И достаю из рюкзака гарнитуру. Цепляю на Пороха.

- Работает от голоса. Просто называешь номер или говоришь с кем соединить, все остальное делает оператор. Практически даром, между прочим.

Помолчал я, дух перевел, и решил обострить ситуацию.

- И двух носильщиков с вас до Кордона бесплатно.

- И носовой платок тебе в подарок, - наконец разозлился Порох. – Слезы радости вытирать, что нас нашел. У тебя сейчас одна задача. Нас убедить, что от тебя живого пользы больше, чем от мертвого. Курточка на тебе обычная, зато ствол хорош. Не сменяешься?

Есть такая традиция по российским следственным изоляторам и пересылкам. Там люди сидят в той одежде, в чем их поймали. Неудобно бывает зимой на суд идти в одной майке. А больше у арестанта нет ничего. И принести некому. Допустим, в чужом городе сидит, или без документов взяли, а он называться не хочет. Вот и меняются одеждой между собой в камерах. Последняя дикая страна в Европе, во всех остальных, даже в бедной Сербии, заключенного в тюремную одежду переодевают. Всех в одинаковую. А личное имущество в пакет складывают, и в камеру хранения убирают. На выходе отдадут. Лет через несколько.

- Легко, - говорю. – Меняю на импульсную винтовку. Есть она у тебя?

И ствол ему в бок для убедительности.

- Это там, за речкой, тебя кто-то боялся. Здесь ты убить сможешь, если постараешься, а напугать вряд ли. Потанцуем? Зажав в руке последний рубль, пойдем туда, пойдем туда, где нам с тобой по край нальют, и бросят льда, кусочек льда. Ты уже здесь парень, в стране мечты, где можно все. Если связь не берешь, снимай, да я пойду восвояси. Зайду через неделю, посмотрю, сколько вас останется.

- А если беру? – спокойно так спрашивает.

Нравятся мне несуетливые парни. Надежно с ними.

- Тогда задержусь, - отвечаю. – Научу вас «конденсаторы» из аномалий выкапывать. Смотр проведем, перевооружим народ. Смотреть больно, с таким металлоломом только дачи охранять от воришек малолетних.

Парнишка избитый в голос захохотал. Весело так, заливисто. Порох щекой дернул и тоже заржал. Перестрелка временно откладывается.

- Собирай, - говорю, - всех. Говорить будем и оружие осматривать.

- Полный комплект, некого звать.

У меня глаза от удивления стали по рублю, не меньше. Взгляд поневоле к вагончику вильнул. Спецназовец выучку на «гражданке» не растерял, перехватил его.

- Те сами по себе, не наши. Бешеные панночки, вон тот подставился, без автомата остался и с личиком разбитым. Сталкер, мать его, с опытом, - прокомментировал Порох.

Неожиданный поворот, девочки сами освободились.

- Надо и ними побеседовать, - сказал я. – Проводи, - кивнул пареньку.

Отошли мы метров на двадцать, говорю ему негромко:

- Не дергайся, привет тебе от Кабана с Епископом. С возвращеньицем, Пират.

Спиной он не дрогнул, только слезы ручьем из глаз. Понял я, почему бандит и наемник его в вертолет пьяного закинули. Для наших мест клиент явно лишний. А ведь второй раз его судьба сюда заносит.

- Ну, и как ты в банде оказался, сталкер? – спрашиваю.

- Друзья пригласили в казино…

- Достаточно, - говорю, - таких друзей за яйца и в музей. С ними врагов не надо.

- Эй, еще шаг, и буду стрелять!

Это реплика от вагона. Старая добрая традиция. В меня уже здесь стреляли из пулемета. Наверное, это место проклято.

- Не надо, - кричу, - мы пришли с миром. Приходите в гости, безопасность гарантирую. Ловите!

И кидаю в проем дверей гарнитуру.

- Домой позвоните, только на общий канал не выходите, в Зоне полно действительно неприятных типов, не стоит им докладывать о вашем местонахождении.

Разворачиваюсь к спутнику.

- Докладывай четко, что случилось.

Он через слово повторялся и запинался, но неприглядная картинка сама нарисовалась. От берега пошли они плотной группой через распадок. Кусты обходить не стали, ломились насквозь. Тут стая слепых псов с ними и столкнулась. Половина группы и две заложницы там и легли. Вот такой этюд кровью. Девчонки уцелевшие на бегу два автомата подхватили и его разоружили. Сейчас в вагоне три ствола на четверых.

