— Ниррам? — Позвал Ладиэль.

— Что тебе, лысомордый? Друг мясо принесло?

К тому, как правильно строить фразы на языке этих полуживотных — Ладиэль не смог привыкнуть и за полторы сотни лет! А теперь и не пытался, надеясь, что произнесенные им слова сами сложатся в нечто осмысленное. Так же он воспринимал и речь Еукама — набором слов, которые нужно выстроить в простенькое предложение. И как-то так само собой получилось, что теперь по возможности оба старались говорить короткими фразами, чтобы не запутать друг друга окончательно в сложностях трансляции своих мыслей.

— Ниррам, да! Элториэль возвращается назад!

Орк усмехнулся и погладил когтистой лапой спутанные волосы на голове своей подружки. Она застонала и орк, прошептав ей что-то в ухо, сказал Ладиэлю:

— Пусть тащит его здесь мне. Буду кормить Жалыдын.

Шорох стал слышен отчетливее и спустя короткий промежуток времени — не больше пятнадцати ударов сердца — на поляну из кустов вывалились охотники, тащившие с собой пару брыкающихся свертков. Один большой — размером со взрослого эльфа, другой гораздо меньше, но судя по всему, он доставлял своим пленителям гораздо больше неудобства: свалив груз на землю, эльфы принялись избивать ногами вертящийся сверток, из которого тотчас послышался тонкий визг.

Элториэль в ответ на невысказанный вопрос Ладиэля довольно осклабился и, рывком подняв большого пленника, отточенным движением полоснул по мешку своим засапошным ножом. Дерюга, свалилась вниз, открыв перед Ладиэлем бледное лицо испуганного толстяка.

Человек, связанный накрепко добротной эльфийской веревкой, пучил глаза и пытался что-то сказать, но вбитый в рот кляп не позволял исторгнуть осмысленных слов. Только коровье мычание сопровождало его нелепые попытки освободиться.

Эльфы весело, но негромко рассмеялись:

— Ладиэль, тебе не кажется, что это пугало похоже на большую рыбу? — Спросил, держась за живот, Элториель.

— Точно! Как сом! — Поддакнул Миэль. — Только хвоста нет.

— Тащите этого сома к… нашим друзьям, — не поддержав всеобщего веселья, скомандовал эльфийский посол, и, освобождая дорогу, шагнул в сторону.

Когда извивающегося толстяка пронесли мимо него к насторожившимся оркам, Ладиэль отвернулся, избегая распространяющегося запаха фекалий и кабацкой вони, что растекалась вокруг человека. Ему пришлось даже достать ароматный порошок из лесных трав, что постоянно болтался в мешочке на поясе, чтобы натереть им внешнюю сторону ладони и прижать ее к носу — настолько омерзительным был этот сводящий с ума запах страха и немытого тела.

Орки напротив — вытянули свои плоские носы навстречу приближающемуся ужину. Сквозь неплотно сомкнутые губы видны были высунутые в предвкушении языки и блестели, отражая луну, желтые клыки. Похоже, у них эта вонь вызывала приступ бешеного аппетита.

Ладиэль отвернулся и мягкий звук упавшего тела известил, что толстяк доставлен на место своей мучительной смерти.

Эльф знал, что сейчас здоровенный орк когтем вскроет вену на шее человека и его лохматая подружка станет просто высасывать несчастного — как паук высасывает муху. И с каждой унцией крови ей будет становиться все лучше и лучше, а вот человек уже совсем скоро умрет. И как только он умрет, как только из него вырвется последний вздох — он станет бесполезен для орков и нужен будет следующий пленник.

Так все и произошло, но только гораздо быстрее, чем предполагал Ладиэль.

Остальные эльфы, с живостью наблюдавшие за насыщением лохматой самки, вовремя заметили, что несчастный уже не трепыхается и успели подтащить второго беднягу. Вторым человеком оказалась молоденькая девченка. Пока она была упакована в мешок — она пыталась освободиться, но узрев пленивших ее эльфов и орков, сразу сомлела и теперь тряпичной куклой висела на руках волокущих ее Озаэля и Миэля.

С нею было покончено еще быстрее, чем с первым пленником. Лишь влажный хруст возвестил миру о кончине еще одного живого существа.

