Король принял прославленного маршала в летнем домике, уютно расположившемся в вековом парке позади основного дворцового комплекса, куда его величество частенько сбегал от государственных дел. Здесь, в тени необъятных крон исполинских деревьев было тихо и покойно. В мутном пруду скользили по воде несколько крупных птиц, совершенно не боявшиеся людей.

В продуваемой насквозь комнате король был один, если, конечно, не считать спрятавшихся за портьерами телохранителей. Белая ночная рубаха, широкие, давно немодные при дворе штаны отвратительного серо-желтого цвета, неубранные после сна волосы — всё говорило о том, что аудиенция готовилась в спешке: Хильдерику не терпелось узнать новости из первых рук.

Был король молод — едва ли старше Хорста. Его немного вытянутое вниз лицо, сплошь усыпанное веснушками, местами покрывал юношеский пушок, которого ещё ни разу не касались инструменты брадобрея. Нос, по молодости лет уже довольно крупный, а с годами наверняка должный превратиться в подобие орлиного клюва (уж такова была фамильная черта монаршьей семьи), был слегка свернут влево — память о детских забавах с деревянным мечом. Глаза, почти круглые, прозрачно-голубые, постоянно прятались за падающей на них прядью волнистых каштановых волос. На осененном властью челе, в этот ранний час оказавшемся без убора, уже наметились контуры выдающейся плеши. Слыл Хильдерик среди подданных монархом веселым, добродушным, но вспыльчивым.

— Ага! — Увидев вошедших Бродерика и Хорста, радостно закричал король. — Вот и ты, мой драгоценный герцог Лана! Рассказывай скорее, я просто умираю от нетерпения! Что там произошло? Правда, что этот гадкий изменник Намюр привел с собой неисчислимое войско? И ещё я слышал, колдуны укрывали его банду магическим туманом? А этот, Самозванец, он и в самом деле так похож на моего деда, как об этом говорят на каждом углу?

С этими словами он бросился обнимать Бродерика. Бедный купец обмер.

— Ну что же ты молчишь? Или в битве язык потерял? — Допытывался король. — Или я настолько красив и велик, что все в моём присутствии немеют? Признаться, замечал подобное за молоденькими служанками, но чтобы мой лучший маршал вел себя, словно… М-да.

Несмотря на заверения купца, что именно он — лучший в мире переговорщик, и с любой ролью справится лучше настоящего актера, Бродерик оказался почему-то бессилен произнести что-либо внятное перед лицом короля.

— Ваше Величество, — Хорст решил взять дело в свои руки, чувствуя, что ещё чуть-чуть монаршего нажима, и бывший купец окончательно «поплывет». — Ваше Величество! Отец буквально только что с дороги, мы неслись к Вам не покидая сёдел от самого Тевье. Он очень устал.

— У-у-у, — заинтересованно прогудел в нос Хильдерик, отстраняясь от почти сомлевшего от монаршьего внимания Бродерика, — а это ещё что за человек? Такой большой! Эркю-ю-юль! Эркюль!

На зов из-за портьеры вышел королевский телохранитель, габаритами почти не уступавший Хорсту — так казалось до тех пор, пока он не оказались рядом. Хильдерик заинтересованно переводил взгляд с одного на другого. Сравнение вышло явно не в пользу Эркюля. Телохранитель был ниже, толще, но не казался при этом мощнее. Его Величество разочарованно поджал губы.

— Выходит, друг наш Эркюль, теперь не ты самый большой и сильный человек в нашей стране? Мой добрый друг и слуга — герцог Ланский нашёл кое-кого посильнее. Тебя как зовут? — Спросил он, обращаясь к Хорсту.

— Хорст, Ваше Величество! Я незаконнорожденный сын маршала.

— Вот оно как? — Глаза короля снова спрятались за непослушной прядью.

Он недолго о чем-то раздумывал, коротко усмехнулся, заправил своевольную прядь за ухо и произнес:

— Эркюля побить сможешь?

Хорст хорошо знал, на что способен королевский телохранитель — приходилось видеть его в работе и с оружием и невооруженным. И если бы когда-нибудь маршалу Бродерику предложили побороться с этой горой мышц, то даже в те времена, когда он был ещё молод в своем прежнем теле — согласиться на такое значило бы навсегда записать себя в калеки или покойники. Но нынешний Хорст так уверился в своих силах, что стой сейчас перед ним хоть десяток Эркюлей — в своей победе он не усомнился бы ни на миг.

