— Об этом типе у меня мало информации, — ответил Дариус. — Они называют его Шагреном, но я сомневаюсь, что это настоящее имя. Есть сведения, что он родом из Северного Вьетнама. Ветеран войны в джунглях. Где Горнер его откопал — одному богу известно. Не удивлюсь, если и в Тегеране. Наш город вечно привлекает людей самых необычных — назовем их так. Есть среди них и неудачники, которые ищут здесь свой последний шанс, есть и прирожденные бродяги. Несколько лет назад я познакомился с двумя американцами, которых звали Ред и Джейк. Я встречался с ними в барах и клубах, и ощущение было такое, будто болтаешь с бруклинскими таксистами. А потом я как-то раз совершенно случайно услышал, как они говорят на одном из диалектов персидского — керманшахском или хоррамшарском, не помню, и говорили они безупречно, от наших прямо не отличишь. Оказывается, их обучили языку родители, которые в свое время эмигрировали из Персии и осели в Нью-Йорке. Так вот, эти ребята примерно неделю ошивались в городе, ничего, насколько мне известно, не делая, а потом словно устали от виски и женщин и снова растворились в пустыне. Я до сих пор понятия не имею, из какой конторы они были, на кого работали — может, на ЦРУ, а может, еще на кого-то. Вот за это я и люблю Тегеран. Чем-то он напоминает Касабланку сорок второго года. Вроде бы сама страна в войне не участвует, но стоит чуть осмотреться, и на каждом шагу натыкаешься на приметы прифронтового государства: тут тебе и партизаны, и francs tireurs,[26] и стукачи-осведомители, и агенты всех разведок, и тайная полиция. Здесь все время нужно держать ухо востро и ни к кому не поворачиваться спиной, но зато время от времени судьба вознаграждает тебя встречами с очень интересными людьми.

— А местных резидентов ЦРУ вы знаете? — спросил Бонд.

— Одного знаю, — сказал Дариус. — Парня по имени Джей Ди Сильвер. Они зовут его Кармен. Кармен Сильвер. Почему — не спрашивайте.

— И вам доводилось с ним работать? — поинтересовался Бонд.

Дариус энергично покачал головой:

— Нет, нет, нет. Все парни из ЦРУ, с которыми мне приходилось встречаться, делятся на два типа. Одни — те, что вышли из ОСС,[27] а до этого служили в морской пехоте или в подобных частях спецназа. Это люди дела, такие как мы с вами, Джеймс. Такие, как Большой Уилл Джордж, Джимми Раско, Артур Генри. Настоящие солдаты, патриоты и в лучшем смысле слова авантюристы.

— И такие, как Феликс Лейтер, — сказал Бонд.

— Точно, — согласился Дариус. — Сам я с ним не встречался, но слышал, что он один из лучших. Жаль, что он вроде бы ушел в отставку. Но в последнее время в ЦРУ стали появляться люди совсем другого сорта.

— И какие же?

— Технократы — так, пожалуй, их можно назвать. Такие, знаете, худые и бледные, в рубашках, застегнутых на все пуговицы. Кармен Сильвер как раз из этих. Я не уверен, что у подобного человека вообще может быть свое собственное мнение.

— А если он просто выполняет все, что ему приказывают боссы из Лэнгли?

— Вполне возможно. Но вы ведь не хуже меня знаете, Джеймс, что даже у агента-нелегала всегда есть выбор. Более того, именно у тайного агента он есть всегда. Взять, например, обычного человека, работающего где-нибудь в банке: живет он себе и живет, на работе ничем особенно не рискует, за большим кушем не гонится. Что, спрашивается, с ним может случиться? В худшем случае в конце жизни он придет к выводу, что был всего лишь мелким, ничего не значащим винтиком в огромной и тупой машине. Но попробуй только не тренировать собственную волю и способность к самостоятельным суждениям, если ты тайный агент с лицензией на оружие и находишься на вражеской территории…

Бонд улыбнулся:

— Дариус, кто бы мог подумать, что вы так сентиментальны.