Над поляной повисла тишина. Такая плотная, что Ладиэль услышал стук собственных сердец — всех четырех. Густейшая кровь эль-льойфу требовала больших усилий для перемещения по тонким сосудам — гораздо больших, чем могло бы обеспечить одно, пусть даже такое большое, как у человеков. А в минуты напряжения и сосредоточения требовалось очень много крови для работы мозга. И поэтому сейчас все сердца бухали синхронно, часто и громко, вызывая гудящий звон-галлюцинацию в обманувшемся слухе. А когда над поляной раздался голос молодого орка, на мгновение показалось, будто над головой прогремел гром, и Ладиэль даже невольно пригнулся, повинуясь древнему инстинкту.

— Он не в Роще, — произнес Еукам. — Он совсем рядом-здесь! Жалыдын, ты чувствуешь это?

Ведьма, уже окончательно пришедшая в себя, стояла на четвереньках и, подобная большой волчице, внюхивалась в тающую ночь.

— Да, Ниррам, ты видеть то, что есть. Балтар здесь-рядом! Нужно спешить до утра теперь!

До Ладиэля внезапно дошло, что говорят они именно о том самом шамане, что умудрился вызвать Стража, слиться с ним и на долгие годы оказался заточенным в Сокрытом Мире Кругом Шестнадцати! А если речь идет о нем, значит трое перевоплощенных и Ключ тоже где-то рядом!

— Ниррам, — позвал эльф. — Вам нужен только сам Назерил? Вы не возьмете Ключ?

— Ключ? Зачем оорги ключ? У нас нет замок на пологе! — Бывший Неспящий выглядел удивленным.

Но ведьма, видимо, имела свое мнение насчет Ключа. Она ощерилась и прошипела:

— Ключ есть вещь Десять-шесть-Круг Оорги!

Ладиэль вытянул перед собой руки в примиряющем жесте и заговорил:

— Подожди, достойная родственница достойного Дыргета! Ведь вам нужно только вернуть на место колдуна Балтара? Ведь за этим вы пришли на земли людей? Мы поможем вам в этом! Если нужно, мы будем охранять ваши ритуалы от всего, что может помешать вам. Но зачем вам Ключ? Вы же все равно не сможете с ним обращаться! Когда-то давно Балтар украл его у наших Королей. Теперь пришла пора вернуть все на место!

— Нет, — прошипела ведьма, — нет! Вы плохо сохранять его тогда смогли. Никто не знать, как вы делаете это снова! Ключ наш!

— Вы тоже, драгоценная моя Жаал-ийд-дийнн! Вы тоже плохо хранили Ключ!

Ведьма глухо зарычала, эльфы придвинулись плотнее к своему предводителю и их руки потянулись к оружию.

— Стойте! Стойте, — В наползающем на поляну рассветном тумане поднялся на ноги Еукам. — Мы-ты-вместе одно сделать! Потом искать свою долю.

Он встал между эльфами и ведьмой, расставив руки в разные стороны, словно хотел ладонями остановить стрелы эльфов и ярость одной из Шестнадцати:

— Если мы-вы здесь друга другу друг не найти мир, будет кровь много-река и не будет Ключ и Балтар!

Первым выпустил из себя воздух Ладиэль:

— Уберите оружие, мы должны доверять нашим друзьям, — сказал он, останавливая боевой порыв соплеменников.

— Я не хотеть здесь ваш кровь лить, — ведьма уселась на землю. — Говорить Ниррам, где искать Балтар?

— Он уже здесь, — успел произнести бывший Неспящий перед тем, как кусты раздвинулись, и на поляну бесшумно ступил огромный — гораздо больше Еукама! — человек.

Старый Намюр, ставший уже давным-давно монахом-касаэлитом, даже не представлял, что подобные твари обретаются под этим небом! Пришлось еще и еще раз наложить на себя Святой Круг, но наваждение не проходило: мерзкая рожа все так же торчала из седельной торбы и ухмылялась.

— Ну что, дорогой барон, очухался? — Почти ласково спросил Хорст непонятное существо.

Из открывшейся пасти, усыпанной треугольными зубами, высунулся на мгновение мерзкий, похожий на пастуший хлыс, язык, скользнул по тонким губам и раздался скрипучий высокий голос, более подходящий колодезному журавлю, чем разумному существу:

— Зря смеешься, Перевоплощенный, и едешь не туда, куда стоит ехать, — язык существа еще раз пробежался по губам.