось разгрузкой трюмов. Они стропили и отправляли наверх бочки, ящики, кули.