— За обедом вы расскажете нам несколько захватывающих историй из жизни слампера.

— Увы, это был мой первый прыжок.

— Минимум одна захватывающая история.

— Но вам известен ее финал, а я, к стыду, забыл начало.

— Лично мне любопытна ее сердцевина…

С борта подошедшего ближе тримарана крикнули:

— Эй, на «Алмазе»! Вам нужна помощь?

— Нужна! — завопила Марсана. — Сервировать обеденный стол!

Экипаж тримарана — трое в белых арабских бурнусах — отреагировали жестами: руки к груди и кверху. Трио белых матрешек — большая, средняя и поменьше. Лиц почти не видно под капюшонами, поверх капюшонов — бурелеты, наголовные обручи из серебристых жгутов. Элементное полотно тримарана, добирая энергию на ходу, почернело с подсолнечной стороны и, низко склонившись к вымпелу на корме, стало напоминать сорочий хвост. Суденышко вдруг сбавило ход и, как сорока, шустро развернулось на месте. Юркая посудина носила название «Адмирал».

— Это семья из Турина, — сказал Матис. Он ушел в каюту и вернулся с каскеткой в руке: — Вот вам, ювен.

— Спасибо, Матис. Вы не держите в секрете свой возраст?

— Мне тридцать девять.

— Мы ровесники, не стоит называть меня ювеном.

— Вы замечательно сохранились, эвандр, — сказала Марсана. — Уж не дигеец ли достался нам на обед? — предположила она, заправляя волосы под каскетку. — Матис, а может, он даже близко знаком с кем-нибудь из грагалов? — Она хотела добавить что-то еще, но не успела.

— К берегу и купаться! — отрезал Матис, убивая дигейскую тему в зародыше.

Возле берега состоялось шумное объединение с семьей из Турина. Было купание. Кир-Кору пришлось пережить акустический стресс, когда вся семья в составе эвандра Этторе Тромбетти, эвгины Джинестры Тромбетти и одиннадцатилетнего эвпедона Пио Тромбетти, сбросив бурнусы, прыгнула в воду между судами. Вода была очень прозрачной. Стоя в ней по грудь, Кир-Кор совершенно четко видел на белом песке свои ноги.

Визуально членов семьи из Турина было трое, на слух — впятеро больше. Восторженные визги Пио Тромбетти были не в силах заглушить голоса Тромбетти-отца и Тромбетти-матери. Этторе шутки ради продемонстрировал, как нападает акула, что очень взволновало женщин, и Матису пришлось бросить на дно универсальный импульсный отпугиватель — уззун, и эта штука в содружестве с голосовыми данными эвпедона быстро вымела из лагуны все живое.

Кир-Кор вышел на берег. Обойдя неподвижные под солнцем заросли сцеволы, пересек песчаную полосу и нырнул в воду со стороны океана. Погрузился и четверть часа провел в подводной тени коралловых бастионов барьерного рифа в обществе морских ежей, голотурий и разноцветных тропических рыбок. Здесь было сравнительно тихо. Гулкие залпы и шипение разбивающихся о рифы волн не могли соперничать с акустической обстановкой в лагуне. Ему этого было достаточно. Застигнутый врасплох нечаянной ренатурацией, здесь он мог наконец свалить с себя стрессовый груз ошеломительного свидания с неузнаваемо пестрой, но такой желанной Землей. Рыбки забавно щекотали его плавниками и все норовили куснуть за голую кожу. Кир-Кор с удовольствием ощущал, как постепенно ослабевает напряжение, которое охватило каждую мышцу, едва он появился на палубе катамарана.

Вдруг он почувствовал: где-то рядом возбужденно раздвигает воду чье-то крупное тело. Это могло быть опасное для человека животное. Кир-Кор выглянул поверх кораллового куста и не мешкая поплыл к берегу на мелководье. Барьерный риф «угостил» его драматическим зрелищем: морскую черепаху настигала со стороны океана акула. Черепаха была большая, акула — громадная. Он отродясь не видывал таких чудовищных рыб. Под мясистым карнизом рыла скалилась полуоткрытая пасть, и было совершенно ясно, что черепаха поместится в ней целиком. Всплывая, услышал, как ему показалось, хруст черепашьего панциря. Он вспомнил вдруг о своем намерении сесть на воду в конце полета.

