Показывая внутреннюю борьбу и победу чувства человечности над чувством долга в душе Постникова, который, рискуя жизнью, спас тонущего, Лесков противопоставляет ему офицера, человека низкого и подлого, присвоившего себе славу и честь солдатского подвига.

Парадоксальность и «анекдотичность» описываемого случая состоит в том, что при явном для всех высоких чинов жульничестве офицер инвалидной команды получает награду «за спасение утопающих», а подлинный герой — двести розог.

Писатель с иронией говорит о том, что и «владыка» и Свиньин, распорядившийся высечь Постникова, выглядят его «благодетелями», так как военный суд приговорил бы к шпицрутенам.

В 80-х годах, используя сюжеты «житий» святых, апокрифы, Лесков создал серию легенд, занимающих своеобразное место в его творчестве.

Писатель коренным образом переосмысливает или создает заново характеры героев «житий». В таких легендах, как «Совестный Данила», «Скоморох Памфалон», «Прекрасная Аза», решаются нравственные, морально-этические и философские проблемы современной писателю действительности. Церковно-религиозные атрибуты создают лишь внешний фон, подобно историческим деталям в очерках и рассказах. Не вопросы веры, а размышления о смысле человеческой жизни и ее предназначении составляют содержание большинства легенд.

Насыщенные глубоким гуманистическим смыслом, легенды Лескова были своеобразной, завуалированной формой выражения общественных позиций писателя в условиях реакции 80-х годов.

«Проклятое бесправие литературы мешает раскрыть каторжные махинации ужасной реакции», — писал Лесков И. Е. Репину 19 февраля 1889 года.

В последний период творчества Лесков стремился к более четкому определению своих общественных позиций.

Он увлечен какими-то сторонами «толстовства». «В размышлениях своих о душе человеческой и о боге я укрепился в том же направлении, и Лев Николаевич Толстой стал мне еще более близким единоверцем»,[17] — пишет Лесков в 1891 году.

С начала 80-х годов Лесков все чаще называет в качестве образцовых для «общего освещения» работы европейских позитивистов Тэна, Брандеса, Карлейля.[18] Из русских последователей позитивизма ему особенно импонирует Пыпин.

Порой Лесков объединял в одном лагере людей, чьи взгляды были несовместимы, например Белинского, Чернышевского и Карлейля, — они, по словам писателя, «знают историю и видят, что „масса инертна“, а успехи делаются немногими, способными идти вослед героев».[19]

В рассказе-очерке «Продукт природы» (1893), в котором изображены страшные картины бедствий крестьян-переселенцев, писатель явно преувеличивает значение расового фактора.

Лескова-художника выводит на верную дорогу чутье реалиста, великолепного знатока жизни народа. Он поднимается и над позитивизмом и над филантропией, показывая, что народ «остается в своем прежнем, ужасном положении».

В 90-е годы в творчестве писателя усиливаются сатирические мотивы.

«Административная грация» (1893), увидевшая свет лишь в 1934 году, — это политический памфлет, разоблачающий омерзительные методы, используемые жандармерией и церковью.

Рассказ «Зимний день» (1894) злободневен, наполнен живым, современным писателю материалом. В нем поставлено много актуальных проблем, волновавших общество в то время. Оправдывая подзаголовок («пейзаж и жанр»), Лесков рисует колоритные жанровые сцены, обнаруживая при этом блестящее мастерство диалога.

Долгий зимний день в богатом доме, наполненном до краев ложью, лицемерием, стяжательством, невежеством, мрачен, как ночь. Эпиграф из Иова вполне соответствует содержанию: «Днем они сретают тьму и в полдень ходят ощупью, как ночью».

Светская пустота и глупость разговоров дам, интриги и сплетни, борьба за наследство, разврат — все это с беспощадной правдивостью и злой иронией обнажается Лесковым.

«Дамам из общества» противостоит племянница хозяйки Лидия Павловна и служанка Феодора.