— Нет, Джеймс. В сантименты я не верю, зато верю в профессионализм агента. Если вы, например, детский врач, вам легко иметь то, что называют душой. Спасайте детские жизни, работайте на совесть — и всем вокруг будет понятно, что вы хороший парень. Но для такого человека, как вы, Джеймс, оказавшегося в таком месте и имеющего из союзников только верный вальтер под мышкой и…

— Вы…

— Я заметил, что ваш пиджак немного топорщится, и всего лишь высказал предположение. — Дариус пожал плечами. — Вообще-то я хотел сказать вот что: чем больше времени проводишь в тени, в подполье, инкогнито, нелегально, тем больше тебе нужен компас. Когда тебе в голову направлено сразу несколько стволов, ты за долю секунды должен принять решение, и даже более сложное, чем требуется от детского врача. Он решает, например, делать операцию или нет. У него есть хотя бы какое-то время, чтобы все взвесить и обдумать решение. А у тебя совсем нет времени на то, чтобы выбрать самую важную из дюжины теней, прячущихся в полумраке. А вот вы, Джеймс, — профессионал: вы шестым или не знаю каким уж там по счету чувством умеете выбрать правильное решение и отличить истинную цель от ложной. У моего отца было для этого хорошее определение. Людей, которые умели в критический момент мгновенно принять единственно верное решение, он называл гражданами вечности.

— Ну, что касается американцев, то они — что там ни говори и как к ним ни относись — все-таки наши союзники со времен Перл-Харбора, — заметил Бонд. — Я действую в одиночку, но приятно сознавать, что эти парни тоже здесь.

— Да, конечно, — поспешил согласиться Дариус. — Всегда приятно, когда рядом посапывает большой и умилительно бестолковый щенок.

После того как официантка в очередной раз собрала со стола и унесла в кухню использованную посуду, Дариус заметил:

— Она вам понравилась, а, Джеймс? Если хотите, могу пригласить ее съездить с нами в клуб.

— Сегодня я в вашей власти, Дариус. Поступайте, как считаете нужным — в вашей стране и в такой ситуации.

Мысленно Бонд отметил, что Дариус, несмотря на кажущуюся поглощенность беседой на отвлеченные темы, все время наблюдал за тем, что происходит вокруг — будь то в машине или в ресторане.

Девушка вернулась с бутылкой арака — крепкого анисового ликера; в качестве закуски было подано блюдо персиков и нарезанной ломтиками ароматной дыни, а также мед и фисташковые пирожные. Затем последовал кофе, крепкий и сладкий, и Дариус о чем-то тихо переговорил с официанткой.

— Зухра с удовольствием съездит с нами, Джеймс, — сказал он. — Я обещал привезти ее обратно через пару часов.

— Зухра?

— Да, красивое имя, правда? В переводе оно значит «Венера».

— Неужели богиня любви?

— Нет, я полагаю, планета. Но ведь никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Ладно, поехали.

Фаршад стоял возле машины, яростно опустошая здоровенную тарелку кебабов с рисом, которую вынесли ему с кухни. Он быстро поставил тарелку на тротуар и поспешил обежать машину, чтобы открыть дверцу Зухре.

Фаршад завел машину, а Зухра что-то сказала ему на фарси. Он заговорщически хмыкнул и привычно резким движением включил первую передачу.

— Она объяснила ему, куда ехать, — сказал Дариус. — Такое особое место, которое она знает. Недавно открылось. Как бы вам это объяснить? Такое место, где Восток встречается с Западом.

— В Новом Городе?

— Конечно нет, Джеймс. Может быть, в Южном Тегеране, но это классное место, уверяю вас. Это совсем новое место. Туда вложено немало денег с Запада, и там использовано много западных штучек.

Едва они отъехали от тротуара, как Бонд, оглянувшись назад, опять увидел фары черного «олдсмобила». Он сделал выразительный жест большим пальцем, и Дариус кивнул.

Фаршад привычно быстро гнал машину по нешироким улицам, обсаженным деревьями. В этой части города движение и днем не было столь интенсивным, как в центре, а сейчас уже почти наступила полночь, так что улицы пустели на глазах.

— Джеймс, держитесь, — предупредил спутника Дариус, а затем рявкнул на ухо Фаршаду какой-то короткий приказ.

Фаршад резко перехватил руль и, внезапно повернув, въехал в узкий проулок. Заднее крыло большого «мерседеса» чиркнуло о край стоявшей на углу металлической урны, отчего та со звоном упала на булыжную мостовую. Фаршад не оглядываясь вдавил педаль газа, и началась уже знакомая Бонду безумная гонка. Машина наугад, вслепую проскочила какой-то перекресток, затем, визжа шинами, выскочила на узкую улочку, куда выходили лишь задние стены домов, затем сделала еще несколько лихих виражей и поворотов — и вдруг оказалась на довольно широком бульваре, где водитель слегка сбросил скорость и откинулся на сиденье, зловеще и в то же время чуть по-детски рассмеявшись.