Еще под водой его настиг объединенный хор воплей Этторе, Джинестры, Марсаны. Он поспешил выбраться на песок. Женщины замолчали, и Тромбетти-старший, экспансивно размахивая одеждой и тараща глаза, произнес очень трудную для перевода сольную речь, — Кир-Кор уловил всего четыре слова: риф, ферроньер, акулы, катамаран. Джинестра плакала, у Марсаны было испуганное лицо.

— Что случилось? — встревожился он.

Этторе издал сиплый звук — слов у него уже не было, — ткнул пальцем в сторону рифа. Кир-Кор обернулся. Гладь воды за кипящими бурунами взрезал черный плавник и исчез. Появился снова и очертил траекторию полукружья.

— Атолл, на котором, по счастью, уже стоят ваши ноги, Кирилл, называется Ферроньер, — сказала Марсана, уводя пловца в тень кокосовой рощи. — Ферроньер — заповедник Финшельского архипелага, и правила купания здесь вам придется все-таки соблюдать.

Название архипелага одним рывком высвободило память из-под гнета магнитной контузии. Будто вспышка озарила мозг: фестиваль на Финшелах, Вината, программа транзита на Лавонгай… Голова слегка закружилась.

— Барьерный риф Ферроньера — табу для туристов, выговаривал голос Марсаны. — Его акваторию систематически навещают акулы длиной с туристский катамаран.

По-видимому, это был реферативный перевод темпераментной речи Этторе. «Как мне отсюда выбраться? — думал Кир-Кор. — Где Матис?» Навстречу мчался эвпедон, прижимая к груди что-то похожее на авиационную фару, песок летел из-под его ног.

— Пио полон решимости вас защитить, — догадалась Марсана.

— Что это?..

— Самый мощный уззун финшельского флота. — Она взмахнула рукой. — Не надо, Пио, спасибо! Отнеси обратно и передай Матису. Пора поднимать обеденный стол!

Пио, разбрасывая песок, припустил обратно. Кир-Кор оглянулся. Чета из Турина, взявшись за руки, бежала в другом направлении. Среди пятен света и тени — на пальмах и белом песке — их странный бег в белых одеждах был похож на полет привидений.

— Матей Карай осифоглу, — вслух подумал Кир-Кор, — вы здесь самый уравновешенный человек.

— А вы, Кирилл, самый неразговорчивый. — Марсана погладила пальмовый ствол с кольчатыми полосами на месте опавшей листвы.

— Эвгина, скажите, пожалуйста, на котором из островов центр фестиваля?

— На Театральном, естественно.

— Далеко это от Ферроньера?

— Что вас заботит, Кирилл?

— Расстояние. По опыту знаю, как трудно бывает выбраться из заповедника. А мне надо выбраться.

— В любом случае нам отсюда не выбраться до начала прилива. Рифы.

— Мы шли над рифами с креном на левый борт…

— Киплинг. В принципе, есть еще одна возможность.

— Малая авиация?

— Да. За вами должны прислать реалет даже в заповедную зону.

— Нет, эвгина. Пусть лучше будет прилив.

— Прилив будет и без вашего позволения.

— Я могу рассчитывать на ваше судно?

— И на доброжелательность тоже.

— Спасибо, Марсана. Земной вам поклон.

— А если правильнее — дигейский?

Кир-Кор взглянул на нее.

— Чем дольше я наблюдаю за вами, — пояснила она, — тем больше мне кажется, что вы не землянин.

— Я чем-нибудь выделяюсь среди землян?

— Да. Поведением. У вас размеренные, точные движения, ничего лишнего. Почти ничего. Говорите вы скупо, смотрите необычно. Не смотрите — вглядываетесь. Глаза очень ясные, светлые… и как будто с искрой. По поведению вы — аскет, что никак не соотносится с вашей внешностью. Ясноглазый аскет в облике фольклорного королевича.

Марсана понизила голос до шепота:

— Если вы не дигеец, то… то я не знаю, кто вы. О, в ваших глазах появилась загадочная тоска! Почему? Вы испытываете сейчас тревогу и опасение?.. О чем вы думаете?

— Я думаю, мне надо опасаться знатоков фольклора.

— Я ваш друг. Я докажу это при любых обстоятельствах. Говорите со мной откровенно. Вы готовы говорить откровенно?

— Мои откровения не доставят вам удовольствия.

— Не надо решать за меня. В молодости я буквально бредила Дигеей.

Издалека донеслось сдвоенное «бзуг-бзуг». Кир-Кор посмотрел в сторону Башни погоды. Над океаном распространился звук мощного выхлопа. Вершину кучевого облака пронзил и быстро стал набирать высоту прямой, как луч прожектора, столб разреженного пара.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: