— Я и стакан нарисовать не умею, — утешила его, даже не покривив душой. Ни стакан, ни грушу, и уж точно не дракона.

— Главное — всё понятно, — улыбнулся Реарден. — Ты хочешь полетать, Россина?

Та закивала.

— Вот и хорошо, бабушка тебя покатает! — обрадовалась королева. — Ты знаешь, что тут, неподалёку, пасутся овечки? Хочешь посмотреть на маленьких ягняток?

Перед таким соблазном малышка устоять не смогла и тут же согласилась. Я подумала, что Реарден, как и в прошлый раз, возьмёт в лапу жену с девочкой на руках, но оказалось, драконы уже давно приспособились носить своих малышей. Слуги вынесли во двор странное кресло — небольшое, мягкое и без ножек, зато всё в ремнях — спереди они были почти такие же, как те, что мужчины носили на поясе, а с обратной стороны — шире, чем мои растопыренные пальцы.

— Что это? — спросила, наблюдая, как Вэйланд усаживает дочь в это кресло и пристёгивает к нему ремнями.

— Самый безопасный способ возить детей. Взрослого можно просто взять в лапу, он будет сидеть спокойно. А малыши юркие и вёртки. И очень хрупкие — лишний раз не сожмёшь. А вот в таком кресле они, даже если вниз головой зависнут — не вывалятся. Россина, хочешь повисеть вниз головой?

Малышка рассмеялась и закивала. А я вспомнила, как сама в детстве по деревьям лазила, как висела вниз головой на ветке, зацепившись коленками, как мне было весело, ведь я чувствовала себя в полной безопасности, знала, что Руби мне не даст упасть, поймает. А если немного оцарапаюсь — не беда, оно того стоило.

Королева, обратившись в драконицу, просунула ладонь в те странные, широкие ремни, а потом обхватила кресло с Россиной пальцами и подняла его вверх, к своей морде.

— Видишь, даже если бабушка случайно разожмёт пальцы, кресло не выпадет.

— Как здорово всё придумано! — восхитилась я, видя, как драконица медленно перевернула кресло с хохочущей девочкой вверх ногами, а потом развернула обратно. Та замахала руками, прося повторения. Поймала себя на мысли, что тоже так хочу. Жаль, что в это кресло я не умещусь.

— Его веками усовершенствовали, — пояснил Реарден, наблюдая за улетающей женой. — Сначала детей, и правда, носили в лапах, потом стали использовать что-то вроде мешка. А лет пятьсот назад кто-то из родителей придумал вот такое для своего ребёнка. Всем так это понравилось, что и себе стали делать такие же. За это время только ремни немного переделали, не больше. Очень удачное изобретение.

— Я бы на таком покаталась, — призналась почти шёпотом. — Только не умещусь… Ой, вот я глупая! Я ведь могу стать не больше Россины!

— Это не обязательно, — тихонько засмеялся старый король. — У нас где-то есть такое же кресло для взрослых.

— Мамино, — пояснил Вэйланд. — Если найду — покатаю.

— Ладно, молодёжь, у вас есть где-то час-полтора, не больше, чтобы побыть вдвоём, — усмехнулся Реарден. — Не теряйте время.

— Дед? Так вы это всё специально?

— Нерисса будет наслаждаться каждой минутой, но да, специально. Мы, может, и старые, но не слепые. И ещё помним себя молодыми. Надеюсь, вы с пользой распорядитесь этим временем.

И старый король ушёл со двора с очень довольным видом и, кажется, даже насвистывая.

— О чём это он?

— Дедушка понимает, как мне хочется тебя… хм… затискать, вот и даёт нам возможность дать волю инстинктам, — усмехнулся Вэйланд, потом огляделся и предложил: — На крышу?

Конечно, я согласилась. И спустя пару минут мы вновь стояли на небольшой площадке, крепко друг к другу прижавшись, только сейчас мне было не до окружающих нас красот.

И слов нам тоже не понадобилось. Я так изголодалась по губам моего дракона — и когда только успела привыкнуть? — что сама потянулась к ним, уже точно зная, чего ждать и что делать. И через некоторое время уже не понимала, где я и кто я, где заканчиваюсь я, и начинается Вэйланд. Мои ладони блуждали по его плечам, жалея, что рубашка мешает прикоснуться к коже, находили эту кожу на шее, путались в волосах, снова возвращались к плечам, цепляясь за них, чтобы не упасть, потому что ноги вдруг ослабли так, что почти не держали.