Феодора из «непротивленок». «Из нее торчит граф Толстой», — говорит о ней хозяйка. Феодора бескорыстна, она не умеет лгать и уже поэтому обвиняется хозяевами в «узости» взглядов. Автор, сочувственно изображая Феодору, в то же время не идеализирует «толстовцев». Героиня рассказа Лидия Павловна замечает по поводу «толстовцев»: «…все говорят, говорят и говорят, а дела с воробьиный нос не делают».

В Лидии Павловне соединены черты «нигилистов» 60-х годов и современных Лескову народовольцев. Она образованна, умна, ведет себя независимо, лишена светских предрассудков.

Чем занимается Лидия Павловна, в рассказе не показано. «Ах, ее ученьям несть конца, — жалуется тетка, — и гимназия, и педагогия, и высшие курсы — все пройдено, и серьги из ушей вынуты, и корсет снят, и ходит девица во всей простоте».

Восприняв многое от толстовства, Лидия Павловна уже не удовлетворяется «непротивленством». Лесков не раскрывает сущности общественных интересов героини. Освоение наук и «малые дела» в народе — такой представляется практическая программа Лидии Павловны. Но это уже попытка дать образ «идущей в народ» героини. «Везде и во всем сквозит красная нитка», — характеризует ее одна из приятельниц хозяйки дома.

Хотя автор не показывает деятельности новой молодежи, однако противопоставляет ее дворянским либералам, «сопротивленцам», которые «ни на черта не годны, кроме как с тарелок подачки лизать».

Одно из последних значительных произведений Лескова — сатирическая повесть «Заячий ремиз» (1894) при жизни писателя так и не увидела свет.

Речевая форма украинского сказа делает повесть похожей на рассказы пасечника в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголя.

«В повести, — говорит автор, — есть „деликатная материя“, но все, что щекотливо, очень тщательно маскировано и умышленно запутано. Колорит малороссийский и сумасшедший».[20]

Писатель употребляет запутанную форму изложения, чтобы смягчить сатирическую направленность повести.

«Писана эта штука манерою капризною, вроде повествований Гофмана или Стерна с отступлением и рикошетами. Сцена перенесена в Малороссию для того, что там особенно много было шутовства с „ловитвою потрясователей, або таких, що трон шатають“ и с малороссийским юмором дело идет как будто глаже и невиннее».[21]

Одержимость идеей выискивания «потрясователей основ» с целью получения ордена приводит пристава Оноприя Перегуда в сумасшедший дом. «Верноподданный болван» становится «лейб-вязальщиком» чулок для бедных.

За сатирической историей «верноподданного болвана» встает трагическая картина жизни народа, замордованного темными дельцами и ретивыми чиновниками.

Лескову так и не удалось выработать определенной системы социально-философских убеждений. Он испытывал влияние то Л. Толстого, то позитивистов, то революционных демократов.

К Лескову в значительной мере могут быть применены слова Н. Чернышевского о Писемском. У него тоже не было «рациональной теории о том, каким образом должна была устроиться жизнь людей».[22]

По словам Горького, Лесков был вооружен «не книжным, а подлинным знанием народной жизни. Он прекрасно чувствовал то неуловимое, что называется „душою народа“».[23]

Его творчество оказало заметное воздействие на развитие русского реализма второй половины XIX века.

Сам Н. С. Лесков скромно оценивал свое место в истории русской литературы: «Мне кажется, что я в литературе занимаю такое место, какое занимал когда-то актер Зубров в труппе. Я — некоторая пригодность, — и только».[24]

Время внесло свои коррективы в эту оценку. Такие произведения Лескова, как «Соборяне», «Леди Макбет Мценского уезда», «Левша», «Тупейный художник», «Запечатленный ангел», «Очарованный странник», выдержали проверку временем. Автор их занял достойное место среди классиков русской литературы.