- Иди, - говорю, - к ним. Нечего тебе под ногами путаться. Наших бойцов сейчас в Зоне нет никого. Вызовешь с Агропрома Ярла, все в деталях расскажешь, пусть вас отсюда вытаскивает.

С этим делом Умник и без него справится, если меня подстрелят. Но ему такие подробности знать не обязательно. Во многих знаниях есть многие печали, сказал царь и мудрец Экклезиаст. Причем довольно давно. Зашел паренек в вагончик, его сразу в сторону. А я развернулся и обратно к костру зашагал.

- Все понимаю, но как двух девиц потерять, в голове не укладывается. Кто вообще был автором идеи их сюда тащить? Доехали до речки, и отпустили бы их.

- Вот выйдет Костикова-младшая, Елена Прекрасная, посмотрим, что ты скажешь. Она как мешок с деньгами, и нести тяжело, и бросить нельзя.

Еще один голос выделился из толпы. Значит, у огонька дюжина уцелевших. Много для одного. Раздался общий вздох, и я затылком взгляд ощутил. Уверенный взгляд брата-снайпера. Вышли девчонки. Опять со стрельбой заминка. Мне здесь каждая травинка знакома. С первого магазина половину, причем самую опасную, уложил бы запросто. Потом в гараж бы заскочил, перезарядился и с остальными бы закончил. А сейчас под шальные пули могут заложницы попасть. Я не знаю слов молитвы по невинно убиенным. У кого же там за спиной глаз такой острый?

- Что надумал, Порох? – спрашиваю, а сам понимаю, что братва лихая боится, и не меня.

- Берем мы твой телефон спутниковый, - определился спецназовец отставной.

Выдохнули они, бутылки в руках появились, водочка по кружкам забулькала. Мне до края налили, как в песне. Только льда здесь еще не было. Надо до января подождать. Выпил я спирт легко, выдохнул и обернулся. Тут-то меня и пробило. Я ее вспомнил. И все повороты в подземелье спутниковой станции, где я не был никогда, и прорыв через фалангу «Монолита» в полном составе. Память Стрелка, он же Меченый, развернулась.

Выкинул ей три пальца, цели определил. На всякий случай. У меня куража для боя уже не было. Так поднимешь что-нибудь с пола и превратишься в другого человека. Ладно, еще в кого-нибудь доброго и пушистого, а то станешь форменным Калигулой или Нероном. Мне вот город Рим поджигать совершенно не хочется. Я его люблю.

- Оружие разрядить, почистить, к сдаче на склад приготовить.

Оставил им три автомата «Калашникова», две «Гадюки» и винчестер. Пистолеты даже смотреть не стал, усмехнулся презрительно. Остальное железо собрали, на Пирата с бывшим полицейским нагрузили.

- Через полчаса вернемся, - говорю. – Автоматчика на пост у ворот, аномалии обозначить или огородить, на ваше усмотрение. Две в гараже, в смотровых ямах. В тупике за цехом сплошное поле, веревочку натянуть, чтоб в темноте туда никто не шагнул случайно. Артефакты осторожно собрать, если получится. Работаем. Шнапс в Берлине будете пить, когда отсюда с мешком денег выберетесь. Демократия здесь не в моде, так что Порох командир, а я у него советник по вопросам Зоны. На два дня.

- А что так мало? – любопытный нашелся.

- Здесь время по-другому идет. День за год. Ты станешь сталкером или умрешь. Без вариантов. По любому.

Пошли мы по бесконечным переходам четырехэтажного здания. Я всегда напрямую ходил, через щель между плитами в тупике, только этот козырь надо было приберечь. Да и другие тоже. Один раз совсем было заблудился.

Вышел к глухой кладке, посмотрел на нее с умным видом, ведро на ящик поставил и обратно свою команду повел. Как будто так и надо. Девочка-снайпер замыкающей идет. Тихо у нас. Полицейский лейтенант и Пират от юной блондинки не отходят. На мой взгляд, ничего особенного, типичная кукла Барби. Две другие простые славянские красавицы, одна шатенка, вторая дура. Блондинка крашеная. Фигурки у всех славные, взор услаждающие, округлые. Шатенка в мини-юбке, голова так сама по себе к ней поворачивается. Так можно и совсем заблудиться, не буду отвлекаться.