— Тогда рассказывайте. Жора?
— Вообще-то в этом доме в разное время квартировало человек десять. Но вы правы. Жора... Мастер-гравер, виртуоз, когда-то... ну да это уже археология.
— Его убили?
— Может быть, и нет. Случайности все-таки бывают.
— Никита, а разве для изготовления фальшивок до сих пор используют клише? Зачем нужен гравер? Новые технологии и все такое...
— Неужто вы инструменты Жорины обнаружили? Ну молодцы! Берегите, это ж музейный экспонат!
— Я серьезно!
— И я серьезно. Да ладно, ладно. Когда Жора приехал сюда, около него начала крутиться кое-какая публика... Наша публика, местная...
И тут у меня в голове начала складываться очень даже логичная картинка.
— Жора привез сюда часть «продукции», и ваша публика теперь пытается до нее добраться, точно?
— Ну где-то так. И было бы очень неплохо эту, как вы выразились, «продукцию» найти и ликвидировать.
— Видите ли, Никита... — и я вкратце рассказала ему предысторию: наследство, звонки, визиты...
Дура, трижды идиотка! Только сейчас мне пришло в голову, что герр майор может разыскивать «продукцию» отнюдь не по долгу службы. Хотя… если он из «искателей», про звонки и прочие глупости и так знает. А вот наследство все равно в картинку не укладывалось. Наверное, все эти сомнения достаточно явственно отразились на моей физиономии, потому что герр майор усмехнулся:
— Рита, как вы полагаете, кто из нас сейчас больше рискует?
— Я, конечно!
— Н-да? Ну, может быть. Во всяком случае, теперь ясно, что местонахождение этой самой «продукции» никому из Жориных знакомых неизвестно, иначе давно бы уже достали и никого не тревожили. Так что вы мне все-таки здорово помогли, хотя наверняка не рассказали и половины того, что вам известно.
— Ну извините, чем богаты...
— Не рычите, я ваш должник. Может, вас в театр сводить?
— В театр? — изумилась я.
— Ну не в кабак же вас приглашать, — он усмехнулся. — Ну что? Вот прямо сейчас, а?
Ничего не понимаю!
11.
С помощью кольта и доброго слова вы сможете достичь гораздо большего, чем одним только добрым словом.
Аль-Капоне
За несколько шагов до калитки Ильин вдруг шагнул вперед, неуловимым движением отправив меня к себе за спину. Я и сообразить не успела, что происходит, как тьма вытолкнула из себя какую-то тень, которая кинулась к нам с воплем:
— Я так и знал! Так и знал!.. Ты!.. Что ты себе позволяешь?! У тебя ребенок, а ты мужиков в дом тащишь!.. Шлюха!.. Я сейчас… Пусти!.. Пусти, скотина!..
Последний вопль прозвучал уже не столь… экспрессивно. Я, конечно, не разглядела, что там произошло, но, судя по звуковым эффектам, Никита мгновенно блокировал нападение и прижал «тень» к забору, приговаривая:
— Если меня… в темном месте… прислонить к теплой стеночке… то со мной еще очень можно… поговорить… Какие, однако, у тебя… энергичные поклонники.
Цитата из Жванецкого прозвучала настолько к месту, что меня начал разбирать хохот, так что я только и смогла выдавить:
— У меня?
— А что, не твой джигит?
— Темно, однако, не разгляжу. Но сомневаюсь, мои так неприлично себя не ведут…
— Кто это? — неожиданно вопросил прижатый к забору «джигит» хриплым шепотом.
Никита Игоревич свободной рукой добыл из кармана фонарик и щелкнул кнопочкой. Я пригляделась…
— Вроде знакомый кто-то, а может, и нет…
— Рита?!! — похоже, «неопознанный объект» впал в шок. — А где Элечка?
И тут до меня дошло. Элечкой, кроме нежной мамочки, Лельку звал один-единственный человек — бывший супруг. Значит, он дожидался тут ненаглядную, принял меня за нее, а сопровождающий мужик привел его, естественно, в бешенство. Бедненький…
— Лелька у мамы, поехала Дениску навестить, — сообщила я «бедненькому» довольно сурово. Все-таки он сильно меня напугал. Отчасти потому же я и соврала насчет «Лелька у мамы», не хотелось объясняться. Как говорил один наш писатель, «иногда ложь предпочтительнее правды хотя бы тем, что короче». Выяснить, куда Лелька девалась, я успею, а этого надо бы поскорей отправить с глаз долой. — Никит, отпусти его, это Лелькин супруг, хоть и бывший. А ты смотрел бы, прежде чем на людей кидаться…
Супруг рассыпался в извинениях:
— Ну Рит, ну не сдержался… Я повидаться хотел, дома нет никого, думал, это она возвращается. С кем-то!
