Луня, убаюканный теплом и покоем, сам несколько раз начинал клевать носом, и чтобы не уснуть окончательно, встал и начал бродит по моховой площадке, озираясь и приглядываясь.
Черную точку в небе он заметил задолго до того, как она поравнялась с соседней горой. Сперва Луня решил, что это птица, но потом понял - нет, больно велика, а через некоторое время, когда уже можно было различить взмахи огромных крыльев и длинную шею, бросился будить остальных пожаловал хозяин гнездовища.
Глава Шестая.
Драгон.
Хмурые со сна отрядники повскакивали на ноги, и принялись вглядываться в приближающийся силуэт - спрятаться на вершине скалы все равно было некуда, оставалось лишь попытаться подороже продать свою жизнь... если дойдет до битвы!
- Этого зверя у нас Ногай-птицей кличат! - наконец изумленно сказал всем волхв: - Вот диво-то дивное! О них только в сказах повествуется, никто и не видел Ногая живьем, и я думал - болтовня это, а гляди-ка - живая птица к нам летит!
- А чего ваши сказы про них говорят? - невесело спросил Зугур, готовя на всякий случай лук.
- Мудры Ногай-птицы, мудры разумом нелюдским, но часто непонятна их мудрость, и советы они дают странные. Если убить такую птицу или гнездо разорить, остальные Ногаи будут мстить страшно, и ещё умеют они выдувать из пасти огонь. Вот и все, что я знаю...
- Драгон! - вдруг убежденно сказал Фарн, указывая на приближающееся чудо-юдо: - Кёльт клик сан "драгон"!
- Он говорит, что кёльт-пелаги называют такое существо "драгон"! перевел для Луни с арского Зугур, и от себя добавил, вглядываясь во взмахи огромных крыльев: - Не птица это вовсе, это ж... ну, вроде ящера, как думаешь, Лунька?
Луня и сам видел, что хозяйка или хозяин гнездовища из костей ничего общего с птичей породой не имеет - ни перьев, ни клюва. Желто-коричневые перепончатые крылья с острыми, загнутыми когтями поверху, длинная чешуйчатая шея зеленовато-бурого цвета, брюхо, покрытое костяными пластинами, две могучие лапы, тоже вооруженные страшными когтями, кольчатый хвост с шипами на конце, и вытянутая, чем-то напоминающая щучью морда, украшенная свисающими, как у сома, усами.
Особенно поразили Луню глаза драгона - выпуклые, как у стеркозы, большие, с полкавуна величиной, переливающиеся всеми цветами радуги, и совсем без зраков, так, что было непонятно, куда смотрит сейчас их хозяин. И ещё одно отличие было у крылатого чудовища от всех других существ - когда драгон выдыхал, вокруг его ноздрей на конце морды возникали облачка синеватого дыма. "Вот так диковенка!", - подумал Луня: "Выходит, он и взаправду может огонь выдувать!".
Драгон подлетел к скале и сделал над ней круг. Может быть, он просто разглядывал замерших в напряженных позах людей, а может - выбирал, на кого напасть первым? Луня так не думал - он чуял, что тут беды не будет - в драгоне жила чародейская сила, но сила эта была не враждебна людям.
Обдав отрядников ветром, драгон сложил свои громадные крылья и приземлился прямо в центр своего костяного гнездовища. Раздался сип, похожий на свист - чудовище открыло пасть, выпустив целый клуб дыма, и вдруг заговорило, очень странным, неживым голосом. И вот чудо - вроде драгон говорил со всеми сразу, но каждый слышал, что крылатый змей произносит слова на его родном языке. С Зугуром драгон говорил по-вагасски, с Шыком и Луней - по-родски, а с Фарном - по-этросски.
- Что вам нужно, люди? - спросил драгон и замер, а его радужные глаза, казалось, засветились ярче.
- Судьба занесла нас в твою обитель, не гневайся, хозяин! - с поклоном ответил Шык, выступая вперед: - Если пожелаешь, мы покинем это место...
- Отсюда нет дороги для людей, как её нет и сюда. Зачем вы здесь? вновь спросил драгон, и повернув голову на гибкой шее, уставился на людей одним глазом. При этом облачко дыма вокург его ноздрей стало гуще, и Луне почудилось, что там замелькали искры пламени.
- Никак серчает он, дяденька! - прошептал Луня в ухо Шыку: - Кабы лиха не вышло...
Но тут драгон заговорил вновь, и голос его, казалось, загремел над скалой и притихшими людьми:
- Вы проникли сюда тайно, а тот, кто таиться - имеет недобрый умысел! - драгон вскинул голову, и вдруг начал менять цвет, становясь багрово-красным, словно закатный пламень.
- Не гневись, хозяин! - взмолился Шык: - Без злодейства в сердце пришли мы, а токмо спасая жизни свои - гонят нас обитатели здешние, цоги, что мажут лица белым и пьют кровь людскую! Если пожелаешь - уйдем мы тот час же, уйдем на смерть неминучую...
- Люди... - со странным оттенком в голосе произнес драгон: - Непонятны мне дела ваши, и не касаются они меня. Много сотен лет не говорил я с людьми, но за это время вы совсем не изменились. Однако вижу я в том, что вы нарушили мой покой, перст судьбы. Я приговорю так: если вы согласны сослужить мне службу, я не буду убивать вас, мало того! Я вознагражу вас, ответив на ЛЮБОЙ один ваш вопрос, и исполню одно ЛЮБОЕ ваше желание! Что скажете?
Отрядники сгрудились вокруг Шыка - надо было посоветоваться. Первым сказал Зугур:
- Не верю я этому ящеру - он зулам сродни, обманет!
Фарн по-арски высказался так же - этросу предложение драгона тоже не нравилось - мало ли что за службу попросит сослужить змей!
Шык долго молчал, потом решительно тряхнул головой и обратился к драгону:
- Скажи, хозяин, что ты стребуешь с нас? Силы наши малы, вряд ли мы сможем больше, чем ты сам!
Драгон прикрыл радужные глаза кожистыми веками, покрытыми причудливым узором вен и пророкотал:
- Там, где не сдюжит сильный и могучий, пройдет малый и незаметный. Вот он!
И когтистая лапа указала на враз покрывшегося холодным потом Луню. А драгон продолжал:
- Много-много лет назад, когда ещё малочисленен был людской род, таких, как я, было много. Шло время, и мы умирали - не от старости, ибо неподвалстны мы ей, но от тоски и муки. Знайте же, люди, что проклятие наше - знать все, но не иметь возможности использовать наши знания - не во вред, ни в пользу...
Драгон запрокинул голову, и с ревом выпустил в небо струю огня, но потом успокоился и продолжил:
- Я - Последний Драгон! Нет больше на земле братьев моих и сестер моих, они ушли в иной, лучший, надеюсь я, мир, и лишь я остался, чтобы крылатым ужасом жить среди расплодившихся людей и прочих безмозглых тварей, и жизнь мне - в тягость! Но смерть никак не приходит, а воли умертвить себя самому я лишен по сути своей. Однако знания, что живут во мне, подсказывают, что я все же могу упокоить свое тело и душой перенестись к своим родичам - если мне помогут.