Когда губы Вэйланда оторвались от моих, я недовольно захныкала и потянулась за ними, но получила лёгкий чмок в нос, а потом эти самые губы, тяжело дыша, зашептали мне на ушко:

— Элла, хорошая моя, нам нужно притормозить.

— Почему? — это же так приятно — целоваться и гладить друг друга. Впрочем, гладить я могу и сейчас, что я и сделала. Но Вэйланд почему-то перехватил мои ладони, не позволяя скользнуть ниже — а я так ещё ни разу и не потрогала те интересные выпуклости на его животе.

— Потому что я — не железный.

— Сейчас — нет, — согласилась с ним. — Вот когда ты в дракона превращаешься, тогда да, как железный, а пока — нет. Ты же сам меня вчера как раз поэтому попросил обратиться — дракона не так приятно трогать.

Вэйланд прижался своим лбом к моему и тихонько застонал.

— Ну, вот как мне быть, а? Ты же не знаешь элементарных вещей.

— Каких вещей? Я многое знаю!

— Да, конечно. Вот только есть одна тема, в которой ты — словно котёнок новорожденный. Не понимаю, почему вас, девушек, в таком неведении держат? Впрочем, учитывая, что вас в жёны просто продают, вряд ли вам расскажут о страсти и желании — такого у вас в браках, видимо, не бывает.

Я задумалась, даже гладить Вэйланда перестала. Он сказал «в браках» и в чём-то прав — я, действительно, многого не знала. Например, как появляются дети. Но считалось, что незамужней девушке знать это просто незачем. А вот что такое «страсть» и «желание» — я знала, только причём здесь брак? Желать — это значит хотеть что-то, например, какую-то вещь, а страстно желать — очень сильно хотеть.

Я объяснила это Вэйланду. Он тяжело вздохнул и поднял глаза к небу.

— Да, ты понимаешь значение этих слов. Но что, если я скажу, что страстно желаю… тебя? Твоё тело.

— Меня? Тискать, да? Твой инстинкт?

— Да, — как-то обречённо вздохнул Вэйланд. — Вот уж не думал никогда, что придётся вести подобный разговор. Знаешь, Элайора, у нас есть два пути. Первый — попросить мою бабушку поговорить с тобой и рассказать то, что любая наша девушка узнаёт ещё подростком.

— Я бы хотела. А она мне расскажет, как дети заводятся в животе?

— Обязательно, — дракон криво улыбнулся.

— Но ты сказал — есть два пути. А какой второй?

— Я бы мог сам тебе показать.

— Я бы мог сам тебе показать.

— О! Покажи! Это даже лучше. Руби всегда говорила — лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Ты уверена? Хотя, о чём я… Как ты можешь быть уверена в том, о чём понятия не имеешь. Хорошо, я покажу тебе. Только сначала задам один вопрос, и от твоего ответа будет зависеть, я тебе всё объясню или бабушка.

— Задавай. Но я всё равно хочу, чтобы ты.

— Задам. Обязательно. Сегодня вечером. Когда мы снова окажемся одни. А пока… — он посмотрел куда-то вдаль, поверх моей головы, — похоже, у нас не было и часа. Бабушка возвращается. Но оставшееся время я хотел бы потратить с пользой, если не возражаешь?

Конечно же, я не возражала, и мы снова целовались, пока мимо нас не пронеслась огромная драконица. Вздохнув, последовали за ней. Но прежде, чем выпустить меня из объятий, Вэйланд шепнул мне:

— Сегодня. Вечером. Один вопрос.

Это прозвучало как обещание. О чём же он хочет спросить? И как теперь дожить до вечера, не умерев от любопытства?

Мне показалось, что этот день тянулся гораздо дольше, чем обычно. Мы играли с Россиной, рисовали — она впервые видела акварельные краски, но изобразила вполне симпатичное солнышко из жёлтого пятна и тянущихся от него во все стороны кривых полосок. Вэйланд добавил несколько предметов в тетрадь дочери — овечку, кресло, в котором она летала, и несколько разноцветных платьев, чтобы она могла сама выбирать, как одеваться. Ну а я сидела рядом и любовалась этой парочкой и их талантами.

Сама я рисовать не рискнула, не моё это. В своё время даже Руби признала это, хотя старательно занималась со мной. Наверное, всё, что мне небом отпущено из талантов, ушло в дар, потому что ни вышивать, ни петь, ни, тем более, музицировать, я так и не научилась. Впрочем, никого это особо не волновало. Одна только моя «третья» категория перевешивала любые таланты моих сестёр с четвёртой.