Все это сильно напоминало гротескное исполнение сцены на Новом мосту из «Трех мушкетеров» (помните, когда д’Артаньян бросается на Бэкингема, приняв его даму за Констанцию?) — сегодня что, вечер цитат? То Жванецкий, то Дюма…
— Иди уже домой, влюбленный! Лелька послезавтра должна вернуться. И, знаешь, если ты ей такие же сцены будешь закатывать — тогда тебе точно ничего не светит. Как-нибудь держи уже себя в руках, взрослый ведь человек, а?
Покинутый супруг еще минут пять расшаркивался, но в конце концов отбыл восвояси.
Мне смертельно хотелось, чтобы этот денек уже закончился…
Ильин, прощаясь, церемонно поклонился и велел звонить, «если что». Кажется, это называется «дежа вю»…
Дом действительно стоял темный и пустой. На кухонном столе поджидала записка:
«Звонила мама, надо съездить. Заодно покажу альбом, может, кого опознает».
Ну надо же! А я, оказывается, и не соврала ни грамма.
Погасив свет, я устроилась в уголке кухонного диванчика. Хотелось хотя бы немного упорядочить мысли и впечатления. Что же все-таки происходит? Кто такой Никита, то бишь, на чьей он стороне? Откуда взялся этот неожиданный дом? Что за люди и зачем вокруг него вертятся?
Значит, господин Жора имеет отношение к некоей... э-э... организации, занимающейся изготовлением фальшивых баксов, так? Вроде так. Ах, да! Время должно быть прошедшее: и «организации», если я правильно поняла Никиту, уже не существует, и сам Жора сегодня ни к чему никакого отношения иметь не может. Убийство или несчастный случай — непонятно. Но так или иначе, а, как выражаются авторы милицейских сериалов, «главный фигурант из дела выбыл».
Откуда он приехал — неизвестно (то есть, мне неизвестно, Ильин-то, наверное, знает), зато известно, что приехал не «пустой». Потом вокруг Жоры или, точнее, вокруг его «багажа» начала крутиться некая публика — почти наверняка она же сейчас терроризировала Лельку звонками и визитами. Вопрос непринципиальный, но по теме: они дом всерьез покупать собирались? Впрочем, ситуацию это ни на грамм не меняет.
А вот Никита Игоревич Ильин — совсем другое дело. Его мотивы меняют ситуацию радикально. Ведь не исключено, что он из той же компании. Милый, конечно, славный и ужасно обаятельный, но, как известно, криминальные наклонности обаянию не помеха.
Один необоснованный вывод я все же сделала: кем бы герр майор ни был — Ильей Муромцем или Соловьем-Разбойником — работает он исключительно на себя. Хотя, возможно, и в компании с «плохими мальчиками». Ладно, лишнего я ему, кажется, не наговорила, а на какой он стороне, дай бог, выяснится.
И все они ищут Жорин «багаж». Вместе или по отдельности — следующий вопрос.
Велик ли «багаж», непонятно, но, должно быть, немало, счет должен идти по меньшей мере на сотни тысяч. Самая популярная купюра — сто баксов. Тогда десять тысяч — пачка примерно семь на пятнадцать и толщиной сантиметр. Сто тысяч — то же самое «толщиной» десять сантиметров. Миллион — если плотно считать — семьдесят на пятнадцать на десять. Примерно. Ну или тридцать пять на тридцать на десять. Объем хорошего чемоданчика. Или, в более-менее мелких купюрах, даже чемодана.
Где Жора мог это запрятать?
Дом мы с Лелькой более-менее обыскали, вот разве что кладовку так и не обследовали, а там, если не слона, то по крайней мере ослика спрятать можно. Но к кладовке у меня лично душа не лежит — во-первых, примитивно, во-вторых, неудобно, то есть труднодоступно, и вообще вряд ли. Почему вряд ли? А вот потому. Не нравится мне эта идея, и все тут. Может, это женская интуиция.