— Конечно, Ваше Величество. Что ему оторвать? Или сломать?

Телохранитель недобро ухмыльнулся, из-под массивных надбровных дуг блеснули холодной серой сталью глаза.

— Нет, что ты! — Король, похоже, испугался подобной резвости. — Ничего не надо отрывать! По крайней мере — не здесь. Ступай, Эркюль. Если понадобишься, мы позовем. А ты, ….м?

— Хорст, Ваше Величество!

— Наградил же Всемогущий имечком! Постой тут, пока мы с герцогом обсудим дела государственные. Позже я с тобой поговорю. Идем, герцог, — Хильдерик мягко потянул маршала за собой.

Бывший купец уже взял себя в руки и оправился от первоначального потрясения встречи с королем — это чувствовалось в той простоте, с которой он позволил себя увлечь Хильдерику.

Они устроились в креслах за столиком, усыпанным свежими фруктами — безо всякой посуды, навалом. Хильдерик собственноручно наполнил два стеклянных кубка родниковой водой и кивком разрешил начинать рассказ.

— Утро, мой друг, — начал повествование Бродерик (Хорст по дороге успел подсказать ему некоторые особенности своих взаимоотношений с Хильдериком и заодно посоветовал не смотреть в глаза королю, чтоб не сбиваться), — и в самом деле выдалось туманным. Но колдовство оказалось ни при чем. Езжайте в те края на охоту и, если повезет, сможете наблюдать это явление воочию. А началось всё, конечно, не в то утро. Ещё за два дня до сражения мне пришла в голову мысль, что неплохо было бы иметь во вражеском лагере своего человека. Разумеется, у меня были там несколько верных людей, но ни один из них не смог бы воплотить мою мысль так хорошо, как это проделал Хорст.

— А что он сделал? Убил Намюра? — Хильдерик мечтательно улыбнулся, вытирая и без того чистое яблоко о свою рубашку.

— По порядку, мой друг, по порядку, — Бродерик глотнул из ближайшего к нему кубка. — Мысль была простая. Если бы вам приходилось так же часто бывать на полях сражений, как мне, вы бы знали, что движет в бой армию, собранную кое-как и черт знает из кого.

— И фто ве? — Полюбопытствовал король, откусывая половину яблока.

— Желание жить и жажда легкой наживы. И я послал Хорста, тайно, разумеется, в стан Самозванца, чтобы в нужный час он поиграл на этих чувствах толпы и поднял мятеж!

— Мятев у мятевников? — Яблоко оказалось твердым и прожевываться не желало.

— Точно, мой друг! Я всегда говорил, что вы умеете видеть самую суть вещей!

— Это да, я — такой!

— Ну вот, мы и добрались, собственно, до самой битвы.

— Рассказывай, герцог, вавкавывай, — крепкие королевские зубы принялись за остаток яблока.

— Я не буду утомлять вас, мой друг, излишними деталями вроде состава войска Самозванца или количества телег в моем обозе.

— Пфавийно, не надо. Я могу утомиться и упустить самое главное. Я ведь такой впечатлительный!

— Однако, позволю себе заметить, что их превосходство было, по самой скромной оценке, пятикратным!

— Ого! И как же вы победили? — Король сиял, как начищенный рукомойник.

— Хорст, как я уже говорил, поднял мятеж. Именно там, где нужно было, и в тот момент, который только и подходил для этого. Чернь, раззадоренная моим сыном, буквально снесла с нашей дороги ряды лучников Намюра, и не успей де Лэй вовремя скомандовать наступление, победа целиком принадлежала бы одному Хорсту.

— Ишь ты! Расторопный! А с виду — просто страшилище какое-то!

— Он себя ещё покажет, мой друг.

— Ну-ну, — не то согласился, не то усомнился Хильдерик, — а ты, мой маршал, что делал в это время? Ведь, если я не ослышался, приказ о наступлении отдал барон?

— Опять вы правы, мой друг. Именно так. Барон вообще проявил себя в этом походе так хорошо, что я с легким сердцем доверил ему вашу армию. Лучшего командующего для неё и не сыскать.